Жереми Фель - Матери [litres]

Нет, это все его мнительность, не иначе. Томми, если с ним ничего не случилось, вернется днем и подтвердит слова матери. И Грэм будет чувствовать себя круглым дураком, потому что не поверил ей.

Он положил окурок в пепельницу в ту самую минуту, когда в его комнату влетела Синди и бросилась к нему на кровать. Он обнял ее и поцеловал в щеку.

– Ну как ты? Хорошо спала?

– Ты колючий!

Грэм рассмеялся и поставил сестренку на пол.

– Мама сказала, у тебя завтра конкурс, так?

Синди кивнула.

– И тебе не терпится туда поехать?

– Хочешь посмотреть на мою новую подружку? – спросила она, протягивая ему фарфоровую куклу в шелковом розовом платьице. – Это была мамина кукла, а теперь она моя.

– Очень красивая, – сказал Грэм, всматриваясь в неподвижные зеленые глаза. – Кстати, ты не очень испугалась, когда тут недавно вечером загорелась машина Хейли? Наверно, было страшно!

Девочка, казалось, не поняла, о чем он говорит.

– Хотя ты, может, уже спала. Мама сказала, Хейли у нас ночевала. А ты видела ее на следующее утро?

– Нет, – сказала Синди, дергая куклу за платьице.

– Ладно, это не страшно. Она, должно быть, рано уехала.

Тут в коридоре послышались шаги.

К ним вошла немного запыхавшаяся Норма.

– А, ты уже проснулась, родная, – сказала она, погладив дочь по головке. – Кушать хочешь? Сейчас приготовлю завтрак. Ты поешь с нами, Грэм?

– Нет, спасибо, я уже перекусил у Эмбер.

– Отлично! Я тут подумала: а что, если нам втроем съездить в город? Сходим в ресторан, в кино, прошвырнемся по магазинам… А потом я доставлю тебя прямо к Эмбер.

– Даже не знаю, честно говоря, ехать мне пока никуда не хочется, лень что-то.

– Тогда поговорим позже. Синди, приходи ко мне в сад минут через пять! И береги куклу, она запросто может разбиться.

– Хорошо, мама, – проговорила Синди, бережно укладывая куклу на ковер.

Норма спустилась на первый этаж. Грэм повернулся к окну и увидел, как по раскинувшемуся над полями небу пронеслась стайка козодоев.

– Как думаешь, он все еще здесь – подвальный призрак? – спросила Синди, выведя его из состояния задумчивости.

– Кто-кто?

– Мама сказала, там никого нет, а я знаю, он там, потому что слышала его прошлым вечером, когда проходила мимо двери в подвал. Ты спасешь меня, если он вдруг выйдет оттуда?

Грэм сначала удивился: в детстве он очень долго боялся этого подвала и непроглядной тьмы за его дверью. Потом он вспомнил, что тоже слышал шум, когда приезжал накануне домой, как будто кто-то стучал по канализационной трубе.

Правда, он тогда не обратил на это внимания.

– Мама права, призраков не существует, и уж тем более у нас в подвале. Пойдем вниз, я тебя провожу, хорошо? Тебе пора завтракать.

Они вдвоем спустились в кухню, и Синди вприпрыжку побежала к матери, которая развешивала белье в глубине сада. Понаблюдав за ними какое-то время, Грэм направился к двери в подвал, ощущая тот самый животный страх, который одолевал его в детстве.

Ему в голову пришла ужасная мысль, и он хотел все проверить.

Грэм надавил на ручку, но дверь была заперта на ключ. Это было необычно. Впрочем, у него в связке имелся второй ключ, и он отправился за курткой, в кармане которой она лежала.

Он шел очень осторожно, будто боясь оступиться на скользком откосе.

Открыв дверь, Грэм проник в подвал и тихо закрыл за собой дверь. Даже не подумав включить свет, он стал спускаться по лестнице, затаив дыхание, и тут увидел неподвижно лежавшую на спине Хейли. Девушка была очень бледна – казалось, она уже лежит в морге. Потрясенный до глубины души, Грэм приблизился к ней, не смея проронить ни слова. Слава богу, она оказалась жива и просто спала. Но выглядела невероятно изможденной, как будто голодала несколько дней.

Неужели мать держала ее в заключении? И почему?

Томми. Что же ты натворил?

Хейли застонала и пошевелила рукой. Грэм опрометью кинулся на кухню – к холодильнику за жидким йогуртом и бутылкой с минеральной водой.

Потом, убедившись, что мать ни о чем не догадывается, он вернулся в подвал, еще не сознавая, какой бедой все это скоро обернется.

Спустя четыре часа

Она шла по дороге, вымощенной желтым кирпичом, в сопровождении Железного Дровосека, Страшилы и Трусливого Льва. Вдалеке возвышался Изумрудный город – там она наконец попросит волшебника Оз, чтобы он вернул ее в Канзас.

Она очнулась в больничной палате. Лицо у нее так опухло, что она едва могла открыть правый глаз и разглядеть смутные очертания качавшегося вдалеке дерева.

У окна сидела ее мать. Неужели ей все снится? Она не верила, что мать оказалась здесь, и попробовала ее окликнуть, но голос ей изменил, и у нее вырвался лишь хрип, пронзивший горло нестерпимой болью.

Наконец мать посмотрела на нее и взяла за руку. Ладонь у матери была теплая, как будто она согрела ее в горячем песке.

Но почему она так старается не смотреть ей в лицо?

Она закрыла глаз. А когда снова открыла, то оказалась в палате совсем одна. Опять ее бросили.

И тут она услышала, как сзади заскрипел пол, и с ужасом увидела темную фигуру со сверкающим оружием в руке. Не успев вскрикнуть, она почувствовала, как ей на голову обрушился удар, лицо разлетелось на куски, и мир вокруг на мгновение снова стал совершенно красным.

Где-то вдалеке послышался крик, но он, однако же, вырвал ее из мрака, в котором она увязла.

По стене чиркнула полоска света. Неужели она расслышала шаги?

В ноздри ударил свежий аромат. Изо рта у нее вытащили кляп, затем чья-то рука крепко подперла ее голову сзади, и ей в рот потекла вода.

Она размежила веки и увидела устремленные на нее прозрачно-голубые глаза.

Грэм.

Он приподнял ее и влил в горло приятную, сладкую жидкость, которая мигом вернула ее к жизни. Хейли поняла: он ей что-то говорит, но ответить не смогла, а когда совсем пришла в себя, он уже ушел.

Она закрыла глаза и подумала, уж не сон ли это, но клубничный привкус во рту придал ей надежду.

Грэм вернулся под вечер и снова дал ей поесть. Ломтики сочных фруктов, хлеб, темный шоколад.

Ей казалось, что она в жизни не ела ничего вкуснее, несмотря на то что, глотая каждый кусок, чувствовала боль в горле. Но куда важнее было ощущение, пусть призрачное, что она словно возрождается к жизни.

Потом Грэм дал ей глотнуть воды и кока-колы из банки. Она пила осторожно, боясь, как бы все это не изверглось обратно. Тело ее не вправе отвергнуть эти сласти, оно обязано принять все до мельчайшей частички.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Грэм, поставив банку на пол. – Даже не представляю, что тебе сказать. Я вернулся только этим утром и ничего не знаю. Я нашел тебя совершенно случайно. Понимаю, это тяжело, но ты должна объяснить, что произошло, мне действительно нужно знать.