Джон Харт - Путь искупления

– Эдриен – мне не друг и не родственник.

– Детектив Бекетт навел меня на мысль, что вы испытываете определенные чувства…

– Послушайте, все очень просто. Чарли попросил меня приехать, вот я и приехала. Я полагаю, есть какая-то цель.

– Вот именно. – Открылся выдвижной ящик, и из него появилась канцелярская папка. Начальник тюрьмы положил ее на стол, растопырил поверх свои пальцы с острыми кончиками. – Большинство из этого конфиденциально, из чего следует, что я буду отрицать, что даже просто показывал ее вам.

– А Бекетт ее видел?

– Видел.

– А Дайер?

– И ваш капитан тоже.

Элизабет нахмурилась, поскольку это по-прежнему казалось чем-то неподобающим: беззаботная улыбка, служебный кабинет, который пытался не выглядеть служебным кабинетом, тяжеленная папка, которая не должна быть так основательно захватана… Естественно, люди ведут записи. Как она могла в этом сомневаться? Более глубокий вопрос заключался в том, почему она сама не делала того же самого.

– Педофилы и полицейские. – Начальник открыл папку. – Зэки ненавидят и тех, и других с одинаковой страстью.

Он передал ей через стол стопку фотографий. Всего, наверное, штук тридцать, все цветные.

– Не спешите.

Если Элизабет думала, что готова ко всему, то это оказалось не так.

– Просто чудо, – произнес начальник, – что он вообще выжил.

Снятые в тюремной больнице, эти снимки являлись красноречивым свидетельством как уязвимости, так и жизнестойкости человеческого тела. Элизабет видела ножевые раны, прорванную кожу, заплывшие от синяков глаза…

– За первые три года мистер Уолл перенес семь госпитализаций. Четыре ножевых ранения, несколько довольно жестоких избиений… Вот это, – начальник нацелился пальцем на фотографию, на которой задержалась Элизабет, – ваш мистер Уолл заработал, слетев головой вперед с тридцати бетонных ступенек.

С одной стороны лица Эдриена была напрочь сорвана кожа, голова выбрита в тех местах, где скобки скрепляли его скальп. Шесть пальцев явно сломаны, равно как рука и нога. Это зрелище вызвало у Элизабет дурноту.

– Когда вы говорите, что он слетел головой вперед с лестницы, то имеете в виду, что его столкнули.

– Свидетели в тюрьме… Сами знаете. – Начальник поднял вверх ладони. – Мало у кого хватает смелости откровенничать.

– Эдриен был копом.

– И все же – таким же заключенным, как и все остальные, и ничуть не застрахованным от опасностей жизни в подобном учреждении.

Она бросила снимки на стол, посмотрела, как они скользят, один поверх другого.

– Его могли убить.

– Да, могли, но не убили. В отличие, правда, вот от этих троих. – На стол шлепнулась еще целая стопка папок. – Три разных зэка. Три различных происшествия. Все подозревались в одном или нескольких нападениях на вашего друга. Все погибли тихо и незаметно, были убиты единственным ударом ножа, умело нацеленным. Вот сюда.

Начальник тюрьмы коснулся мягкой плоти у себя на затылке.

– Как можно незаметно погибнуть в тюрьме?

– Даже в подобных местах есть свои темные углы.

– И вы предполагаете, что это Эдриен убил всех этих людей?

– Каждая смерть последовала за нападением на вашего друга. Через два месяца. Через четыре.

– Едва ли это доказательство.

– И все же это говорит об определенном терпении.

Элизабет изучала лицо начальника. Он пользовался репутацией человека сообразительного и результативного. Помимо этого, больше она ничего про него не знала. Какую бы важную роль ни играла тюрьма в жизни округа, ее начальник предпочитал держаться особняком. Его крайне редко видели в ресторанах или на каких-то тусовках. Тюрьма была его жизнью, и, хотя Лиз всегда уважала профессионалов, что-то в этом человеке вызывало у нее неуютное чувство. Фальшивая улыбка? Что-то неуловимое в глазах? А может, дело было в том, как именно он упомянул о темных углах…

– Зачем Бекетту так хотелось, чтобы я приехала сюда? Вряд ли из-за этого.

– Лишь частично. – Взяв пульт, начальник включил висящий на стене телевизор. Моргнув, изображение стало резким: Эдриен в обитой мягким материалом камере. Он расхаживал взад и вперед, что-то бормоча себе под нос. Объектив смотрел на него сверху вниз, словно видеокамера была установлена высоко в углу. – Наблюдение после попытки самоубийства. Одной из многих.

Элизабет подошла к экрану, чтобы рассмотреть получше. Щеки Эдриена ввалились. Подбородок зарос густой щетиной. Он был возбужден, резко вскидывал то одну руку, то другую. Выглядело это так, будто он с кем-то спорит.

– С кем это он разговаривает?

– С богом. – Начальник, который успел подойти к ней, пожал плечами. – С дьяволом. Кто его знает? После первого года полной изоляции его состояние заметно ухудшилось. Он часто бывал таким, каким вы его сейчас видите.

– Вы отделили его от прочего контингента?

– Через несколько месяцев после последнего нападения. – Начальник поставил запись на паузу с несколько извиняющимся видом. – Как раз вовремя. Хотя, может, и с некоторым опозданием.

Элизабет обдумала образ Эдриена на экране. Лицо задрано к камере, глаза широко раскрытые и застывшие, зрачки – как две черные точки. Он казался каким-то перекошенным, неустойчивым.

– Почему его выпустили?

– Простите?

– Его отпустили условно-досрочно. Это не могло произойти без вашего одобрения. Вы сказали, что он убил троих. Если это правда, то почему его выпустили?

– Не было никаких доказательств, что он был в этом замешан.

Элизабет покачала головой.

– Вообще-то это не вопрос доказательств, насколько я понимаю? Условно-досрочное предоставляется в случае хорошего поведения. На основании субъективных оценок.

– Возможно, я более склонен к сочувствию, чем вы можете себе представить.

– К сочувствию? – Элизабет просто не смогла скрыть ни скепсиса, ни отвращения.

Натянуто улыбнувшись, начальник перебрал несколько фотографий на столе и вытащил одну. На ней было лицо Эдриена – порванная кожа и хирургические скобки, стежки швов на губах.

– У вас ведь сейчас и собственные проблемы, насколько я понимаю? Возможно, как раз по этой причине детектив Бекетт и предложил вам приехать – чтобы вы лучше поняли, как должным образом использовать собственное время.

Он вручил ей снимок, и она стойко изучила его.

– Тюрьма – это просто ужасное место, детектив. Лучше бы вам как следует постараться, чтобы не попасть сюда.

Когда офицер Престон повел женщину к выходу, начальник тюрьмы передвинулся к окну и стал ждать, когда она появится снаружи. Через пять минут это наконец произошло, и один раз Элизабет остановилась, чтобы тоже присмотреться – к его окну. Она была довольно красивой в утреннем свете, хотя по большому счету ему было все равно. Когда она уже забралась в машину, он позвонил Бекетту.