Джон Харт - Путь искупления

Лиам Хоув – коп тихий и спокойный. Надежный. Безотказный. Молодой. Он работал под прикрытием, поскольку был чересчур уж свеж, жизнерадостен и розовощек, чтобы носить значок. Толкачи принимали его за студента, сынка какого-нибудь богатея.

– Если б на этом можно было что-нибудь наварить, то стали бы толкать, но вообще-то я ничего не припомню насчет стероидов.

– А сейчас вообще много такого в городе? Любителей потягать железо? Качков?

– Не думаю, но стероиды никогда не были в высоком приоритете. А почему спрашиваешь?

Бекетт представил себе отца Ченнинг, пропитанного п о том, мускулистого и массивного.

– Да просто в голову пришло… Ладно, плюнь.

– Хочешь, чтобы я поспрошал?

Первым побуждением Бекетта было ответить «нет», но отец Ченнинг соврал ему уже дважды.

– Эльзас Шоур очень похож на человека, который качается под химией. Навскидку ему где-то пятьдесят пять. Здоровенный такой бугай. Мне вот просто интересно, не пересекался ли он, часом, с братьями Монро.

– Эльзас Шоур… – Спец по наркоте только присвистнул, тихонько и протяжно. – Лично я выбрал бы палку подлиннее, чтобы тыкать в этого медведя, особенно если ты намекаешь на какую-то его связь с братьями Монро.

– Все, что мне нужно, это просто информация; хочу немного прижать его.

– Насчет?

«Его дочери», – подумал Бекетт.

«Насчет подвала».

– Просто поспрошай, лады?

– Да не вопрос.

– И вот еще что, Лиам…

– Да?

– Пожалуйста, особо про это пока не распространяйся.

Лиз оставила Ченнинг записку и ключи от «Мустанга».

Чувствуй себя как дома.

Машина – твоя, если понадобится .

Казалось странным оказаться за рулем полицейского автомобиля без опознавательных знаков – словно какая-то часть ее уже перестала быть копом. Неловкое чувство не отпускало и тогда, когда над верхушками деревьев показалось солнце и она катила вдоль старых домиков в викторианском стиле в сторону городских окраин. Когда Элизабет добралась до тюрьмы, большинство ее строений было еще погружено во мглу, и лишь самые высокие стены сверху уже окрасились розовым, ярко поблескивая рядами колючей проволоки. У входа для посетителей прямо в дверях ее встретил облаченный в форму охранник. Слегка за сорок, с выцветшими глазами, бледным лицом и рыхлым, широким телом, практически лишенным острых углов.

– Миз [25] Миз – госпожа…; нейтральное обращение к женщине в англоязычных странах. Ставится перед фамилией женщины – как замужней, так и незамужней. Блэк?

«Не детектив или офицер [26] Звание «офицер» в полиции и других правоохранительных структурах США соответствует сотруднику в звании рядового (то же самое, что «констебль» в Великобритании). .

Миз Блэк…»

– Да, это я.

– Меня зовут Уильям Престон. Начальник просил вас проводить. У вас есть с собой какое-нибудь оружие? Что-нибудь запрещенное к проносу?

Личное оружие Элизабет осталось в машине, но в кармане куртки завалялась смятая пачка сигарет. Она вытащила ее, показала охраннику.

– Это можно. – Он кивнул, после чего провел ее в зону оформления посетителей. – Распишитесь вот тут. – Она поставила подпись, и охранник подтолкнул бланк офицеру за пуленепробиваемым барьером. – Сюда.

Элизабет прошла сквозь рамку металлоискателя. Престон стоял рядом, пока раскормленная тетка в форме осуществляла тщательный личный досмотр.

– Вы вообще-то понимаете, что я – офицер полиции?

Толстые ручищи поднялись сначала по одной ноге, потом по другой.

– Таков порядок, – заметил Престон. – Никаких исключений.

Элизабет вытерпела все это: прикосновения чужих рук сквозь ткань, запах латекса, кофе и геля для волос. Когда все закончилось, проследовала за Престоном к лестничному пролету, а потом – по коридору в восточный угол здания. Он шагал, выставив вперед плечи и выдвинув свою круглую башку вперед. Резиновые подошвы его ботинок противно повизгивали по полу.

– Можете подождать здесь. – Он указал на небольшую комнатку с диваном и креслом. За ней располагалось нечто вроде секретарской, а еще дальше – широкие двойные двери.

– А начальник уже в курсе, что я здесь? – спросила Элизабет.

– Начальник в курсе всего, что происходит в этой тюрьме.

Тюремщик ушел, и Элизабет уселась. Начальник продержал ее недолго.

– Детектив Блэк? – Он стремительно прошел мимо секретарши – темноволосый мужчина, явно готовящийся разменять седьмой десяток. Первой мыслью Элизабет было: «Обаяшка». Второй: «Нет, чересчур уж обаяшка!» Он взял ее ладонь обеими руками и широко улыбнулся, продемонстрировав явно отбеленные зубы.

– Простите, что пришлось подождать. Детектив Бекетт столь давно и с таким пылом про вас рассказывал, и теперь мне кажется, что я вас уже всю жизнь знаю.

Элизабет высвободила руку, все больше склоняясь к тому, чтобы заменить «обаятельный» на «скользкий».

– А откуда вы знаете Бекетта?

– Между работниками исправительных учреждений и правоохранителями не так мало общего.

– Вообще-то это не ответ.

– Да, согласен. Прошу прощения. – Он опять ослепил ее улыбкой. – Мы с Чарли однажды повстречались на семинаре по рецидиву в Роли [27] Роли – административный центр Северной Каролины, в некотором роде столица штата. . Подружились – профессионалы с похожими занятиями, – а потом жизнь, как это нередко случается, развела нас в разные стороны: он углубился в свою карьеру, я – в свою. И все же я хорошо знаю кое-кого из правоохранителей. Вашего капитала Дайера, к примеру.

– Вы знакомы с Фрэнсисом?

– С капитаном Дайером, еще кое с кем… Кое-какими людьми в вашем департаменте, которые проявляют интерес к Эдриену Уоллу.

– Не сказала бы, что совсем уж уместный.

– Даже нездоровое любопытство, детектив, – не такое уж и преступление.

Начальник тюрьмы приглашающее махнул на кабинет за двойными дверями и двинулся туда, не дожидаясь ее реакции. Там оба уселись – он за письменный стол, Элизабет напротив него. Комната выглядела казенной, хотя и пыталась скрыть этот факт: картинки в теплых тонах и мягкий свет, толстые ковры под сделанной на заказ мебелью.

– Итак, – произнес он, – Эдриен Уолл.

– Да.

– Насколько понимаю, вы его и раньше знали.

– До тюрьмы, – уточнила Элизабет.

– А вы вообще со многими знакомы с той стороны? Под таковыми я, естественно, понимаю тех, кто отсидел достаточно продолжительные сроки. Не какую-то там мелкую шпану, а закоренелых уголовников. Людей вроде Эдриена Уолла.

– Не уверена, что Бекетт сказал вам…

– Я это спрашиваю, поскольку в этом самое большое отличие между профессиями, которые мы выбрали. Вы видите действия, которые приводят людей в подобные места. То, что они вытворяют, людей, которым они причиняют вред. Мы же видим перемены, которые вызывает тюрьма: твердые люди становятся еще более жестокими, мягкие окончательно раскисают. Их родные и любимые очень редко получают того же самого человека, когда заканчивается тюремный срок.