Камилла Лэкберг - Серебряные крылья

Я не могла жалеть их родителей — даже бабушку Рогера. Это они воспитали их такими. На них тоже лежит вина.

Но весь поселок оплакивал и восхвалял их. И это еще больше углубило пропасть между мной и Фьельбакой, еще больше убедило меня в решении уехать. Прочь от притворства и замалчивания…

Фэй открыла глаза. Она лежала на холодном полу в ванной. В голове стучало и болело. Медленно поднеся руку ко лбу, она нащупала что-то липкое. Поднеся пальцы к глазам, увидела, что у нее все еще идет кровь.

Несмотря на боль, Фэй радовалась, что осталась жива. Должно быть, Як ударил ее рукояткой ножа, и она потеряла сознание. Хотя боль то и дело накатывала волнами, она осталась жива. А это самое главное.

— Зря ты не убил меня, Як, — пробормотала Фэй.

В глубине души она задавалась вопросом — почему он этого не сделал?

Поднявшись на непослушных ногах, оперлась о край раковины и стала рассматривать в зеркале свое окровавленное, опухшее лицо.

Як.

И Давид.

Оба получат по заслугам. То, что у Яка теперь есть фотография, доказывающая, что Жюльенна жива, — настоящая катастрофа. Надо отнять ее у него. Вряд ли он побежит с этой фотографией в ближайший полицейский участок. Время еще есть. Краткий момент слабости, когда она хотела бросить все и бежать, остался позади. Это не про нее. Фэй не сдается. Фэй дает сдачи.

Крепко зажмурившись, она снова представила себе фотографии Жюльенны, которые обнаружила в компьютере у Яка. Фото раздетой, незащищенной Жюльенны. Над ней надругался тот, кого она более всех любила. Именно это запустило все остальное. Именно это заставило Фей сделать то, что она умела лучше всего. Позаботиться о тех, кого она любит. Защитить себя. Любой ценой.

Фэй пребывала в ложной уверенности, что она в безопасности — в надежде, что Яка больше нет. Какая наивность. Простодушие. Такой ошибки она более не повторит. Теперь она остановит Яка. Навсегда. Ради самой себя, но в первую очередь ради Жюльенны. Он больше никогда не приблизится к ней, никогда больше не сможет причинить ей вред.

Уже миновала полночь, и в офисе «Ревендж» царили темень и пустота. Только в кабинете Фэй горел свет — поняв глаза вверх, она, кажется, увидела Хенрика, сидевшего за столом и работавшего. В «Ревендж». Ее «Ревендж». Она быстро проехала мимо здания. Не хотела смотреть. Продолжила свой путь в темноте на Лидингё. Асфальт влажно поблескивал после тихого ночного дождя, продолжавшегося минут десять и уже закончившегося. Она должна поехать к Алисе и поговорить с Ильвой.

Так многое сейчас зависит от Ильвы. И Алисы.

Если Ильва откажется помочь Фэй, ей не удастся остановить Яка. В лучшем случае она окажется в тюрьме, в худшем — ее убьет отец. Он бродит на свободе. И Як тоже. А ей нужны и Ильва, и Алиса, чтобы забрать назад свое предприятие.

Фэй позвонила в дверь. Ей открыла Ильва. При виде лица Фэй глаза у нее округлились. Она открыла было рот, но тут же снова закрыла.

— Алисы нет дома. С тобой всё в порядке?

Фэй вошла в прихожую.

— Я в порядке, — быстро ответила она. — Но мне нужно поговорить с тобой.

— Что случилось? — спросила Ильва и повела ее в комнату для гостей, где жила.

По дороге Фэй успела обдумать, насколько стоит открыться ей, и решила рассказать все. Хватит лжи. По крайней мере, хватит лгать Ильве. Если та заподозрит Фэй в неискренности, существует риск, что она не выступит с ней заодно. Такого Фэй допустить не могла.

— Як.

Ильва прикрыла рот ладонью.

— Он напал на меня в квартире. Ударил по голове. Я очнулась на полу в ванной.

Фэй уселась в кресло и потянулась за фотографией Норы, стоявшей на прикроватном столике. Разглядывая ее, она думала о той фотографии, которую отобрал у нее Як, доказывавшей, что и Жюльенна, и ее мать живы. Это заставило ее решиться.

— Ильва, я не все рассказала тебе о Яке. Есть такие вещи, которые я не рассказывала никому. Я прожила с ним почти всю свою взрослую жизнь, но не заметила этих сторон, не поняла их. Только под конец. Поэтому я не уверена, что ты их заметила, хотя знаешь Яка и жила с ним.

Глаза Ильвы широко раскрылись.

— Что ты имеешь в виду?

— Для начала могу сказать, что Жюльенна жива. Она в надежном месте в Италии с моей мамой.

Ильва открыла рот.

— Стало быть, все именно так, как говорила та женщина-полицейский, которая приходила ко мне?.. Я прогнала ее, назвав сумасшедшей.

— Да, Ивонна Ингварссон совершенно права. Я засадила Яка в тюрьму за убийство, которое не совершалось. И речь шла не обо мне, не о моей личной обиде за то, что он меня бросил или не отдал мне денег, которые причитались мне по праву. Ты прекрасно знаешь нас обоих, и тебе известно, что я помогала создавать то, что позднее стало «Компэр».

Фэй провела рукой по подбородку. Ей трудно было выговаривать слова.

— Все дело в фотографиях Жюльенны. Як снимал ее голом виде — очень близко, в мельчайших деталях. Она оказалась совершенно беззащитна перед ним. Он — больной человек, Ильва. Я поняла, что должна защитить от него Жюльенну.

Фэй смотрела в пол. От волнения у нее сдавило горло. Ильва, бледная как полотно, не сводила с нее глаз.

— Я так рада, что Жюльенна жива, — прошептала она. — Но то, что ей пришлось пережить из-за Яка, — это просто ужасно… То, что он с ней сделал…

Фэй заморгала, прогоняя слезы. Голос снова вернулся к ней.

— У тебя тоже дочь от Яка. И пока он жив, Нора будет в опасности. И другие дети тоже. Он — педофил. Ты должна помочь мне. Как подруга, как женщина. Ибо есть вещи, с которыми правовое государство не справляется, хотя политики всегда утверждают обратное.

— В чем тебе нужна моя помощь?

Фэй внимательно рассматривала Ильву. В чьих руках теперь находилась ее жизнь. Если она дрогнет, проболтается, изменит ей, Фэй окажется в тюрьме. Ее будет ненавидеть вся Швеция. И это странно, ибо любая настоящая мать на ее месте поступила бы так же. Общество не смогло защитить ее. Ни тогда, когда она в детстве подвергалась изнасилованию и избиению в собственном доме. Ни тогда, когда лишилась средств предприятия, которое создавала, и оказалась выброшена на улицу, как старая тряпка, потому что ее муж встретил новую женщину.

На Ильву Фэй полагалась именно потому, что та тоже была женщиной, могла понять это чувство бессилия, незащищенности. Хотя сама она не попадала в такую ситуацию, любая женщина довольно легко может себе ее представить. И еще Фэй доверяла Ильве, потому что та тоже знала Яка. Потому что разглядела в нем монстра. И потому, что тоже когда-то любила его…

— Яка необходимо убрать ради безопасности наших детей. А Хенрик дорого заплатит за то, что попытался отнять у меня принадлежащее мне.

Ильва сидела и смотрела на свои руки, сжатые на коленях. Она не отвечала. Их разговор прервал детский плач из соседней комнаты.