Риа Фрай - Не ее дочь [litres]

после

Итан проснулся поздно. Я уже уложила Эмму и решила утопить печали в чашке кофе без кофеина и бутерброде с арахисовым маслом и бананом. Я услышала Итана до того, как увидела: тяжелые шаги из подвала звучали предупреждением. Я как раз слизывала последние крошки хлеба и арахисового масла с ножа, когда Итан вышел из тени на верхней площадке лестницы.

Я откашлялась и засуетилась, насыпая молотый кофе в кофеварку. Налила в нее воды до самого верха и нажала кнопку «Пуск», а уж потом обернулась.

– Ты больше не пользуешься «Кемексом»? – спросил он.

Это было похоже на предложение мира, и я приняла его.

– Ну, сам понимаешь. Я не планировала все это.

Мы оба рассмеялись, и наш печальный смех еще надолго повис в воздухе гостиной.

– Прости за то, что испортила твои планы… с подругой.

Он отмахнулся и пошел на кухню. Скрестил руки на груди и прислонился к столу. Я вдыхала такой родной запах его кожи. Все мое тело загудело, и я снова откашлялась. Итан стоял всего в шаге от меня. Как легко было сократить это расстояние и броситься к нему…

– И что теперь?

– Точно не знаю.

– В смысле… Как у тебя это получилось? Почему тебя не ищут? Никто не видел, как ты ее увела?

Меня кольнуло слово «увела», но я знала, что он прав и что мне повезло. Я пожала плечами и встала на цыпочки, чтобы достать из шкафчика кружку.

– А мне можно?

Я озадаченно посмотрела на него.

– Кофе? Ты начал пить кофе?

Во мне вскипела злость. Я представила, как он пьет кофе с новой подружкой, и хотела заорать.

– Иногда. – Он повел плечами. – Как-то вот захотелось.

– Ну, он без кофеина, так что ты не взбодришься и все такое.

– Мне подойдет.

Я неохотно вытащила вторую кружку, дождалась, когда приготовится кофе, и налила нам по чашке. Почти шесть лет я умоляла его выпить хоть чашку, и теперь он захотел сам? Что это стряслось?

Мы дули на кофе и неуверенно пили, стараясь не обжечься. Какие еще перемены в нем произошли? Какие секреты он хранит?

– Итак, ее семья. Расскажи подробнее, – попросил он.

– Уверена, что пресса уже описала их куда лучше, чем сумею я.

– Ну, я не особенно много смотрел, но… Пропавшая белая девочка привлекает немало внимания прессы…

Он хрустнул пальцами и вздохнул.

– Да. Хотя это несправедливо.

– Кажется, я даже видел петицию о том, чтобы срубить ту рощу.

– Та роща…

В ней я пряталась. Именно благодаря роще я сумела сюда добраться.

– Что насчет рощи?

Он сделал большой глоток.

– Ничего. Я кое-что читала, но с телефона. А связь здесь паршивая. Ты изменил пароль… – Прозвучало это с укором. – Я к тому, что сайты загружаются целую вечность.

Я переместилась в столовую и плотнее запахнулась в кофту. Несмотря на жару, после заката температура снаружи всегда падала.

– В смысле, я понимаю, что это безумие. Но если бы ты видел ее родителей… ее мать, как она трясла Эмму и кричала на нее. Кошмар.

– Не сомневаюсь, но…

– Знаю, знаю. Но я тоже совершила ужасный поступок.

– Ты должна понимать, что одна пощечина – еще не жестокое обращение. Подумай о том, как воспитывали тебя. Как воспитывали меня! Меня постоянно шлепали! Это не значит…

– Хватит. Я знаю, что видела. Знаю, что слышала. Как она кричала… Почти как животное. И я знаю, что у родителей бывают неудачные дни. Я этого не отрицаю. Но она в точности так же вела себя и в аэропорту несколько месяцев назад. Эмма даже ничего не сделала, а мать на нее набросилась.

– Погоди, так ты видела эту девочку несколько раз?

– Я же говорила.

– Ну, в тот момент я буквально спал на ходу. – Он плюхнулся в кресло напротив. – Помимо всего прочего, ты не знаешь… Ну, к примеру, может, она больна или, не знаю, трудный ребенок… Ты просто не в курсе, Сара.

– Об этом я тоже думала. И все понимаю. Но у нее синяки по всему телу и жуткая отметина после пощечины, и…

– Но синяки могут быть от чего угодно. Пощечина – понятно. Но не синяки.

Я хлопнула ладонью по столу.

– Слушай, с тех пор как Эмма у меня, с ней не возникло ни одной проблемы. За все время! Она в буквальном смысле самый легкий ребенок из тех, кого я знала. Она спит так, будто не спала целую вечность. Ест все, что я перед ней поставлю. Я разбираюсь в детях. Дети – это вся моя жизнь, мой бизнес. И я знаю, точно знаю, что со мной ей лучше. Она в безопасности.

– Ну ладно, отлично. Она в безопасности. Так обратись в службу защиты детей, и дело с концом.

– Ты издеваешься, Итан? Ты правда не помнишь ничего, о чем мы говорили, когда ты приехал? Система не работает. Хорошие люди делают для детей, что могут, но толку от этого все равно никакого. Для ребенка это кошмарный процесс, и почти невозможно доказать, что родители пренебрегают своими обязанностями, если в службу обратится посторонний. В лучшем случае ее поместят в интернат. А этого не будет. Я не позволю.

Итан повертел кружку в руках.

– Не тебе говорить, что случится, а что нет. Ты забрала реального ребенка из реальной семьи. Мы тут не теоретизированием занимаемся. Ты совершила преступление. Настоящее преступление. За которое тебя могут посадить в тюрьму. И даже меня могут посадить. Это ты понимаешь?

– Да, понимаю.

Он подался вперед.

– Нет, на самом деле понимаешь? Понимаешь, что все по-настоящему? То есть это не реакция на наше расставание?

– Ох, ради бога. Это не отчаянная мольба о внимании.

Итан забарабанил пальцами по столу.

– Не могу поверить, что ты украла ребенка. Как такое вообще могло случиться?

Я закатила глаза.

– Я понимаю. Уж поверь. Это безумие. Но… даже не знаю. Когда я снова ее увидела, то почувствовала, что обязана вмешаться. Разве у тебя не бывает такого, что ты просто знаешь, как нужно поступить?

На одну мучительную секунду он встретился со мной взглядом, а затем отвернулся.

– Есть разница между словом и делом. Ты должна это понимать.

– Конечно, я понимаю.

Повисла неловкая пауза.

– В общем, ладно.

– Нет, постой. – Я накрыла его руку своей, и от теплого прикосновения мы оба вздрогнули. Я отдернула руку. Итан встал. – Итан, пожалуйста, не пытайся меня заткнуть. Поговори со мной.

Он прошелся взад-вперед, сплетя пальцы за головой. Наконец, через несколько напряженных секунд снова сел.

– О чем?

– Давай на секунду забудем об этой ситуации.

– Ладно.

– Я просто хочу знать, почему.

– Что почему?

– Почему не я.

Господи, как же жалко это прозвучало, как в неудачной серии «Секса в большом городе». «Почему я не твоя единственная, Мужчина Моей Мечты?»

Итан скрестил руки на груди и посмотрел на меня так внимательно, как никогда прежде. Он молчал целую минуту. Мне хотелось встряхнуть его, потребовать, чтобы он немедленно все рассказал, объяснил, и я смогла бы наконец жить дальше. Но он тянул. Я решила не напирать.