Эва Гарсиа Саэнс де Уртури - Жало белого города

Им потребовался почти час, чтобы преодолеть жалкий километр, отделявший клинику от дворца Унсуэты. Они шагали по бульвару, с трудом преодолевая снежные заносы. Казалось, Фелиса привыкла к природным катаклизмам. Несмотря на почтенный возраст, эта энергичная женщина уверенно продвигалась вперед, так что доктор едва за ней поспевал. Он подумал, что она, вероятно, выросла в горной деревне. Как мало он знал о жизни своей мед-сестры.

Наконец они добрались до дома. Промышленник поджидал их у кованой решетки главного входа.

К зданию можно было добраться со стороны бульвара Сенда. Живая изгородь из кустов, покрытых толстым слоем снега, скрывала сад от любопытных взглядов прохожих.

Шофер отгребал лопатой сугробы с дороги, ведущей к дому. Проходя мимо, доктор Урбина почувствовал озноб и поднял воротник пальто, стараясь не смотреть в его сторону.

Он взбежал по ступенькам. Войдя в спальню, обнаружил, что Бланка лежит на кровати почти без сознания, а вокруг лужа крови. Головка первого ребенка почти вышла.

Бланка посмотрела на него с облегчением. К ее потному лицу прилипли волосы. Ни говорить, ни что-либо объяснять сил у нее не было, все внимание было занято схватками.

Фелиса с саквояжем в руке держалась в нескольких шагах от доктора Урбины. Осмотрев роженицу, она повернулась к промышленнику и твердо сказала:

– Дон Хавьер, отцы не имеют права присутствовать при родах. Я принесу вам ваших детей, как только они появятся на свет, об этом не беспокойтесь. Поскольку их двое, роды продлятся еще несколько часов. Спускайтесь на кухню и выпейте липового чая или коньяка.

– Нет, я останусь! Я должен убедиться, что с детьми всё в порядке. Или вы думаете, что я крови испугаюсь?

– Нет, не думаю. Но для этого правила нет исключений. Отцы не имеют права находиться в операционной, а когда женщина рожает дома и мой долг – объяснить вам, что вы не имеете права присутствовать. Ради ваших же детей, дон Хавьер. Вы же не хотите, чтобы мы нервничали, а дети страдали от нехватки кислорода?

– Нет уж, постарайтесь, чтобы дети родились здоровыми. Я не прощу ни малейшей врачебной халатности.

– В таком случае, подождите за дверью, – подытожила Фелиса и захлопнула дверь у него перед носом, не позволив возразить.

Она подошла к кровати, где доктор Урбина давал инструкции Бланке, как справляться со схватками.

Тот был встревожен – ему еще ни разу не доводилось присутствовать при сложных родах в частной квартире. Вероятность того, что один из двух младенцев получит родовую травму или мать умрет от кровопотери, была слишком высока. Но от него не укрылся взгляд Хавьера. Молчаливое предупреждение, угроза, которую необязательно было озвучивать. Он знал, что последует, если один из детей пострадает.

В тот день шрам на бедре беспокоил больше обычного. Вероятно, дело было в высокой влажности из-за снегопада, но временами боль становилась просто невыносимой; еще ни разу Альваро не хромал так сильно, как в это утро.

Он боялся разговаривать с Бланкой слишком вольно – муж наверняка подслушивал за дверью – поэтому они лишь обменивались взглядами, а временами он с силой сжимал ее руку.

Казалось, Бланка его понимает. Она не выпускала его руки, несмотря на то, что сил у нее почти не оставалось.

Первым родился мальчик, такой же светленький, как и его мать. Худенький, с продолговатым личиком. Доктор Урбина очистил ему ротик от слизи и передал Бланке.

Она улыбалась, держа на руках крошечное тельце. Ей хотелось спать, закрыть глаза и отдохнуть, согреваясь теплом последнего подарка, оставленного ей Альваро: их первого ребенка.

– Нельзя расслабляться, надо тужиться, донья Бланка. – Альваро, который изо всех сил старался быть всего лишь доктором Урбиной, выдернул ее из ее мечтаний и вернул к действительности. – У вас еще один малыш.

Фелиса завернула Игнасио Ортиса де Сарате в пеленку, и они продолжили работу. Через двадцать минут родился Тасио, точная копия первого малыша.

Альваро зажал и перерезал пуповину.

Обоих близнецов уложили по обе стороны от Бланки. Фелиса и доктор обменялись взглядами: оба вздохнули с облегчением. Младенцы заплакали. Их мощный голос, отличный мышечный тонус и сердцебиение тянули на высшую оценку в сто баллов. Они получили «восемь» по шкале Апгар: доктор Урбина быстро все рассчитал, учитывая, что дети родились до срока.

Услышав детский плач, Хавьер принялся ломиться в дверь.

– Всё в порядке? Немедленно покажите мне детей! – кричал он.

– Дон Хавьер, мы должны подготовить вашу супругу. Мы сами откроем вам дверь и пригласим войти, – крикнула Фелиса, не отходя от роженицы.

– Займись детьми, Фелиса, а я дождусь плаценты, – сказал доктор Урбина, вновь начиная нервничать.

Что-то шло не так, он это чувствовал.

Ему и раньше случалось принимать близнецов, но этот случай был из ряда вон выходящий: у Бланки продолжались схватки.

– Не может быть, – пробормотал он, сообразив наконец, что происходит. – Фелиса, подойдите-ка сюда: кажется, у нас есть еще и третий младенец.

– Третий? Как такое возможно? – тихо проговорила она. Ни за что на свете ей не хотелось, чтобы хозяин дома занервничал, услышав новость.

– Похоже, во время беременности братья заглушали его сердцебиение – они были ближе к поверхности. Кажется, этот ребенок тоже в головном предлежании; если нам повезет, обойдемся без кесарева сечения, – проговорил доктор. Его беспокоило состояние матери; она потеряла много крови, и он не хотел рисковать, оперируя вне операционной.

Альваро подошел к Бланке и, убедившись в том, что она его слышит, тихо сказал:

– Бланка, у тебя будет тройня. Ты должна еще немного потужиться, третий ребенок уже почти вышел. Осталось немного. Скоро все кончится, обещаю тебе.

Он в последний раз осторожно прикоснулся губами к ее лбу. Фелиса делала вид, что ничего не замечает.

Третий мальчик, которого никто не ожидал и даже не придумал ему имя, родился через несколько минут.

Альваро потянул его за головку, осмотрел новорожденного – и на мгновение побледнел, забыв, что он врач, что он в особняке потомка рабовладельцев и что разъяренный муж колотит кулаками в дверь, требуя, чтобы немедленно пустили внутрь.

Урбино взял на руки ребенка, все еще привязанного пуповиной к матери, и показал Бланке, не в силах ничего произнести.

Этот малыш ни капли не походил на обоих братьев.

Бланка и Альваро в ужасе замерли, не зная, что делать. У ребенка была густая рыжая шевелюра, в точности такая, как у доктора Урбины. А Хавьер Ортис де Сарате грозился тем временем выломать дверь.

Я знаю, это один из самых сложных этапов героя: темная ночь души, самое трудное решение. #не ошибись, #Кракен.