Жереми Фель - Матери [litres]

После смерти Томми, несмотря на новую жизнь, в которую Норма постепенно окунулась, точно в теплую ванну, она была одержима лишь одним желанием – высказать ей в глаза все, что накипело. А потом, если придется и если ей хватит сил, так или иначе покончить с ней, чтобы от нее только мокрое место осталось.

Норма уговорила сестру отправиться вместе с ней в Калифорнию и провести там летний отпуск. Два дня назад они приехали из Сан-Франциско в Лос-Анджелес, однако дом, где жила Хейли, Норма разыскала только накануне вечером.

Рядом с ней остановился мороженщик, и она вспомнила, как однажды – это было в Эмпории, – когда Синди переходила дорогу, ее чуть не сбила машина. С тех пор, казалось, прошла целая вечность. В тот день у нее едва не остановилось сердце, но тогда она и подумать не могла, что это было лишь зловещим предзнаменованием дальнейших несчастий.

А если бы машина тогда сбила Синди? Что было бы хуже – это или то, что случилось с ней потом в их собственной гостиной?

В тот день пострадало бы ее тело, а лицо осталось целым. В тот день, если бы ее дочь, попавшую под машину, отвезли в больницу, они никогда не встретили бы на дороге Хейли.

Норма пересекла проспект, держа дочку за руку, остановилась на минуту перед домом – и прошла за ограду.

Она попросила Синди тихонько посидеть рядом с лестницей и, главное, ни с кем не разговаривать, а еще – не звать ее, если она ей вдруг понадобится.

Стоя перед дверью красного дерева, Норма уже была готова отступить, но все же три раза сильно постучала, подумав, а хватит ли у Хейли смелости ей открыть, если она вдруг следила за ней из окна.

Но ничего не произошло. За дверью не было слышно ни малейшего шума. Тогда Норма, недолго думая, схватилась за ручку двери и повернула ее. Хейли не стала запираться на ключ – она как будто ее ждала. Норма прошла в квартиру и тут же, к своему удивлению, уловила затхлый запах, потом, даже несмотря на полумрак, заметила очевидный беспорядок: грязь кругом, куча немытой посуды в мойке, разбросанные по полу полиэтиленовые мешки для мусора, журнальный столик, заставленный батареей бутылок из-под выпивки, полными окурков пепельницами и заваленный всевозможными буклетами.

Хейли лежала на диване неподвижно, словно спала. Рядом валялся пустой шприц. Она ужасно похудела с тех пор, как Норма видела ее в последний раз: тело мертвенно-бледное, руки в синяках и следах от уколов.

В полку наркоманов прибыло. И новоприбывшая являла собой лишь жалкое отражение девушки, которой когда-то была.

Норма окликнула Хейли по имени, но та никак не отреагировала. Норма достала из сумочки скальпель и приставила лезвие к ее щеке, собираясь изуродовать ей лицо, пролить ее кровь. Она, если бы захотела, могла оставить девчонку уродиной на всю жизнь, и та не оказала бы ей ни малейшего сопротивления.

Теперь пусть на нее все смотрят с состраданием, ужасом и насмешкой.

Однако Норма быстро поняла, что это уже ничего не даст. Ей это стало ясно только сейчас, когда она оказалась перед тенью той, которая когда-то была красивой девушкой.

Она не могла мстить тени человека, которого на самом деле уже не было.

Увядшему цветку .

Норма спешно сунула скальпель обратно в сумочку, словно извиняясь за свою безрассудную выходку.

Она склонилась над Хейли и стала пристально разглядывать ее, с радостью отмечая мельчайшие признаки ее падения.

Худобу, круги под глазами, синяки.

Потом она ударила ее по щеке с такой силой, что обожгла себе ладонь; она вложила в пощечину все, что камнем лежало у нее на душе, – всю свою боль, которая, как ей казалось, должна была передаться этой девчонке. Норма пыталась заклеймить ее, чтобы не позволить ей жить дальше спокойной жизнью, которой она не заслуживала.

Хейли что-то пробурчала, с трудом открыла глаза. И улыбнулась Норме, как в ту ночь, когда та уложила ее в свою постель после того, как взлетела на воздух ее машина, она будто приняла ее за кого-то другого.

Норма оглянулась на единственную фотографию, висевшую на стене. На ней была изображена красивая беременная женщина, стоявшая коленях на пляже и которую она сразу узнала.

В наркотическом дурмане Хейли не видела никого, кроме призрака, и взглядом, полным слез, умоляла его остаться рядом.

Прервать благостное видение – только на это и была способна Норма.

С каждым шагом, отдалявшим ее от этой живой развалины, она все явственнее ощущала во рту привкус меда.

Синди тихонько сидела у лестницы. Норма схватила ее и потащила на этот раз в сторону пляжа.

Добравшись туда, Норма расположилась на полотенце поодаль от других отдыхающих, сняла обувь и погрузила ноги в теплый песок. Она сфотографировала тихоокеанский простор и отправила снимок Грэму, находившемуся в другом конце страны, на берегу другого океана. При мысли об этом у нее закружилась голова, ведь в Канзасе почти все границы были проведены по земле.

Месяц назад Норма купила сборник стихов Натана и взяла его с собой, потому что не могла с ним расстаться. После выхода в свет книга снискала успех у критиков – некоторые даже сравнивали его с молодым Уолтом Уитменом. Хотя Норме не очень понравилось, что издатель и пресса уделили слишком большое внимание трагической смерти Натана, она с огромным удовольствием перечитывала напечатанные на бумаге стихотворения, которые знала наизусть, и с не меньшей радостью любовалась снимками, сделанными Грэмом, – ими были проиллюстрированы некоторые разделы сборника. Грэм был не менее талантлив, чем его отец, да и на мир они смотрели одинаково. Возникший таким образом диалог, единственный в своем роде и похожий на живую беседу отца с сыном, заменил им общение, которого жизнь их лишила. В последний раз, когда Норма разговаривала с Грэмом по телефону, он сказал, что скоро состоится его первая выставка в небольшой галерее в Сохо. И Норма собралась приехать в Нью-Йорк на открытие выставки без предупреждения, чтобы сделать ему сюрприз.

Она очень гордилась сыном. Благодаря его решимости Натан как будто вернулся в этот мир. Его имя, мысли и слова навсегда останутся где-то рядом.

Время близилось к четырем часам дня. Норма дала Синди шоколадное печенье и поцеловала ее в лоб.

Перемена места пошла дочке на пользу, хотя она и без того прекрасно приспособилась к их новому образу жизни, огражденной более прочными рамками безопасности. Возможно, именно это помогло ей восстановить силы и почти избавиться от кошмаров. Словом – выздороветь.

Вечером Элизабет, Синди и Норма собирались пойти в кино на новый мультфильм, а потом – прогуляться по берегу океана, прежде чем вернуться в квартиру, которую они снимали на другом конце Санта-Моники.