Джон Харт - Путь искупления

– Меня в чем-то обвиняют?

– Пока нет. – Гамильтон прикрыл дверь.

Она кивнула, но «пока нет» означало, что все еще впереди – и не просто впереди, а практически на подходе.

– О каких свидетельствах идет речь?

– О данных криминалистического исследования подвала. – Пальцы Гамильтона коснулись лежащей на столе папки. – Есть что-нибудь, что вам хотелось бы рассказать нам относительно произошедшего там? – Его голос доносился будто бы откуда-то издалека. – Детектив Блэк?

Теперь уже все трое смотрели на нее – Дайер с неожиданной тревогой, а агенты штата с такой неприкрытой жалостью, что та казалась чуть ли не гротескной.

– Мы получили результаты анализа ДНК, – произнес Гамильтон. – С проволоки, которой связывали Ченнинг Шоур. Лаборатория определила наличие на ней крови двух разных людей. Первая, естественно, принадлежит девушке, как мы и ожидали. – Он сделал паузу. – Второй образец принадлежит неустановленному лицу.

– Какому-то второму лицу?

– Да.

– Кому-то из братьев Монро? – предположила Элизабет.

– Оба брата исключаются.

– Тогда это кровь с какого-то другого преступления. Загрязнение путем переноса. Старая улика.

– Мы так не считаем.

– Тогда должно быть какое-то другое объяснение…

– Можно взглянуть на ваши запястья, детектив Блэк?

Все посмотрели на ее рукава, на легкую курточку с наглухо застегнутыми манжетами. Гамильтон подался вперед, выражение его лица было таким же мягким, как и голос.

– Только не думайте, что мы такие уж звери…

Элизабет держала руки совершенно неподвижно, хотя все тело у нее буквально горело огнем.

– Не понимаю, к чему это вы.

– Если есть какая-то причина, по которой вы сорвались…

– Меня не должно быть здесь, – произнесла она.

– Если имеются смягчающие обстоятельства…

– Меня тут вообще не должно быть!

Элизабет быстрым шагом устремилась к двери – кровь оглушительно шумела в ушах, кожу по-прежнему пекло. Она не думала о том, почему устала думать, равно как чувствовать, вспоминать, разговаривать… Были только время и место, и больше совершенно ничего, блин, совершенно ничего не имело значения! Как раз это все тут отказывались понимать.

На том подвале поставлен крест.

Все кончено.

На миг она ощутила у себя за спиной Бекетта, его голос на лестнице, потом на улице. Прибавила шагу, скользнула в автомобиль и резко газанула, увидев его лицо, мелькнувшее перед ней белым пятном. Его руки взлетели вверх и тут же опали по бокам. Она все жала на газ, позволяя автомобилю вести разговор. Жгла резину на поворотах. Вдавливала педаль в пол на прямиках. Кожа все так же горела, но теперь это были больше стыд и злость, и в основном на саму себя.

ДНК на проволоке!

Ее рука ударила по рулю.

Элизабет хотела двигаться, и двигаться вечно. А если нет, так напиться. Хотела остаться одна в темноте, сидеть в кресле и ощущать приятную тяжесть стакана в руке. То, что застряло в памяти, по-прежнему никуда не денется, но краски потускнеют; от братьев Монро останутся лишь бледные тени; карусель прекратит свой бег.

Бекетт, однако, смотрел на это явно по-другому. Его автомобиль влетел на ее подъездную дорожку всего лишь через двадцать секунд после ее собственного.

– Тебе-то что здесь надо, Чарли?

– Я слышал, что они говорили. – Бекетт остановился на нижней ступеньке крыльца. – Хоть и через дверь, но слышал.

– Ну и чё?

– А то, что я не знаю, что делать. – Вид у него был такой же сломленный, как и у Дайера, когда он безуспешно пытался отвести взгляд от ее рук, прятавшихся в рукавах куртки. – Лиз, господи…

– О чем бы они там ни говорили, ко мне это не имеет абсолютно никакого отношения. Я – коп. У меня все нормально.

– Если там что-то произошло…

– Я просто пристрелила их, как и сказала. И ничуть об этом не жалею. Помимо этого, рассказывать больше нечего. Хорошие парни победили. Девушка жива.

– А если это как раз она и начала говорить? Если Гамильтон с Маршем сумели пролезть мимо адвокатов ее папаши?

– Она сказала бы ровно то же самое.

– Может, в этом-то и проблема… То, как между вами обоими все складывается. – Он наклонил свою крупную башку набок, и тени двинулись по изломанному рельефу его лица. – Ты только помогаешь поверить в худшее.

– Потому что мы присматриваем друг за другом?

– Потому что когда ты говоришь, то используешь в точности те же самые слова. Посмотрела бы ты на ваши объяснительные! Положи их бок о бок и скажи, что ты видишь. Одни и те же слова. Одно и то же построение фраз.

– Совпадение.

– Покажи мне свои запястья.

– Нет.

Он потянулся, чтобы взять ее за руку, но Элизабет отвесила ему такую оплеуху, что звук ее больше походил на выстрел. Оба застыли в наступившей тишине. Напарники. Друзья. В этот миг – враги.

– Я это заслужил, – проговорил наконец Бекетт.

– Еще как, блин, заслужил!

– Прости. Я просто…

– Проваливай, Чарли.

– Нет.

– Уже поздно.

Она завозилась с ключами, а Бекетт наблюдал за ней из тумана собственной досады. Когда дверь между ними закрылась, он повысил голос.

– Ты должна была позвонить мне, Лиз! Ты не должна была переться туда в одиночку!

– Езжай домой, Бекетт.

– Я твой напарник, черт тебя подери! Есть устав!

– Я сказала, езжай домой!

Она прислонилась всем весом к двери, ощущая, как сжимается сердце, чувствуя прикосновение твердого дерева. Бекетт все еще стоял с другой стороны, наблюдал. К тому моменту, как он уехал, Элизабет вся тряслась и не знала, почему.

Потому что люди заподозрили?

Потому что ее кожа до сих пор горела?

– Прошлое в прошлом. – Прикрыв глаза, она произнесла это еще раз: – Прошлое в прошлом, а настоящее в настоящем.

– Так вот как вы это делаете?

Голос донесся из темного угла за диваном, и рука Лиз машинально метнулась к рубчатой рукояти за поясом, прежде чем она опознала его.

– Черт бы тебя побрал, Ченнинг! – Сняв руку с пистолета, врубила верхний свет. – Какого хрена ты тут делаешь?

Девушка с ногами забилась в глубокое кресло. На ней были джинсы и кеды. Тускло блеснул облупленный лак на ногтях. Капюшон все той же худи низко сидел на глазах. Какими бы они ни были яркими, вид у девушки был затравленный – узкие плечики подались вперед, в кулачке крепко зажата рукоятка кухонного ножа.

– Простите. – Она положила нож на подлокотник кресла. – Я не очень хорошо воспринимаю разозленных мужчин.

Элизабет заперла дверь. Пройдя к креслу, подобрала нож и положила его на кухонный стол.

– Как ты сюда вообще попала?

– Вас не было дома. – Ченнинг показала за спину большим пальцем. – Отжала раму.

– И с каких это пор ты вламываешься в чужие дома?

– До сегодняшнего вечера – ни разу. Вам надо бы поставить сигнализацию, кстати.