Харлан Кобен - Не говори никому. Беглец

Дверь в кухню была открыта. За пластиковым столом сидел Пистилло и пил чай со льдом. Возле раковины стояла женщина. Та самая, что была с мальчиками на фотографии. Фишер и Уилкокс потихоньку испарились. Я остался.

— Вы подключились к моему телефону…

Пистилло кивнул:

— И записывали все разговоры. Кстати, все было сделано законно, у нас есть ордер.

— Что вам от меня нужно?

— То же самое, что и все последние одиннадцать лет. Ваш брат.

Женщина у раковины включила воду и стала мыть стаканы. На дверце холодильника висели еще фотографии: там был Пистилло, какие-то незнакомые люди, но чаще всего те же самые мальчики. Это были более поздние и в основном случайные снимки, сделанные на пляже и во дворе.

— Мария… — обратился к ней Пистилло.

Женщина выключила воду и повернулась к нему.

— Мария, это Уилл Клайн. Уилл, Мария…

Женщина, которая, как я понял, была женой Пистилло, вытерла руки полотенцем. Ее рукопожатие оказалось неожиданно сильным.

— Очень приятно, — произнесла она довольно формальным тоном.

Я кивнул и что-то промычал в ответ. Затем, повинуясь жесту Пистилло, опустился на жесткий металлический стул.

— Выпьете что-нибудь, мистер Клайн? — предложила Мария.

— Нет, спасибо.

Пистилло поднял свой стакан с холодным чаем:

— Классная штука, попробуйте.

Мария вопросительно посмотрела на меня. На чай пришлось согласиться. Хотя бы для того, чтобы перейти к более важным темам. Провозившись довольно долго, хозяйка поставила передо мной стакан. Я изобразил улыбку и поблагодарил. Мария улыбнулась в ответ, еще более холодно, чем я.

— Я подожду в другой комнате, Джо, — обратилась она к Пистилло.

— Спасибо, Мария.

Она вышла, закрыв за собой дверь.

— Это моя сестра, — сказал Пистилло, глядя на дверь. — А это ее сыновья. Виктору сейчас восемнадцать, Джеку — шестнадцать.

— Итак, — я положил ладони на стол, — вы подслушивали мои телефонные разговоры…

— Да.

— Тогда вы должны знать, что я не имею понятия, где находится мой брат.

Пистилло отхлебнул из стакана.

— Это я знаю. — Он посмотрел на холодильник и жестом указал на него. — Вам не кажется, что на этих фотографиях чего-то не хватает?

— Я сейчас не в настроении играть в игры.

— Я тоже. Но все-таки взгляните: чего не хватает?

Я не стал смотреть, потому что уже знал ответ.

— Отца.

Пистилло щелкнул пальцами:

— С первой попытки! Молодец.

— А в чем дело?

— Моя сестра потеряла мужа двенадцать лет назад. Мальчикам было… Ну, вы можете подсчитать сами. Шесть и четыре, стало быть. Мария вырастила их одна. Я помогал чем мог, но дядя все-таки не отец, правда ведь?

Я молчал.

— Отца мальчиков звали Виктор Добер. Вам приходилось слышать это имя?

— Нет.

— Его убили. Двумя выстрелами в голову, в упор. — Пистилло допил чай и добавил: — Ваш брат при этом присутствовал.

У меня сжалось сердце. Пистилло встал, не обращая внимания на мою реакцию.

— Я знаю, что гублю свои почки, Уилл, но все-таки выпью еще стакан. Дать вам чего-нибудь заодно, раз уж я встал?

Я постарался взять себя в руки.

— Мой брат? Что вы имеете в виду?

Пистилло не торопился отвечать. Он открыл морозильник, достал лоток со льдом, поставил его в раковину и взломал лед. Достав пригоршню прозрачных кубиков, высыпал их в стакан.

— Прежде чем мы начнем, я хочу взять с вас одно обещание.

— Какое?

— Это касается Кэти Миллер.

— Что именно?

— Она еще ребенок…

— Я знаю.

