Зои Стейдж - Страна чудес

– Я так думаю. Да. Где-то здесь. – Она побежала по глубокому снегу в сторону леса и гигантской сосны.

– Элеанор Куин, подожди! – Орла схватила Тайко за руку и помчалась за ней. – Нельзя вот так просто бежать в лес – ты можешь заблудиться!

Лес казался очень густым. Орла не могла забыть, как Шоу хотел пойти по следам своих ботинок, но они исчезли. Как и возвышавшееся дерево.

Элеанор Куин не замедлялась. Яркое небо выцвело под сенью тугих, голых ветвей и хвойных деревьев. Температура упала. Птицы перестали петь.

А может быть, это все воображение? Дети, по-видимому, совсем не боялись.

Тайко напевал песенки, даже когда Орла чуть ли не тащила его вперед, стараясь, чтобы красные лыжные штаны Элеанор Куин не пропали из поля зрения.

Ее взгляд был настолько прикован к дочери, что Орла не заметила, когда добралась до огромной сосны. Именно погруженность Элеанор Куин в себя, застывшая поза и разинутый рот заставили Орлу остановиться и внимательно присмотреться.

Все выглядело не совсем так, как в первый раз, когда они пришли посмотреть на сосну. На поблекшей коре появилось больше трещин… как на леднике. Хотя, возможно, ледник выглядел даже более живым. Трещины напоминали вентиляционные отверстия или жабры, которыми оно дышало. Дерево, тем не менее, все еще было в плохом состоянии. Оглянувшись вокруг, Орла увидела обломки верхних веток – сучки и куски древней коры, разбросанные по всему снегу. Она пыталась не произносить даже мысленно слово «умирает». Но отчасти была уверена: Оно знало. Знало о своей собственной надвигающейся смерти.

Могла ли сосна быть источником всех их бед?

Тайко отошел от нее, чтобы шлепнуть рукавицей по коре:

– Хорошее дерево!

– Не трогай! – воскликнула Орла, оттягивая его назад.

– Почему?

– Элеанор Куин, к нему не опасно прикасаться? Это… это Оно?

Девочка смотрела наверх.

– Я люблю это большущее дерево, – сказал Тайко. – Ему ведь миллион лет, да, Эле-Куин?

– Оно умирает, – сокрушенно ответила девочка.

– Думаю, ты права, – прошептала Орла, надеясь не расстроить сына. Не хотелось лишний раз поднимать эту тему при нем.

Держа Тайко за ручку, Орла тихонько подвела его поближе к сестре, пока та ходила вокруг дерева, присматриваясь и прислушиваясь. Дул легкий ветерок, и на поверхности снега танцевали закрученные узоры. Орле снова пришла в голову хореографическая нотация, следы птиц, письмо призраков на сеансах – сотни невидимых рук, пытающихся выразить свои желания… Чем дольше она смотрела, как появляются пиктограммы, тонкие линии, вытравленные на тонком слое снега, тем больше удивлялась…

– Бин? – позвала Орла, заставив дочь отвлечься от исследования. – Как думаешь, это что-нибудь значит? Может быть…

Призраки? Когда Элеанор Куин встала на колени, чтобы изучить возникающие узоры, Орла замолчала. Наконец девочка покачала головой:

– Это ни на что не похоже. Если только…

Она встала, протянув руку к дереву, и Орла инстинктивно схватила ее за куртку и потянула назад:

– Не стоит…

– Придется. Оно здесь… где-то здесь.

Орла не хотела подпускать ее так близко. Но за этим они и пришли. За ответами. И чем быстрее они узнают, с чем имеют дело, тем быстрее смогут уйти. Как слепой, читающий шрифт Брайля, Элеанор Куин водила рукой по стволу дерева. С любопытством желая узнать, каково это, Орла повторила за ней. Но все, что она чувствовала, это шероховатую кору. Хрупкую. Древнюю.

У ее ног уже заскучавший Тайко обводил палочкой таинственные тиснения. Может, это был просто ветер, который раздувал припорошенный снег, оставляя на своем пути оттиски.

– Ой. – Элеанор Куин вдруг испуганно отняла руку от коры.

– Что такое? Оно…

Дочка повернулась и посмотрела на Орлу, широко раскрыв глаза от удивления:

– Это… это не дерево. Это что-то внутри него.

– Что ты имеешь в виду?

Тело сковал страх. Орла ненавидела себя за то, что верила во все происходящее. И что позволяла – нет, поощряла – участие в этом дочери. Ей снова захотелось сбежать, прямо сейчас. Может, если провести их прямо мимо деревьев, получится добраться до дороги? Обойти дом и подъездную дорогу и броситься по бездорожью к ближайшему выходу с участка.

Но вместо этого она спросила:

– Что там, внутри?

– Мне кажется, оно живет здесь. Это не дерево, а… что-то другое.

– Что-то живет в дереве?

Как человеческие фигуры на картинах Шоу, выросшие в его деревьях? Что он чувствовал, знал, видел? Неужели перепутал образы, которые к нему приходили, с вдохновением для творчества, хотя должно было сложиться что-то иное?

Ее «я» из двадцать первого века боролось с желанием потянуться за не принимавшим сигнал телефоном. Ей хотелось загуглить «Древесные духи». Сущности, которые живут в старых деревьях? Злые лесные демоны? Что угодно, что сможет дать им ответ. Она была готова принять любую сверхъестественную возможность, если бы это помогло спасти детей. Помочь им уйти.

– Чего Оно от нас хочет? Оно тебе расскажет?

Орла отвернулась от дочери и посмотрела вверх. Ветви над ней были похожи на кости. Скудный завтрак поднялся к горлу от волнения. Из-за нервов ее так и подмывало захохотать, постучать по толстому дереву, как по дверке: «Есть кто дома?» Но она должна была держать себя в руках, осознавая, что за ней наблюдают дети. Как они до такого докатились?

– Почему ты не хочешь, чтобы мы ушли? – спросила она.

Если бы Орла поняла его цель, то смогла бы найти решение. Или, например, заключить сделку? Договориться?

Может, они были к этому близки.

Ядовитая мысль очернила ее кратковременный оптимизм: если бы Шоу принял то, что Оно хотело, если бы остался открыт для всего, что от него требовали, возможно, ничего бы не случилось… Он ошибочно полагал, что самоубийство спасет его семью, не понимая, что единственный способ спасти семью – это сдаться самому. И, возможно, после того, как он испугался, эта тварь нашла его недостойным и переключила все свое внимание на Элеанор Куин. Шоу сопротивлялся и отрицал. Это его и убило. Обвинять его в отрицании было лучше, чем винить себя.

На мгновение Орла его возненавидела. Это он был во всем виноват – в переезде, в западне, из которой они не могли убежать. Какой отец позволил бы своей маленькой дочке вступить в битвы, с которыми не мог справиться сам?

Свирепость собственных мыслей напугала ее. Конечно, она не могла ненавидела его, ведь муж не знал, чем обернется их жизнь. В ней говорили горе, голод, безумие. Но у нее не было времени на то, чтобы прислушиваться к своим чувствам – не тогда, когда верила, что они на верном пути. Нужно было понять, что дерево пыталось им сказать. И она обещала Элеанор Куин помочь.