М. Л Рио - Если бы мы были злодеями

Приближался День благодарения, а вместе с ним и краткосрочные каникулы. Во вторник нам разрешили вернуться в Замок и собрать наши вещи. Вечером мы собирались посетить поминальную службу по Ричарду, где мы впервые с той злополучной вечеринки должны были увидеть остальных.

Замок был пуст, но в нем что-то изменилось. В воздухе витал запах химикатов, резины и пластика, а еще чувствовался пот дюжины невидимых незнакомцев. Я выглянул в окно: лестницу, ведущую к причалу, оцепили жирным желтым перекрестьем полицейской ленты.

В Башне все, кажется, находилось на своих местах, но я тщательно перебирал вещи, задаваясь вопросом, действительно ли я оставил книгу на краю прикроватного столика и были ли мои ящики чуть приоткрыты. Я вытащил чемодан из-под кровати и быстро покидал туда рубашки и брюки – и чистые, и грязные, – бросив их поверх разномастных туфель, носков и свернутых шарфов. Джеймс упаковал сумку даже вдвое быстрее – с необычной для него небрежностью. Мне стало интересно, чувствует ли он то же, что и я, что мы – чужаки в собственной комнате. Впервые я с нетерпением ждал, когда поеду на несколько дней домой.

Я стащил чемодан вниз по винтовой лестнице, ругаясь, ворча и хватаясь за перила, когда колесики едва не проехались по моим кроссовкам. В библиотеку я ввалился вспотевший и раздраженный. Джеймс в одиночестве стоял перед камином, засунув руки в карманы и нахмурившись. Я рухнул в кресло.

– Неужели огонь горел все это время? – спросил я.

– Нет, – ответил он и схватил медную кочергу, висевшую на стене.

Он стоял между мной и камином, подбрасывая в огонь пару тощих дровишек.

– Я его разжег.

– Но почему?

Он пожал плечами.

– Не знаю. Просто без огня все казалось неправильным.

– Теперь все кажется неправильным, – произнес я.

Он опустил голову, но я не видел его лица: Джеймс стоял спиной ко мне. Он вновь поворошил в камине кочергой.

– Ты летишь домой сегодня или завтра? – спросил я.

– Сегодня ночью. Успел заполучить билеты на самый поздний рейс: купил в последнюю минуту.

Два предыдущих года мы с Джеймсом оставались на День благодарения в Замке. Но уже в понедельник декан Холиншед сообщил нам, что впервые за двадцать лет кампус закрывается на все время студенческих каникул.

– Поедешь в аэропорт с нами? – спросил я.

– Да. Мой отец предложил заплатить за такси, но, честно говоря, это абсурд, и мне не понравится долго торчать здесь в одиночестве.

Камило предложил отвезти нас в международный аэропорт О’Хара. Оттуда Мередит полетит в Нью-Йорк, Александр – в Филадельфию, Джеймс – в Сан-Франциско, а Рен – в Лондон вместе с тетей и дядей, которые приехали накануне. Они взяли номер в единственном приличном отеле Бродуотера, ведь Халсуорт-хаус был занят. Я направлялся в Огайо. Кстати, выяснилось, что Филиппа не покинет границы штата Иллинойс. Когда на нее надавили, она призналась, что с некоторых пор живет в Чикаго. А где сейчас, интересно, обитают остальные члены ее семьи? Мы и понятия не имели.

– Они в курсе того, что случилось? – спросил я. – Твои родители.

– Мой отец – да. Сомневаюсь, что он сообщил маме, ее очень легко расстроить.

– Я своим не скажу. Если протреплюсь, они будут орать, чтоб я бросил училище.

– Ты правда хочешь сюда вернуться, да?

Я тоже нахмурился и настороженно посмотрел на него, но Джеймс так и не отвел взгляда от камина.

– Конечно, хочу. Ненавижу Огайо. А ты… нет?

– Ненавижу ли я Огайо? – Его голос был далеким и отвлеченным.

– Джеймс, хватит… Ты хочешь сюда вернуться? – настойчиво спросил я.

– Да, разумеется, хочу. – Он, наконец, посмотрел на меня и оперся о каминную полку, будто был слишком уставшим, чтобы удержать собственный вес. – Но я напуган.

– Чем? – спросил я, хотя понимал: тут много еще чего можно испугаться.

Он задумался.

– Тем, что происходит сейчас. – Он грустно улыбнулся, вздохнул и бросил взгляд на часы. – Уже шесть, – сказал он. – Нам пора.

– О’кей. – Я неохотно выбрался из кресла.

Снаружи сгущались сумерки. Я прошел к двери. Джеймс оставался в прежней позе, опершись о полку. Я помедлил.

– Идешь?

Он моргнул, глядя на меня с выражением полного недоумения, словно только что проснулся после сна, который уже не мог вспомнить.

– Да, – ответил он.

– О’кей.

Я оглянулся на Джеймса и покатил чемодан за собой. Оставил его у двери, где громоздились вещи Мередит, Филиппы и Александра. Как я и предполагал, багаж Рен находился в отеле. Я ждал Джеймса на крыльце, застегивая пальто, чтобы защититься от промозглого ветра: холод наступил примерно в середине ноября.

Джеймс появился на пороге через минуту или две, растирая ладони.

– Ты в порядке? – спросил я.

– Просто пришлось тащить тяжелую сумку.

Я кивнул, и мы побрели по знакомой тропинке, которая вилась через лес и вокруг озера. Некоторое время мы шли в сумеречной тишине, только в кронах деревьев ухала сова, возможно, та же самая, что и в субботу вечером.

– Тебе не кажется, что это как-то нездорово? – спросил я, когда тропинка, наконец, привела нас к опушке леса и за деревьями стали проглядывать случайные проблески воды.

– Ты о чем?

– Я имею в виду прощальную церемонию на пляже, – сказал я. – Ну… я думал, что они постараются организовать все как можно дальше от озера.

– Наверное. Музыка, которую они выбрали, – она чересчур праздничная… И вообще все оформление…

– Да. Поэтому я жутко нервничаю. И я больше не доверяю озеру. Как будто оно теперь против нас.

Он насупился.

– В смысле?

– Сначала Хеллоуин, потом… сам знаешь что, – произнес я. – Может, мы разозлили какую-то наяду. – Я пожал плечами, чувствуя себя глупо, но одновременно не в силах избавиться от навязчивой мысли. – Вдруг Мередит права и нам не стоило купаться голышом в начале учебного года?

– Будто это какой-то языческий ритуал? – спросил Джеймс, его голос не звучал мягко и полнился отвращением. – Боже, Оливер! Спи с ней, если должен, но не позволяй ей вот так пробираться в свою голову. – Он поджал губы.

Я замер, а Джеймс немного прошел вперед, прежде чем обернулся. Он помедлил на половине подъема вверх – ландшафт здесь становился неровным: начинались холмы.

– Что такое?

– Все не так, – признался я.

– Не так?

– Я не сплю с ней. – Я сообразил, что он собирается спорить, и добавил: – Ну… ты понимаешь, фигурально.

– А разве это имеет значение? – резко спросил он.

– Что?

– Фигурально ли это.

– Прости?

Он повысил голос, и тот, как нож, прорезал лесную тишину.

– Тебе не следует с ней спать, поскольку я не думаю, что ты относишься к разряду идиотов, которые были бы счастливы завалиться вместе с ней в койку.

Я пялился на него, слишком озадаченный, чтобы разозлиться.