Сара Пекканен - Тот, кто всегда рядом [litres]

Я присматриваюсь внимательнее.

Простая золотая цепочка и кулон в виде солнца.

От изумления я лишаюсь дара речи.

Сперва Аманды не стало, а потом я увидела, как она снова заходит в метро. Затем я отдала ее кулон в полицию, а теперь он вернулся.

Кассандра замечает мой взгляд и убирает руку, чтобы я могла лучше рассмотреть.

– Твой кулон… Он…

Кассандра опускает взгляд на него, словно она даже не осознавала, что было у нее на шее.

– У Аманды был такой же, – наконец удается выдавить мне. Это единственное объяснение.

Глаза Джейн распахиваются.

– Вообще-то, нет. Такой же был у меня, и я одолжила его Аманде. Мама подарила их нам на Рождество, когда мы были подростками.

Кассандра улыбается, словно наслаждаясь воспоминанием.

– Мама сказала, что мы ее солнышки. Думаю, поэтому они нам так дороги, даже несмотря на то что теперь мы с ней не слишком близки.

Заметив мое удивление, она пожимает плечами.

– У нас в семье случился разлад много лет назад.

Джейн говорит с тоской:

– Наверное, мой пропал вместе с Амандой.

Мне хочется провалиться сквозь землю. Я отдала любимый кулон Джейн. Я должна рассказать ей, объяснить, что не знала.

Я тяжело сглатываю.

– Э… Думаю… В смысле, я знаю, где может быть кулон.

– Правда? – ахает Джейн. – Откуда?

– Прямо перед тем, как Аманда… Как я ее увидела, я нашла его на платформе на станции метро. Потом я совсем про него забыла, но обнаружила несколько дней назад.

Джейн наклоняется вперед и хватает меня за руку.

– Он у тебя? Готова отдать что угодно, лишь бы вернуть его.

Кассандра улыбается мне, словно я только что решила все их проблемы.

– Должно быть, нас свела судьба.

Я прочищаю горло.

– Тут такое дело – я подумала, что он принадлежал Аманде, и отнесла его в полицию.

Я ожидаю, что сестры расстроятся – или даже рассердятся. Но, как ни странно, вижу на их лицах облегчение. Джейн медленно выдыхает и перекидывает ноги. Кассандра делает большой глоток, после чего говорит:

– Вполне логично.

– Я могу попробовать вернуть его, – вырывается у меня.

– Серьезно? – изумляется Джейн.

– Я могу вернуться в полицию и объяснить детективу Уильямс, что ошиблась и кулон не принадлежал Аманде. Ведь это правда.

Вспоминаю, как детектив вела меня по длинному, тихому коридору. Но потом прогоняю приступ страха прочь: он и так слишком часто вмешивался в мою жизнь и ему нет места за этим столом.

– Это было бы потрясающе, – говорит Кассандра.

– Я была бы так благодарна, – добавляет Джейн.

Благодаря чему-то – то ли эндорфину, то ли второму коктейлю – у меня возникает чувство, что сегодня мне под силу буквально все.

Мне страшно хочется узнать про сестер и про Аманду побольше – личную информацию, которую не отыскать в Интернете. Поэтому я спрашиваю, как они познакомились. У меня сложилось впечатление, что они знали ее с детства – возможно потому, что Кассандра и Джейн организовали поминки Аманды, а еще я видела там, как Кассандра обнимала женщину, которая, судя по всему, была матерью Аманды.

Но когда я спрашиваю, дружили ли их семьи, Кассандра и Джейн смотрят на меня с удивлением.

Джейн качает головой.

– Нет, она была из Делавэра. Мы познакомились здесь, в городе.

– Забавно, мы были знакомы с Амандой не так уж долго, но быстро сблизились, – добавляет Кассандра.

Я оживленно киваю и наклоняюсь вперед.

– Детство у нее было непростое, – рассказывает Джейн. – Никто о ней не заботился. Тем больше восхищения вызывает ее решение стать медсестрой и помогать другим людям. Ее отец умер, когда ей было пять, после чего ее мать начала сильно пить. Замуж она больше так и не вышла. Только представь, бедная Аманда возвращалась домой из школы и находила ее на диване в бессознательном состоянии. Она начала готовить себе еду, когда была еще маленькой девочкой.

– Возможно, мы так сблизились потому, что Джейн и я тоже по сути росли без родителей, – говорит Кассандра. – Это трудно понять, если ты близок с семьей и у тебя есть любимые бабушки, дедушки и кузены… Но те из нас, кто чуть более одинок в этом мире, сразу узнают друг друга.

Ее слова отзываются во мне. Она обращается к моим самым глубоким желаниям.

– В некотором смысле Аманда стала нам сестрой, – заканчивает Кассандра.

Всего в нескольких словах Кассандра только что сформулировала все, в чем я нуждалась – не только в последнее время, но и всю жизнь: свое место, свой дом – не в смысле физической структуры, а в смысле любви и приятия.

– Понимаю, – шепчу я. – Я единственный ребенок… И совсем не близка с родителями.

Раньше я никогда не произносила этих слов. Наверное, не хотела признавать этого, даже самой себе.

Джейн и Кассандра переглядываются и поворачиваются ко мне – кажется, с еще большим интересом, чем раньше.

– Я не знала, что у нас столько общего, – говорит Джейн.

Ее слова витают между нами, как невесомая паутинка. Я сижу в компании двух потрясающих девушек, которые, похоже, становятся моими подругами. Похоже, это правда: мы сближаемся, когда делимся личной информацией и эмоциями.

Мы болтаем еще около часа, и меня удивляет, насколько сестер интересуют все подробности моей жизни – от моей слабости к шоколаду до очевидного недовольства Джоди из-за моего присутствия в жизни Шона.

И все это время я крепко держусь за мысль, что теперь у меня есть причина увидеться с ними вновь.

Сегодня я постаралась подстроиться под них внешне.

Но гораздо важнее узнать, что общим у нас является и что-то, скрытое внутри.

– Это твоя комната, Кассандра, – сказал их отчим, открывая дверь, за которой скрывалась комната, достойная страниц подросткового журнала: в центре – кровать с белым балдахином, розовым покрывалом с оборками и декоративными подушками. Белый глянцевый шкаф и такой же стол. Стены выкрашены в нежно-розовый, совсем недавно – в комнате еще стоит запах свежей краски.

– Джейн, а твоя – здесь. – Он пересек коридор и открыл другую дверь, за которой скрывалась такая же спальня.

Сестры посмотрели друг на друга и двинулись в противоположных направлениях – их носки бесшумно ступали по толстому ковру. У них до этого никогда не было раздельных комнат.

Но они знали, чего от них ждут, – еще до того, как почувствовали резкие тычки матери.

– Спасибо! – хором сказали они.

– Очень красиво, – добавила Джейн.

Их отчим кивнул – он всегда был немногословен – и принялся спускаться по ступеням, тяжело скрипевшим под его весом.

Красивые спальни были лишь началом ожидавших их перемен: мать уже сообщила, что скоро последуют новая одежда, перевод в частную школу и фортепианные уроки.