Максин Чан - Восьмая личность

«Господи».

Я думаю о нашей утренней встрече. О том, что я была злее, чем требовалось. Я испытываю определенное удовлетворение от того, что наорала на нее, уязвила ее, вынудила извиняться и взять на себя ответственность за свои сексуальные преступления с Навидом. О том, как она потом обнимала и целовала меня, а я отворачивалась. Наши некогда, в юности, сладкие отношения стали терпкими. Я представляю, как она устраивает проблему, забивает унитаз или прячет одежду девушек, — в общем, делает так, чтобы помешать отправке выручки и вогнать Кесси в панику. Собственная жестокость вызывает у меня содрогание, а вот жажда мести Эллы приводит меня в восторг, и я решаю написать ей, движимая неожиданным приступом снисходительности.

«Да, у нас все получится, целую».

«Рада?»

Онир кивает.

Джек возвращается и приносит три булочки.

— Я схожу за водой, — говорит Сэм, вставая.

Я стискиваю зубы и лезу в карман флисовой куртки — Раннер сунула туда ножик «Стенли» с выдвижным лезвием. Я провожу большим пальцем по кнопке, ее упругость при нажатии немного успокаивает меня.

«Зачем ты продолжаешь распихивать все это по карманам? — спрашиваю я. — Каждый день новое оружие».

«Для безопасности», — резко произносит Раннер.

Джек откашливается.

— Алекса, в последнее время я был сильно занят. Кажется, за две недели ты больше болела, чем работала.

— Ты немного преувеличиваешь, — перебиваю его я.

Джек пристально смотрит на меня, отпивая кофе.

— Извини, — говорю я, — продолжай.

Он продолжает:

— Сэм хороший парень. Полон идей, полон энергии. И у него отличные рекомендации.

— Ты хочешь мне что-то сказать?

— Да, хочу.

Он делает паузу.

— Ты действительно нравишься мне, Алекса, у тебя зоркий глаз, — говорит он. — Но если ты не возьмешь себя в руки, я тебя уволю. Я не могу допустить, чтобы моя работа страдала от твоей безответственности.

Я таращусь на него, не веря своим ушам.

— Прости меня, — говорю я, не в силах сдерживать свою боль. Сэм уже идет к нам. — Это не повторится.

— Постарайся, чтобы не повторилось. Я не хочу терять тебя, но ты не оставляешь мне выбора.

Я прихожу с опозданием, собрание уже началось. Мать-одиночка улыбается, открывая новые виниры на зубах, и снимает ногу с ноги. Опять улыбается. Дружеский жест, говорю я себе, чтобы предотвратить все те мои эмоции, что могут возникнуть, — опоздание всегда воспринимается окружающими хмуро, но это вполне объяснимо.

Я оглядываюсь в поисках знакомых лиц и сразу замечаю, что Ветерана нет. Меня мгновенно охватывают угрызения совести, я соображаю, что так и не перезвонил ему. Расслабился, думаю я, проявил беспечность. Остро ощущая его отсутствие, я посматриваю на дверь и успокаиваю себя мыслью, что он просто опаздывает. Либо в метро застрял, либо ждет автобуса. Он скоро придет.

Новенькая делится своим намерением расстаться с женихом после трех лет вместе.

— Обручального кольца так и нет, — говорит она, поднимая левую реку, — а теперь еще у него рецидив.

Она замолкает. Мне хочется сказать ей, что дело не в кольце, а в его готовности брать на себя обязательства. Но потом понимаю, что его рецидив — свидетельство тому.

В комнате тишина, нарушаемая ее всхлипами.

Я посматриваю на дверь.

— Партнерша застукала меня, когда я сидел на сайте стрип-клуба, — говорю я, чем удивляю самого себя. — Она ненавидит меня.

В комнате тишина, нарушаемая моими всхлипами.

Выйдя наружу, я звоню Мохсину. Готовый поведать ему, что я нарушил этические нормы, когда играл в шпионов, наблюдая за Алексой. Ответа нет. Тогда я звоню Сюзанне.

— Привет, пап, тебе лучше?

Она имеет в виду простуду, что я перенес на прошлой неделе — можно подумать, меня свалил с ног страшный вирус.

— Значительно, — говорю я.

— Значит, ужин в силе?

— Конечно.

— Ты уверен?

— Сюзанна.

— Отлично. Давай пойдем к «Шики». Мне нужна комфортная еда.

— Как так?

Пауза.

— Не бери в голову, пап. Серьезно.

Я знаю эту Сюзанну, она храбрится, отодвигая от себя все проблемы, чтобы защитить овдовевшего отца. Заботливый ребенок. Который забывает о собственных потребностях, дабы не расстраиваться. Я хорошо помню, как она в больнице жалась к нам, родителям, словно от этого зависела ее собственная жизнь, и постоянно повторяла:

«Все будет хорошо, я точно знаю. Иначе и быть не может».

Именно в те мгновения в палате с белыми стенами и запахом неминуемой смерти и родился Заботливый ребенок. Если бы Клара выжила, они бы перезванивались, решая вопросы, которые беспокоили нашу малышку, а я бы приезжал позже, и каждая из них пересказывала бы мне их разговоры.

— Я закажу столик на восемь, — говорю я.

— Отлично. Я буду одна. У Тоби какая-то запарка на работе.

— Ах, это печально.

— Пааааап!

— Что?

— До встречи. Люблю тебя, — говорит она.

Моя умница, моя доченька, которая не позволяет сбить себя с толку. Она знает, что мне плевать на Тоби. Я знаю, что она это знает, и она знает, что я знаю, что она это знает. Однако мы оба отказываемся говорить об этом вслух. Он придурок. Первостатейный тупица и идиот с уродливыми зубами и отсутствием хоть каких-то представлений о порядочности. Этот козел, видите ли, должен спать лицом к окну, чтобы слушать крики китов. У нее был богатейший выбор. Но нет, она выбрала его. Тоби, инвестиционного банкира. Тоби, разведенного, с фальшивым нервным смехом, религиозным самоуничижением и ложным смирением. У Тоби хрупкое эго. И мне не нравится, что моя дочь любит мужчину с кривыми зубами и слабым эго. А еще у него волосы гуще моих. Густые волосы, жидкие мозги.

Я не знаю, как нужно одеваться девушке для такого задания. В темные джинсы? В черную толстовку с капюшоном? Надевать ли балаклаву? А какое брать оружие на тот случай, если дела пойдут плохо? Я кошусь на Раннер, та кивает.

Чувствуя мою тревогу, она входит в Тело и протягивает мне черные лосины, толстовку с капюшоном, кроссовки и мою майку с надписью «ВЫБИРАЙ ЖИЗНЬ». Ее попытку поиронизировать я считаю перебором.

«У меня нет времени на твои насмешки», — говорю я. От ее черного юмора нет ни капли пользы.

Она пожимает плечами и возвращает мне Тело.

«Просто хотела помочь». — Она усмехается.

Я смотрю в зеркало, собираю волосы в узел и вижу, что челка у меня сильно отросла. В отражении мои руки кажутся тоньше, и я выгляжу как человек, отказавшийся от лечения. По сути, не только руки — все мое тело выглядит исхудавшим. Кожа немного обвисла, грудь стала более плоской.

Неожиданно появляется Онир, берет бледный блеск для губ — подарок Шона — и тремя мазками покрывает мои губы.