Морин Джонсон - Исчезающая лестница [litres]

– «Война миров», – сказала Стиви.

Об этом можно было прочесть в любой книге, посвященной данному делу. Вечером в день гибели Альберта Эллингэма по радио передавали постановку Орсона Уэллса под названием «Война миров» – спектакль о вторжении инопланетян в Нью-Джерси в духе нового радиовещания. Проблема лишь в том, что в 30-х годах прошлого века публика еще не привыкла к такого рода метафикции, и тысячи слушателей чуть с ума не сошли, решив, что на Землю действительно прилетели пришельцы и вскоре наступит конец света.

– Как-то странно, что об этом вообще упоминается, – сказал Хантер.

– На проводе… – повторила Стиви. – И это называется великим откровением? Тоннель и какой-то провод? А как насчет завещания?

– Это она ни в жизнь не стала бы записывать . Как я уже говорил, у нее настоящая паранойя. Ей ненавистен даже тот факт, что у меня есть телефон, на который можно делать фотки. Но я думаю, что… ладно, ты и сама видела бутылки. Плюс запах. И все остальное тоже.

– Такое трудно не заметить.

– Надо сложить все, как было, – сказал он и потянулся за папкой, – тебе, думаю, лучше уйти, а то… Слушай… можно было бы… если хочешь, можно прогуляться или куда-нибудь сходить. Попить кофейку. В общем, отправиться в местечко, где не воняет как в заднице. Пока она не вернулась и не увидела тебя.

Они зашагали по Перл-стрит, прочь от университетского квартала, в сторону Черч-стрит, где располагались магазины и туристическая зона. Улица была заставлена машинами, поэтому они шли по самой середине. Какое-то время ничего не говорили – просто не возражали, что между ними повисла тишина.

– Однажды она лечилась, – наконец произнес он. – Лет десять назад. Организовала все моя семья. По словам тетки, она согласилась только потому, что ее заставили, чтобы доставить им радость. Послушать ее, так у нее никаких проблем нет. Думаю, она и сама в это верит.

– Жаль.

– Да ладно, – сказал Хантер, – все нормально. Не с ней, конечно же, но… ладить с ней совсем нетрудно. И жить в основном отлично. Воняет в доме потому, что она курит, не выходя на улицу, и напрочь лишена обоняния. Но в моей комнате… там лучше. У меня огромный воздушный фильтр и целый набор ароматизаторов. Я часто открываю окно. До такой степени, что даже мерзну.

– Звучит здорово, – ответила Стиви.

– Иногда ночую не дома, – продолжал Хантер, – а у друзей в университетском кампусе. Просто ложусь на полу. Невелика беда, если учесть, что живу всего в нескольких кварталах оттуда.

– Зачем тебе это? – спросила она. – Я имею в виду: жить здесь?

– Я получил льготу на обучение, и, пока учусь, у меня есть бесплатное жилье. Присматриваю за ней, держу в курсе остальных. Думаю, когда я рядом, ей лучше. Она регулярнее питается. Вероятно, меньше пьет. Иногда с ней случаются… приступы. Нет, ты не подумай, она совсем не опасна. Просто орет, не более того. Мы заключили сделку: она не садится за руль. Езжу я, она ходит пешком или берет такси.

«Интересно, Хантер действительно по этому поводу не заморачивается или это только кажется?» – подумала Стиви. Жить с теткой-алкоголичкой в насквозь прокуренном доме в обмен лишь на бесплатную комнату, стол и льготное обучение – вероятно, не лучшая в мире сделка, хотя на каком-то уровне Стиви его понимала. Человек всегда делает то, что ему необходимо.

Вступает в сговоры.

– Ты не спросила меня о костыле, – сказал он.

– Просто решила, что не надо, – ответила она, – поскольку никакого гипса нет, думаю, ты пользуешься им постоянно.

Хантер кивнул.

– Ювенильный ревматоидный артрит. Я заболел им в пятнадцать лет. Холод мне на пользу не идет. По правде говоря, мне бы жить где-нибудь во Флориде, но я обосновался здесь, в теплом и солнечном Вермонте.

– Неплохой вариант, – сказала Стиви.

– Всему виной – большая скидка на обучение. У моих друзей есть японские матрасы.

Справа показалась кафешка, Хантер направился к ней, но Стиви задержалась.

– Тоннель, – сказала она.

Хантер повернулся.

– Что тоннель?

– Как Элли там оказалась и умерла? Если бы о нем было известно раньше… даже не знаю. Может, ее нашли бы вовремя. Твоя тетка о нем знала. Хотя она ни в чем не виновата, Элли бежала из-за меня.

– Я не знаю, что там произошло, но вынужден признать, что ты права… – сказал на это Хантер. – Разве нет? Насчет того, что сделала Элли?

– Да, но… мне кажется, что этим история с ней не ограничивается.

– Что ты хочешь этим сказать?

Стиви покачала головой. Она и сама не понимала, что имела в виду, потому что тонула в избытке информации.

– А знаешь что, – сказал он, – на берегу, прямо у воды, есть отличные качели. Садишься на скамью и качаешься. После таких качелей жизнь становится лучше. Может, попробуем? Все лучше, чем кофе!

«Качели со скамьей…» – звучало отлично. Рядом с Хантером ей было… Она даже не могла толком сказать. Неплохо. Может, немного странно, ведь он был такой дружелюбный. Но, может, с ним что-то было не так? Неужели, если человек просто уравновешен и мил, с ним обязательно что-то не так?

– Ну конечно! – воскликнула она. – Пойдем, покачаемся. Я бы точно придумала что-нибудь похуже.

Они повернули обратно на Черч-стрит и пошли к озеру. Стиви вытащила телефон, посмотреть, который час.

– Ни фига себе, – сказал Хантер, – из этого парня сейчас выбьют все дерьмо.

Стиви подняла глаза. В конце улицы, под навесом автобусной остановки у здания суда, собралась кучка скейтбордистов.

Один из них раз за разом бил Дэвида кулаком по лицу.

– О, привет, – сказал Дэвид, когда к ним подошла Стиви.

Он улыбался. Его зубы покраснели от крови. Ею была забрызгана его белая парадная рубашка. Он опять прифрантился, как в тот первый вечер, когда они вместе поехали на автобусе в Берлингтон. Тогда Дэвид пытался втереть родителям Стиви очки, подкинув мысль, что у них любовь, чтобы убедить не забирать ее из Эллингэмской академии после смерти Хейза. Но сегодня такое объяснение не проходило. Он просто разоделся традиционно в пух и прах и нарвался на мордобой в квартале от суда. Помимо прочего на нем было то самое пальто за две тысячи долларов, все в грязи. Из раны на правой щеке текла кровь. Еще один порез красовался над глазом. Рубашка с краю была разодрана, несколько пуговиц на ней расстегнулись, указывая, что в районе грудной клетки у него тоже не все в порядке.

– Как жизнь? – небрежно бросил он. – У тебя новый дружок? Кто он?

Из уголка его рта текла тоненькая струйка кровавой слюны.

– Ты в порядке? – спросила она, попыталась взять его за руку, но он ее вырвал.

– Отлично, – ответил он, – просто решил немного потусить с друзьями.

Потом, пошатываясь, подошел к другому скейтбордисту, который наблюдал за происходящим, снимая на телефон. Дэвид протянул руку, парень отдал ему телефон, и нападающая сторона тут же укатила на своих роликах.