Джон Харт - Путь искупления

– Фрэнсис Дайер! Пф-ф! – Старик только отмахнулся, и Элизабет припомнила, как он пытался гонять Дайера во время встречного допроса. Как Фэрклот ни старался, дискредитировать показания Дайера ему так и не удалось. Тот непоколебимо стоял на своем, полностью убежденный в одержимости Эдриена Джулией Стрэндж.

– Они повесят его за это, если получится. – Элизабет наклонилась еще ближе. – Вам по-прежнему не все равно. Вы имеете право рассказать. Поговорите со мной, пожалуйста.

Он выглянул из-под густых бровей, прищуренные глаза горели ярким огнем.

– Ты ему поможешь?

– Довериться ему или отойти в сторону. Вот какой передо мной сейчас выбор.

Старик откинулся на спинку кресла – совсем крошечный в своем измятом костюме.

– А ты знаешь, что моя семья и семья Эдриена жили на этой реке двести лет назад или даже больше? Ну конечно, откуда же тебе знать… но это так. Семейство Джонс. Семейство Уолл. Когда мой отец вернулся с Первой мировой полным калекой, именно прадед Эдриена учил меня охотиться, ловить рыбу и работать на земле. Он заботился о моих родителях, а когда наступила Великая депрессия, следил, чтобы у нас всегда были сливочное масло, мясо и мука. Он умер, когда мне было всего двенадцать, но я до сих пор помню, как от него пахло: чем-то вроде тракторной смазки, травой и мокрым брезентом. У него были сильные руки, морщинистое лицо, и перед ужином по воскресеньям он всегда надевал галстук. Я вырос, подался в законники и не слишком хорошо знал Эдриена. Но помню день, когда он родился. Мы целой компашкой собрались тогда прямо вот здесь, на крыльце, курили сигары. Его отец. Несколько других людей. Хорошая земля тут на реке. Достойные люди.

– Все это и вправду очень трогательно, но мне нужно что-то помимо простой веры. Можете рассказать мне чуть больше? Про Эдриена? Про дело? Хоть что-нибудь?

От последнего слова веяло отчаянием, и старый адвокат вздохнул.

– Могу рассказать тебе, что закон – это океан из тьмы и правды и что адвокаты – не более чем утлые суденышки на его поверхности. Мы можем потянуть за тот канат или за другой, но в итоге именно клиент прокладывает курс.

– Эдриен отверг ваши советы.

– Я действительно не имею права это обсуждать.

Старик уже осушил свой стакан, и на дне теперь лишь краснела одинокая вишенка. Он избегал ее взгляда, и Элизабет подумала, что понимает его. Он знал про интрижку. Мог воспользоваться этим, чтобы посеять сомнения в умах присяжных, но Эдриен ему не позволил.

– Меня глубоко огорчает, дитя мое, что ты приехала в такую даль, только чтобы послушать пустую болтовню и не узнать практически ничего ценного. Я надеюсь, ты простишь старика за столь недостойную отговорку, но что-то я притомился…

Элизабет взяла его за руку – косточки под тонкой кожей казались легкими и колючими.

– Не будешь ли так добра соорудить мне еще стаканчик? – Он высвободил руку и передал ей стакан. – У меня сердце болит при мысли об Эдриене, да и ног под собой почти не чувствую.

Элизабет налила ему добавки и посмотрела, как он берет стакан.

– Ты в курсе, что здесь однажды ночевал Джордж Вашингтон? – Фэрклот неопределенно махнул рукой вокруг. Он действительно здорово устал, так что казался чуть ли не прозрачным. – Я часто гадаю, в какой именно ком-нате.

– Оставлю вас в покое, – произнесла Элизабет. – Спасибо, что поговорили со мной.

Она уже направлялась к высоким, широким дверям, когда он заговорил вновь.

– Знаешь, как я заработал свое прозвище?

Элизабет повернулась спиной к загибающейся наверх лестнице и почерневшему от времени полу.

– Да, слышала эту историю.

– Тот судья-кремень был прав в одном. Адвокатам не следует быть эмоционально вовлеченными. Нам нужно оставаться сильными, когда наши клиенты проявляют слабость, цельными и честными, когда они насквозь испорчены. И это не просто фанаберия. Это основной закон нашего ремесла. – Он поднял на нее взгляд из глубины своего кресла. – Это получалось у меня со всеми клиентами, пока не появился Эдриен.

Элизабет затаила дыхание.

– Мы семь месяцев готовились к процессу, сидели бок о бок все эти долгие недели в суде. Я не хочу сказать, что Эдриен идеал, – бог свидетель, он такой же человек, как и мы все, – но когда его осудили, во мне словно что-то сломалось, что-то жизненно важное, будто какой-то адвокатский орган вдруг прекратил работать. Я сохранял лицо, ты не думай. Поблагодарил судью, пожал руку прокурору… Дождался, пока зал не опустеет, а потом положил голову на стол защиты и разрыдался, словно дитя. Ты спрашивала, есть ли что-нибудь, что я могу тебе рассказать, и я думаю, это оно и есть. Последний процесс Плаксы Джонса. – Он кивнул на жидкость в стакане. – Печальный старик и его слезы. Пожалуй, этим и ограничимся.

Вернувшись в отдел, Элизабет гордо промаршировала сквозь двери, не замедляя шаг. Эдриен говорил правду – вот какое послание скрывалось в словах старика. Теперь надо было узнать, что у них на него есть. Не по поводу смехотворного нарушения границ частной собственности – по поводу убийства. Ей нужны были ответы.

– Что ты тут делаешь, Лиз?

Она с ходу свернула в помещение для инструктажа, все тем же быстрым решительным шагом. Бекетт всей своей тушей пробирался между столами, пытаясь перехватить ее, когда она нацелилась прямиком на кабинет Дайера.

– Лиз! Погоди!

Ее рука уже нащупала дверную ручку.

– Стой! Лиз! Господи…

Но дверь уже открывалась. Дайер стоял возле стола. Как и Гамильтон с Маршем.

– Детектив Блэк! – Гамильтон заговорил первым. – А мы тут как раз про вас беседовали…

Элизабет в нерешительности застыла.

– Капитан?

– Тебе сюда нельзя, Лиз.

Элизабет перевела взгляд с Дайера на сотрудников полиции штата. За окном давным-давно стемнело – поздновато для случайного визита.

– Что там насчет меня?

– Новые свидетельства, – сказал Гамильтон. – Хотелось бы послушать, что вы думаете насчет них.

– Я этого не позволю, – вмешался Дайер. – Тем более без адвоката.

– Можем пока без протокола, если хотите.

Дайер отрицательно покачал головой, но Элизабет подняла руку.

– Все нормально, Фрэнсис. Если есть новые свидетельства, я хочу про них услышать.

– Ладно, без протокола так без протокола. Заходи и закрой дверь. Нет, не ты, Бекетт!

– Лиз? – тот только развел руками.

– Все нормально. Я в порядке.

Она пыталась убедить себя, что это так, но вид у Дайера был совершенно сломленный. Даже на Гамильтона с Маршем вдруг словно навалилась какая-то невидимая ноша. Элизабет всеми силами постаралась сохранить уверенность в себе и боевой настрой. Она приехала за Эдриеном, поскольку убежденность старого адвоката стоила для нее куда дороже любых материальных доказательства, с которыми она до сих пор имела дело. Но атмосфера в тесном переполненном людьми кабинете казалась какой-то густой и тошнотворно сладкой на вкус. Это страх, осознала Элизабет. Она зашла за порог на каких-то три шага и уже едва не умирала от страха.