Риа Фрай - Не ее дочь [litres]

Пытаясь проглотить рыдания, она крепко вцепилась в тестообразное плечо Вирджинии и выпустила все наружу – горе, угрызения совести, беспомощность, вину, любовь, неуверенность – все подлинные, тяжелые и несовершенные чувства, такие же, как она сама.

до того

В аэропорту поездка обернулась настоящим бедствием. От Ричарда, как всегда, помощи ждать не приходилось. Эми редко путешествовала с детьми, точнее, раз уж на то пошло, почти никогда, но сейчас пришлось, и вот они здесь.

Ричард недовольно бурчал, вытаскивая багаж из такси, а Эми пришлось забирать детей из машины. Она уже два года не была в Айове. Мать часто винила ее в этом в своих написанных от руки письмах, которые приходили раз в месяц. Эми никогда не рассказывала о письмах Ричарду, они предназначались только для нее, к тому же он побаивался ее матери.

Бетти была суровой, грузной и практичной дочерью фермера, всю жизнь проработавшей без единой жалобы. Ужинать она садилась в рабочем комбинезоне, а в ее седых стриженых волосах часто застревали соломинки. Кожа была грубой, как шкура, а икры размером с небольшой арбуз.

Эми выросла на фермерском беконе и яйцах, но не могла работать как мать. Бетти была крепкой, а Эми мягкой и всегда завидовала из-за этого матери. Несмотря на различия, которых было немало, когда они оказывались рядом, то с удовольствием пили кофе чашку за чашкой и разговаривали о жизни, и Эми чувствовала, что ее понимают, ею интересуются.

Эми была единственным ребенком и росла без отца, а теперь вот так трагично осталась и без матери. Она только раз спросила Бетти о своем отце и в ответ получила звонкую пощечину. Но Эми, упрямая, как все девочки в таком возрасте, порылась в материнских вещах и выудила из ее бумажника фотографию. Потрепанную черно-белую фотографию, сложенную втрое. Эми отнесла ее к себе, чтобы как следует рассмотреть. При тщательном осмотре стоящий рядом с матерью мужчина разочаровал Эми. Она ожидала увидеть долговязого фермера с озорным взглядом или грубым загорелым лицом.

Но смотрящий на нее человек выглядел как бесформенное пятно. Никаких углов. Его тело просто вываливалось наружу, скрывая все сочленения, так что трудно было понять, где он начинается или заканчивается. Но Эми узнала в нем себя. Этот человек – ее биологический отец. Она отнесла фотографию тете, чтобы подтвердить догадку. Отец умер, когда Эми была совсем маленькой, и мать никогда о нем не говорила.

– Это будет странно.

Эми резко вынырнула из воспоминаний и повернулась к Ричарду.

– Что будет странно?

– Ну, сама знаешь. Жить в доме твоей матери. Без нее.

– Она умерла не в доме, Ричард. Она была в амбаре.

Дом на ферме был прекрасен. Огромный и теплый: именно такой она хотела иметь, когда завела семью. Если бы он располагался где-нибудь в другом месте, только не в Малколме, с его шумными соседями, неприятными воспоминаниями и закрывающимися магазинами, Эми сдернула бы всех с места и тут же переехала бы.

Она чуть это не сказала, мысль уже готова была сорваться с ее губ, когда она включила в доме свет и потерла руки. Дети разбежались, и она не стала возражать. У камина лежала связка поленьев, словно мать даже после смерти ждала ее приезда. Эми развела огонь, и меньше чем через минуту заполыхало пламя. Ричард присвистнул.

– Что такое?

– Впечатляет. – Он улыбнулся и махнул рукой в сторону огня. – Как ты с ним управилась.

Эми отряхнула руки от сажи.

– Если бы у нас был настоящий камин, я бы постоянно этим занималась.

Она прошлась по всем комнатам. Слава богу, мать была аккуратным человеком. Эми вычистила холодильник, разобрала счета и посмотрела, как Эмма гоняется за Робертом снаружи. Границы фермы обозначал белый штакетник. Может, стоит показать детям лошадей и свиней. Покормить кур. А на ужин сделать омлет из свежих яиц.

– В котором часу завтра похороны?

– В десять. – Она вздохнула. – Мне нужно сходить в похоронную контору и все проверить. Присмотришь за ними?

– Конечно. Естественно.

Эми поколебалась, но потом посмотрела Ричарду в глаза.

– Спасибо.

– Не за что. – Он шагнул ближе. – Ты выглядишь… Не пойми меня неправильно, но здесь ты выглядишь другой. Более спокойной. Обстоятельства, конечно, невеселые…

– Ты прав, так все и есть, – оборвала его Эми, но бросила спасательный круг: – Это единственное место в мире, где я могу быть собой. И всегда так было. Не знаю почему.

– Потому что ты здесь выросла, как же иначе. – Ричард посмотрел на деревянный потолок. – Дом и впрямь потрясающий. Ты уверена, что хочешь его продать?

Эми кивнула.

– Тут слишком много работы. Мы не сможем его содержать. – Она посмотрела на часы и завязала мусорный мешок со старыми продуктами из холодильника. – Пойду выброшу мусор, а потом навещу похоронную контору. Вернусь к ужину. Ты тут справишься?

– Да. Позвони, если что-то понадобится.

Ричард вышел во двор. Эмма с визгом унеслась от него под смех Робби. Эми улыбнулась, всего на мгновение почувствовав, что они настоящая семья.

Погребальная служба, как всегда, была долгой, болезненной и безликой. Матери она бы не понравилась. Эми ерзала на скамейке, разглаживала слишком тесное черное платье и протирала лицо салфеткой. Сидящая рядом тетя Салли мертвой хваткой вцепилась Эми в коленку. Вены под старческой тетиной кожей сплетались в узлы, и, чтобы не расплакаться, Эми пыталась их сосчитать. Рядом с Салли сидел дядя Тед, а слева от Эми – Ричард с детьми. Эмма играла с подолом платья, и шов уже начал распускаться. Эми покосилась на нее, но дочь не обратила внимания.

– Эмма! – прошептала Эми. – Хватит теребить платье.

Эмма кивнула, выпустила из рук платье, но через минуту снова им занялась. Эми почувствовала, как злость отвлекает ее от проповеди, гроба, темно-синих вен на левой руке тети Салли и слайд-шоу с фотографиями ее матери, более юной и привлекательной. Эми загородила щеку программкой, лишь бы не видеть Эмму и держать себя в руках.

Эмма прекрасно знала, что делает. Знала, как нажать на нужные рычаги, и Эми уже была готова выйти из себя и рявкнуть на дочь прямо в доме Божьем. Она глубоко вдохнула, а тетя Салли наклонилась и прошептала:

– Ох, Эми, как же мы будем жить без нее?

Похороны были малолюдными и короткими, с дешевым гробом и брошенной на крышку россыпью тюльпанов. Эми смотрела, как тело матери опустили на шесть футов под землю и засыпали сверху землей. Дома она сняла полиэтиленовую пленку с заготовленных блюд и пригласила на угощение материнских друзей, родных и знакомых.

Она ощутила странную зависть – мать вела такую насыщенную жизнь в этой глуши, а Эми страдала от одиночества и никчемности в бурлящем северо-западном штате. Ее мать всегда была прискорбно довольна жизнью, не желая ничего, кроме дарованного Богом. А Эми бессмысленно растрачивала каждую клеточку своего бесформенного несчастного тела и хотела чего угодно, только не того, что имела. Она все делала неправильно.