Калья Рид - Разгадка [litres]

– Обещаю, – прошептал он мне на ухо, – я буду ждать тебя.

Поздно вечером в воскресенье Лахлан высадил меня у дверей Фэйрфакса. Мы сидим в его машине, прямо перед входной дверью. Я смотрю на свои руки, мне не хочется заходить внутрь.

Эти выходные были восхитительными. Глоток свежего воздуха, о котором я даже не мечтала. Увы, они подошли к концу слишком быстро. Казалось, Лахлан забрал меня из клиники всего несколько минут назад.

– Я не хочу этого делать, – бормочет Лахлан.

Мои руки дрожат. Я закусываю нижнюю губу и изо всех сил стараюсь не расплакаться.

– Хорошо отдохнула? – Лахлан поворачивается на сиденье, и его запах облаком плывет ко мне. Моя решимость дает трещину. По моей щеке скатывается слеза. – Приятное разнообразие, ведь так? – спрашивает он.

– Еще какое приятное, – шепчу я. – Мне понравилось.

– Мне тоже. – Лахлан наклоняется ближе и берет меня за руку. – Я хочу, чтобы ты вернулась туда и поправилась. Ты даже не представляешь, как мне хочется увезти тебя сейчас отсюда далеко-далеко. Прошлой ночью я думал о том, куда мы с тобой могли бы уехать. Например, в Мэн. Или во Флориду? – Он улыбается. – Но ничего не придумал. Поступи я так, я проявил бы себя конченым эгоистом. Я знаю, ты можешь войти. Ведь так?

– Что, если не могу? – Мой голос дрожит. – Что, если я угасаю, и от меня скоро ничего не останется?

– Невозможно. – Он обнимает меня за шею. Наши лбы соприкасаются, глаза – на расстоянии всего нескольких дюймов. – Человек угасает, только если для него ничего не осталось. Но есть я и ты. И всегда будет что-то такое, ради чего стоит жить.

Слезы катятся по моему лицу и падают на кожу сиденья. Лахлан не смахивает их, и я не хочу, чтобы он их смахивал.

Я вытираю лицо тыльной стороной ладони и шмыгаю носом. Я с ужасом смотрю на Фэйрфакс.

– Последние два дня я чувствовала себя нормальным человеком. Я хочу всегда так себя чувствовать.

– Ты вновь это почувствуешь. Очень скоро.

Лахлан привлекает меня к себе и заключает в объятия. Это последние, прощальные объятия, которых я страшилась весь день. Он крепко сжимает меня, словно надеется, что может вновь собрать воедино осколки моей жизни.

Я не против. Вот только это непросто.

Я отстраняюсь первой и, пока не разразился второй поток слез, хватаюсь за ручку двери. Прежде чем выйти из машины и шагнуть вперед, я крепко целую Лахлана в губы. Зажмурившись, я цепляюсь за его рубашку. Прежде чем оторваться от него, я даю губам задержаться еще несколько секунд.

Я выпрыгиваю из машины и хватаю свою сумку. Морозный воздух превращает теплые слезы в уголках моих глаз в сосульки. Я тотчас вспоминаю сосульку на дереве, мою сосульку. Воспоминание это дает мне достаточно сил, чтобы идти вперед и не оглядываться через плечо. Я возвращаюсь в ад.

– Ну как, весело провела выходные?

– Да, – отвечаю я, закрывая дверь ее кабинета.

К счастью, она не спрашивает, что я делала. Я бы все равно не сказала. Я сижу напротив нее.

Доктор Ратледж улыбается.

– Я вижу. Ты выглядишь… посвежевшей.

– Я чувствую себя посвежевшей, – признаюсь я.

Я поворачиваю голову и смотрю в окно. Ночью выпал снег, и теперь на земле лежит белоснежное покрывало.

– Я знаю, что ты скучаешь по нему.

