Питер Свенсон - Восемь идеальных убийств

– Не знаю. Я устал.

– Нет, расскажи, мне любопытно.

– Ладно. В общем, если б я любил тебя за то, что ты красивая, тогда это означало бы, что я не буду тебя больше любить, если ты, к примеру, попадешь в какое-нибудь происшествие, которое обезобразит твое лицо…

– Или просто состарюсь.

– Точно, или состаришься. И если б я любил тебя за то, что ты хороший человек, тогда, выходит, я перестану тебя любить, если ты сделаешь что-нибудь плохое. А этого не произойдет.

– Ты слишком добр ко мне, – проговорила Клэр, но тут же рассмеялась.

– А за что ты любишь меня? – спросил я в ответ.

– За то, что ты молодой и симпатичный, – ответила она, опять рассмеявшись. – Вообще-то я люблю тебя за то, что ты – старая душа в молодом человеке.

– И в один прекрасный момент я стану старой душой в старом человеке.

– Жду не дождусь, – отозвалась она.

Поскольку сам я работал в основном в дневное время, а Клэр в своем ресторане – по вечерам, я далеко не сразу просек, что днем она постоянно ездит в Саутвелл. Я начал следить за пробегом на одометре ее «Субару». Чувствовал себя довольно отвратно, шпионя за ней таким образом, но мои подозрения полностью подтвердились. Было ясно, что она мотается в Саутвелл как минимум два-три раза в неделю. Из этого я заключил, что у нее интрижка либо с Этвеллом, либо с кем-то из его подопечных. Мне не приходило в голову – по крайней мере, первые несколько недель, – что Клэр ездит в «Черный амбар» совсем по другой причине, пока не обратил внимание, что ее обычно обтягивающие джинсы начинают мешковато болтаться у нее на талии. Кокаин, а также небольшая коробочка, заполненная разнообразными таблетками, нашлись в одном из отсеков шкатулки для драгоценностей, которую Клэр унаследовала от своей бабушки.

Позже, когда я поставил ее перед фактом, она рассказала мне, как в те первые выходные в «Черном амбаре» Этвелл закатил праздничный ужин с бездной отличного вина. Когда она объявила ему, что готова идти спать, Этвелл уговорил ее нюхнуть немного кокаина, просто чтобы поддержать компанию. На следующий день, когда весь материал для будущего фильма был уже отснят, он отблагодарил ее, подарив бутылку «Сансера», который они пили прошлым вечером, а также полграмма кокаина. А еще объяснил Клэр, что изобрел какую-то систему употребления наркотиков, позволяющую избежать зависимости, – надо, мол, по определенной методе растягивать приемы во времени. Убедил ее, что пока ты следуешь его научному графику, все будет в порядке.

Если б я с самого начала знал, что поездки Клэр в Саутвелл вызваны наркотиками, а не сексом, то вмешался бы раньше. Но вышло так, что к тому времени, как я это выяснил, Клэр опять стала стопроцентной наркоманкой. Я решил поступить так, как поступал всегда, – ждать, в надежде, что со временем она согласится завязать или лечь в наркологический центр. Я понимаю, как это выглядит. Понимаю, что если б я что-нибудь предпринял – предъявил ей ультиматум, связался с ее родителями, привлек бы ее друзей, да что угодно, – то, наверное, исход был бы иным. Я все еще постоянно об этом думаю.

Помню, как еще подростком спросил раз маму, почему она мирится с алкоголизмом отца. Та нахмурилась, но не потому, что расстроилась или разозлилась, а потому что была просто сбита с толку.

– А что мне еще остается? – произнесла мать в конце концов.

– Ты можешь уйти от него.

Она покачала головой.

– Лучше уж буду ждать его.

– Даже если придется ждать всю жизнь? – спросил я.

В ответ мать только кивнула.

Вот что я чувствовал в отношении Клэр в те моменты, когда она не была полностью моей. Я ждал ее.

Когда в самый первый день нового две тысячи десятого года рано утром двое полицейских в мундирах постучались в дверь моей квартиры, я уже знал, что Клэр мертва, прежде чем кто-то из них успел заговорить.

– Ясно, – помню, ответил я, когда они известили меня о том, что в три часа ночи она попала в аварию и погибла прямо на месте. – Кто-нибудь еще пострадал?

– Нет, она была одна, и другие транспортные средства в происшествии не участвовали.

– Ясно, – произнес я еще раз и начал было закрывать дверь, решив, что полиция со мной закончила. Но они придержали дверь, объяснив, что я должен поехать в отдел полиции для опознания.

Через месяц я нашел дневник, который, оказывается, она регулярно вела. Он был спрятан за плотными рядами крупноформатных книг в твердых переплетах в той секции книжного стеллажа, которую Клэр объявила своей. Я едва не сжег его, даже не читая, но любопытство взяло верх, и одним промозглым весенним вечером я купил упаковку из шести бутылок «Ньюкасл Браун», устроился поудобней и прочитал дневник от корки до корки.

Хотя я давно уже не читаю современных детективов, но все равно в теме. Хорошо представляю, что «Исчезнувшая» Гиллиан Флинн [52] «Исчезнувшая» – самый популярный роман американской писательницы Гиллиан Флинн (р. 1971), яркий пример литературного приема под названием «ненадежный рассказчик» – только в самом конце выясняется, что персонажи предоставляли читателю искаженные сведения. В частности, дневник главной героини, на основании которого можно было бы трактовать описываемые события, оказывается поддельным. произвела настоящий переворот в отрасли, что так называемые «ненадежные рассказчики» стали вдруг крайне популярны среди читателей наряду с «семейным саспенсом» и вообще книгами, которые ставят вопрос: можем ли мы вообще доверять хоть кому-нибудь, даже самым близким для нас людям? Некоторые прочитанные мною рецензии подают это так, будто это совсем недавний феномен, будто сюжет, построенный на раскрытии супружеских секретов, представляет собой нечто совершенно новое, или что недомолвки, а то и откровенная ложь со стороны рассказчика не были тем краеугольным камнем, на котором вот уже более века стоят психологические триллеры. Та, от имени которой ведется повествование в «Ребекке» [53] «Ребекка» – роман английской писательницы Дафны Дюморье (1907–1979), который сразу принес автору популярность и считается одной из ее лучших работ, а также одним из лучших детективных романов всех времен. – романе, опубликованном еще в тысяча девятьсот тридцать восьмом году, – даже не называет читателям своего имени.

Может, после всех этих лет, проведенных в вымышленных литературных царствах, построенных на обмане, я и предубежден, но вся штука в том, что я в равной степени не доверяю ни книжным повествователям, ни реальным людям в своей реальной жизни. Нам никогда не получить полной правды, о ком бы ни шла речь. Когда мы впервые встречаем кого-то, то даже перед тем, как будут произнесены какие-то слова, уже присутствуют ложь и полуправда. Одежда, которую мы носим, предназначена для того, чтобы прикрыть правду о собственном теле, а также нарисовать тот образ, который мы хотим показать окружающим. Все это не более чем фабрикация, что в прямом, что в переносном смысле этого слова.