— Ситуация очень опасная. Чтобы понять это, не нужно быть гением. Я не хочу, чтобы Кэти снова пострадала.

Я посмотрел на него и понял, что это не обсуждается.

— Хорошо, она вне игры.

Пистилло недоверчиво посмотрел мне в глаза, но я не лукавил. Кэти уже заплатила достаточно высокую цену. Не знаю, как бы я смог жить дальше, если бы цена оказалась еще выше.

— Расскажите о моем брате, — попросил я.

Он налил чаю в стакан со льдом и снова сел. Некоторое время разглядывал стол, потом поднял глаза:

— Вы читали в газетах о крупных рейдах, о том, как очистили Фултонский рынок, видели по телевизору парад осужденных, всех этих крестных отцов. И подумали, наверное, что с мафией покончено, что правительство победило?

У меня внезапно пересохло в горле, как будто туда насыпали песку. Я сделал большой глоток из стакана. Чай был слишком сладкий.

— Слыхали о Дарвине?

Вопрос был явно риторический, но Пистилло ждал ответа.

— Ну да: выживание сильнейшего и все такое, — пробормотал я.

— Не сильнейшего, — поправил он. — Это современная интерпретация, и она в корне неверна. Суть не в этом — выживает не сильнейший, а тот, кто лучше приспосабливается. Чувствуете разницу?

Я кивнул.

— Так вот, те из гангстеров, кто был поумнее, приспособились. Они убрали свой бизнес из Манхэттена. Стали, к примеру, продавать наркотики в пригородах, таких как Кэмден. Там из пяти последних мэров трое уже попали за решетку. В Атлантик-Сити без взятки уже улицу не перейдешь. А Ньюарк со всей этой болтовней об экономическом оживлении пригородов! Оживление означает вложение денег, а деньги — это взятки и рэкет.

Я заерзал на стуле.

— Зачем вы мне все это рассказываете, Пистилло?

— А вот зачем, черт побери! — Лицо его побагровело, он с трудом сохранял самообладание. — Мой зять, отец мальчиков, пытался очистить улицы от этих подонков. Он работал под прикрытием, и кто-то что-то разнюхал. В результате их с партнером убили.

— И вы думаете, что мой брат к этому причастен?

— Да, думаю.

— У вас есть доказательства?

— Более того, — улыбнулся Пистилло. — Ваш брат признался.

Я отшатнулся, словно получил удар в лицо. Затем ошарашенно потряс головой. Спокойно! Этот человек способен выдумать что угодно. Обещал же он прошлой ночью подставить меня…

— Но мы забегаем вперед, Уилл, — продолжал Пистилло. — И я не хочу вводить вас в заблуждение: мы не считаем, что ваш брат кого-то убил.

Час от часу не легче!

— Но вы же сами только что сказали…

Пистилло поднял руку:

— Выслушайте меня!

Он снова встал. Я понял, что разговор будет долгий. На его лице появилось деловое, сосредоточенное выражение, почти совсем скрывшее ярость, которая кипела внутри. Интересно, долго ли он выдержит? Пистилло, должно быть, частенько выпускал пары, сидя здесь, на кухне у сестры.

— Ваш брат работал на Филипа Макгуэйна. Полагаю, вы знаете, кто это?

Я сидел с непроницаемым лицом.

— Продолжайте.

— Макгуэйн еще опаснее, чем ваш приятель Асселта. Прежде всего потому, что он умнее. ОБОП считает его одной из главных своих целей на Восточном побережье.

— ОБОП?

— Отдел по борьбе с организованной преступностью. Макгуэйн выбрал свой путь еще в юности. По приспособляемости он просто чемпион. Ситуация с организованной преступностью сейчас очень сложная: «новые русские», триады, старая итальянская мафия… Но Макгуэйн всегда оказывался на два шага впереди всех. В двадцать три года он уже был боссом. Макгуэйн, в общем, держится в рамках традиций — наркотики, проституция, ростовщичество, — но не брезгует и взятками, и незаконными подрядами. А кроме того, активно ищет новые возможности для наркоторговли.