Я смотрю на доктора Ратледж. Прямо сейчас я хочу наклониться и спросить у нее, по кому я скучаю… По Лахлану или Максу? Потому что мое сердце скучает по ним обоим. Оно медленно раскалывается пополам, прямо посередине, и я ничего не могу с этим поделать.

Я знала: после того, как я вернусь в Фэйрфакс, мне придется объяснить оставшуюся часть моей истории. Из-за этого я не спала прошлой ночью. Я не видела отца Ланы в своей комнате. Я просто повторяла все, что говорила доктору Ратледж, плюс небольшой кусочек, который мне предстояло ей рассказать. Я не знаю, готова ли я.

Доктор Ратледж открывает блокнот, берет ручку и откидывается на спинку стула. Ее губы растягиваются в улыбке.

– Ты готова?

– Рассказать вам остальную часть моей истории?

Она кивает.

– Не знаю, – шепчу я.

Она снова кладет ручку.

– О чем ты думаешь, Наоми?

– О том, что я никогда не заходила так далеко, рассказывая свою историю.

– Это тебя пугает?

Я пожимаю плечами.

– Может быть.

– Думаю, мне тоже было бы страшно. – Она кладет подбородок на ладонь и барабанит пальцами по щеке, задумчиво глядя на стол. – Держать все это при себе – тяжкая ноша. Но сбросить ее с себя еще сложнее.

Я нерешительно киваю, не зная, что должна делать или говорить.

– Нам не обязательно делать это сегодня, – говорит доктор Ратледж. – Мы можем придерживаться твоего темпа. Я довольна нашими успехами.

Я тоже. На это ушло довольно много времени, но, по крайней мере, мы сдвинулись с места. Я знаю: доктор Ратледж права. Сбросить все это нелегко, но то, что последует за моей историей – вся эта неизвестность, – гораздо страшнее. Я чувствую, что зашла в тупик.

Я вытираю влажные ладони о спортивные штаны. Я тру их с такой силой, что вскоре кожа начинает саднить. Вчера Лахлан велел мне быть сильной.

«Будь сильной, будь сильной, будь сильной», – снова и снова шепчу я про себя. Наконец я поднимаю на доктора Ратледж глаза и вскидываю подбородок, что, как я надеюсь, должно продемонстрировать мою решимость.

– Я могу продолжить, – говорю я.

Доктор Ратледж скептически наклоняет голову.

– Ты уверена?

Я быстро киваю.

– Я расскажу вам все остальное.

Шел дождь. Сотни капель падали с неба и медленно стекали вниз ручейками, словно слезы. Сквозь лобовое стекло мне на лицо падал красный свет светофора. Я уперлась лбом в холодное окно и посмотрела на улицу. Прямо напротив на стойке прессы я увидела еще одну газету с фотографией Макса на первой полосе.

Его выпустили под залог больше месяца назад, но скандал в Маклине все еще продолжался. Клиенты покинули компанию его семьи, доброе имя его родителей было вымарано в грязи. Конечно, все думают по-разному. Большинство считают, что напечатанное в газете – правда, и говорят, что они не удивлены. Меньшинство сбито с толку; они шокированы скандальным поступком Макса. Но всех их объединяет нечто общее: никто не протянул ему руку помощи и не защитил его.

Зажегся зеленый свет. Я быстро взяла с места, шины взвизгнули на мокром асфальте. Я выехала из Маклина, а когда добралась до подъездной дорожки к нашему дому, то быстро окинула его взглядом, чтобы убедиться, что там никого нет. Я не вернулась в августе в колледж, как должна была. Я сказала себе, что просто пропущу один семестр, а когда история с Максом и Ланой уляжется, вернусь. Моим родителям это не понравилось. Они смотрели на меня с разочарованием в глазах. Каждый раз, когда мы разговаривали, я слышала упрек в их словах, им явно было тяжело общаться со мной. Я не оправдала их надежд, и они восприняли это как удар.