Калья Рид - Разгадка [litres]

Он погружается еще глубже. Я поднимаю ноги. Мои голени касаются его ребер. Я крепче обхватываю его, толкая его глубже в себя. Я блаженно закатываю глаза.

– Кто сейчас с тобой? – спрашивает он.

– Ты, – задыхаясь, шепчу я.

– Отлично. Запомни это, – хрипло говорит он и меняет позу.

Теперь он внизу, а я сверху. Мои ладони лежат на его каменной груди.

– Кто сейчас главный?

Я смотрю на наши тела.

– Я.

– Да, ты. – Его пальцы крепко сжимают мои бедра. – И я там, где ты хочешь, чтобы я был.

От его слов по моему телу снова пробегает разряд тока. Сначала я двигаюсь медленно, наблюдая за его лицом. Как он только что наблюдал за мной. Его пальцы впиваются в мою кожу. Но он не ведет меня. Он позволяет мне задавать темп самой.

Я чувствую, как мое тело сжимается вокруг него, и он стонет. Я двигаюсь быстрее, и мои мышцы начинают болеть. Пульс вибрирует под моей кожей как безумный.

Его большая ладонь скользит от моей шеи к затылку, пригибая меня к самому его лицу. Он раз за разом мощными толчками входит в меня.

Кровать скрипит.

Мы оба тяжело дышим.

Наша кожа в капельках пота.

Простыни шуршат под нами.

Эти звуки раздаются все громче и громче, а в следующий миг Лахлан делает последний мощный толчок и кричит.

– Наоми!

Никогда не забуду, как он произнес мое имя. Его голос дышал страстью. Его чувства были обнажены и видны всему миру. Это человек, который возьмет всю мою боль, соберет ее и примет как свою собственную.

Я без сил падаю на него сверху. Мой лоб упирается в его плечо. Его грудь вздымается. Мы лежим так, пока наши сердца не утихомириваются немного.

Я не знаю, что сказать. У меня нет слов. Поэтому я слезаю с него. Лахлан лежит, прикрыв локтем глаза, но стоило мне пошевелиться, как он поднимает руку и быстро моргает.

Он снимает презерватив, отбрасывает его прочь и тянется ко мне.

– Иди сюда, – хрипло произносит он.

Мне нравится низкий тембр его голоса, охрипший от криков. Мои губы невольно растягиваются в ленивой, довольной улыбке. Он обнимает меня, крепко прижимает к себе.

Секс.

Любовь.

Перепихон.

Назовите это как угодно, но это одно и то же. Всякий раз вы отдаете часть себя, которую никогда не сможете вернуть. Но с правильным человеком все получается идеально. Мир перестает вращаться вокруг своей оси, время замедляется, и вы понимаете, что, хотя и теряете частичку себя, вы получаете что-то взамен. То, что он вам дает, идеально подходит вам.

Это то, что я всегда буду чувствовать рядом с Лахланом.

Он обнимает меня, и я знаю, что я в безопасности.

Год назад

Я решила, что любовь – это болезнь.

Но не сначала.

Сначала это вкусно. Прямо как десерт. Ничто не сравнится с первым глотком. И вы не смакуете его, а жадно набрасываетесь. Вы знаете, что, возможно, это самое вкусное, что вы пробовали в жизни, и продолжаете дегустировать, продолжаете есть. Ваша жадность затмевает рассудок, и к тому моменту, когда вы понимаете, что зашли слишком далеко, уже слишком поздно. Любовь ушла, и вам остается одна только боль.

Если я знала все это, то почему я настраивалась на боль?

Я расхаживала взад-вперед, и сухие ветки трещали под моими туфлями. Луна взошла и прогнала зной. Вдали стрекотали сверчки. Я не стала замедлять шаг, чтобы оценить звуки или спокойствие этого момента. Я слишком злилась на себя. Злилась, что ответила на звонок Лахлана вчера вечером. Что согласилась встретиться с ним здесь.

Он сказал, что прилетит сегодня и останется на неделю. Когда-то, вернувшись домой, Лахлан оставил бы после себя воспоминаний на целый год. Но после нашего поцелуя все изменилось. Я думала, что все останется прежним, но я ошибалась. Летом мне исполнилось восемнадцать, я ждала и ждала его, но он так и не приехал домой. Он сказал, что у него все лето будет стажировка, причем сказал таким беззаботным голосом, словно знал, что я буду торчать в Маклине, ожидая его.

Но могла ли я его винить?

Если прошлое что-то мне и показало, то не так уж и много. Только то, как я вечно стояла там и ждала его. Но вскоре все должно было измениться. Возможно, он знал, что я уеду отсюда. Может, именно это и заставило его приехать домой.

Мы по-прежнему переписывались по электронной почте, и я ежедневно отвечала на его звонки. В некотором смысле я знала его даже лучше, чем когда-либо прежде. Я хотела увидеть его лицом к лицу. Мне требовалось его физическое присутствие – столь же остро, как и его слова.

Услышав звук шагов, я обернулась. Лахлан шагал в мою сторону. Он смотрел себе под ноги, а руками убирал от лица ветки. Наконец он поднял голову и замер на месте.

Мы в упор посмотрели друг на друга.

На нем были джинсы и серая футболка. Свободно болтаясь на животе, она плотно обтягивала ему плечи.

Он шагнул ближе. Я вытерла взмокшие ладони о шорты. Сердце бешено стучало в груди. Солнце окрасило волосы Лахлана в золотисто-каштановый цвет. Они были длиннее, чем обычно, на лоб свисали пряди. На щеках и подбородке темнела щетина. А глаза, которые раньше сводили меня с ума, стали менее игривыми и более серьезными.

– Только что приехал? – спросила я без всяких церемоний, как всегда в таких случаях.

Он кивнул и шагнул вперед.

– Приземлился час назад.

Я посмотрела по сторонам.

– И как прошел твой полет?

Он смерил меня внимательным взглядом и сделал еще один шаг вперед.

– Было скучно. Я планировал заняться кое-какими документами, но сидел рядом с парнем, который все время болтал со мной, – непринужденно произнес он.

Я усмехнулась. У меня еще будет время услышать от него всю историю. Но сейчас мне нужно было так много рассказать ему.

– Долго ждала? – спросил он.

Я медленно обошла его кругом, пиная мыском туфли желудь.

– Не очень…

– Понятно. Я был…

Мне не хотелось стоять здесь и делать вид, что ничего особенного не происходит. Я резко остановилась и повернулась к нему.

– Я уезжаю отсюда, Лах, – выпалила я.

Все вокруг замерло. Словно мои слова в одно мгновение высосали воздух вокруг нас.

Лахлан застыл на месте.

– Что?

– Меня приняли в Университет Милликин. – Я улыбнулась, но Лахлан не ответил на мою улыбку. – Это частный колледж в центральном Иллинойсе. Я… я всегда хотела подать туда документы и, наконец, набралась смелости.

Я ждала, что он скажет, но он молчал. Сунул руки в карманы и покачивался на пятках. Его взгляд был прикован к деревьям позади меня.

– И когда ты уезжаешь? – наконец спросил он.

– Через несколько недель.

Он посмотрел на меня, и я увидела в его глазах страдание.

– Замечательно.

– Неужели?

Лахлан кивнул.

Я шагнула к нему.

– Что-то не так?

– Ничего. Я рад за тебя, Наоми. – Он улыбнулся, но глаза оставались серьезными.