Стейнар Браги - Ката

– Какого лысого ты тут… – произнес Атли и с руганью отступил в сторону, так что, когда она вошла в квартиру, их разделяла дверь.

– Забыла кое-что, – тихо проговорила Ката без особой уверенности, что ее слышат.

Она оперлась о стену, повернувшись к Атли спиной, притворяясь, что ищет что-то в карманах, а Атли тем временем прошел мимо нее обратно в квартиру, ругаясь. Через миг Ката шагнула за ним в сумрак, держа руки глубоко в карманах, не в силах сказать, дрожат ли они у нее, потому что не чувствовала их. Как она и представляла себе, спальня располагалась сразу же по правую руку, и там, в темноте, виднелась кровать, постельное белье или покрывало на полу. В дальнем конце коридора возвышался «лавовый» светильник в человеческий рост, в котором за стеклом крутился красный воск, так что стены оказывались залиты неверным голубовато-красным светом.

Из гостиной доносились треск и бормотание, как по рации.

– Do it, Lamb! [41] Давай, Лэмб! ( англ. ). – в азарте кричал кто-то в гостиной.

Ката остановилась, оценила вероятность того, что в квартире есть кто-нибудь еще, затем решила, что нет, и зашагала дальше по коридору, пока не увидела гостиную. Единственным источником света там был большой плоскоэкранник на стене, и голоса доносились из него. Посреди гостиной стоял низенький столик и широкий диван, развернутый к экрану. Ката шагнула на кухню, притворившись, что торопится, вытащила руки из карманов, удивилась, как они онемели, и лишь потом вспомнила про свои перчатки телесного цвета, туго облегающие кисть. Она встала спиной к гостиной, выдвинула ящик в шкафу и притворилась, что ищет что-то: например пакет. И точно: первый же ящик, который она открыла, был полон пакетов из «Хагкёйпа» и из винного магазина – тех самых, которые Элин, надрываясь, притаскивала сюда битком набитыми. Из гостиной раздавались истошные крики и стрельба – Лэмб снова вышел на поле боя, – и Ката почувствовала, как ее мышцы отпустило и к ней снова вернулась способность двигаться. «Самое трудное позади, – сказала она себе, – и все идет по плану».

Она сняла куртку, чтобы та не мешала, и бросила на пол в коридоре, чтобы захватить с собой при выходе. Окна в гостиной были завешены черными покрывалами, приклеенными или прибитыми к рамам. По полу разбросаны бутылки и пустые пакеты, грязное белье, объедки, сласти, а кое-где поблескивали осколки стекла.

Ката осторожно пробралась по комнате к Атли, который сидел на диване, держа обеими руками пульт управления, и не сводил глаз с экрана, по которому бегал Лэмб и убивал фигурки, толпами нападающие на него со всех сторон. Внизу экрана блестел нож и какое-то оружие, испускавшее из себя языки голубовато-белого пламени, которые взрывали все вокруг: вспышки освещали комнату, и тогда становился виден тесак, лежащий перед Атли на столе, и горка белого порошка на квадратном зеркальце; а на диване рядом с ним покоились бейсбольная бита и маленький серебристый пистолетик. Диван стоял под углом к дверям гостиной – чтобы к нему нельзя было незаметно подкрасться изнутри квартиры, – но Кате показалось, что Атли не заметил ее из-за мерцания на экране; его массивное тело корпело над пультом управления, словно тот был ключом к удивительной загадке , которую лишь ему одному было суждено разгадать, глаза сосредоточились на одном месте – и все же были живыми; и в тот самый момент, когда Ката поднесла руку к гипсовому животу и собралась подойти поближе, Лэмб достиг в игре какого-то результата. Атли вскочил, поднял кулак к экрану и издал торжествующий клич, затем снова сел на диван, склонился над порошком и вынюхал один угол кучи через трубочку. Потом запрокинул голову, немножко покатал ее затылком по плечам, напрягая мускулы, хорошо видные под тонкой черной майкой.

– Ты что – недоразвитая ? – крикнул он, заметив свою возлюбленную в темноте по другую сторону от экрана. – Ты чего там стоишь?! – Тут же потеряв к ней интерес, схватил пульт, резко ударил по нему и снова сосредоточил взгляд на экране, где человек спрыгнул с крыши с ножом в зубах.

Когда Атли в следующий раз поднял глаза, девушка приблизилась настолько, что на ее светлых волосах показался отсвет пламени от горящего на экране дома, – но лицо по-прежнему было в тени. Он закричал на нее: «Выметайся отсюда!» – но она не отвечала и продолжала приближаться. Еще несколько шагов – и ее лицо стало видно, и хотя Атли пока не оторвал глаз от экрана, его охватило легкое отвращение, как бы вгрызающееся в его кайф: что-то в ней изменилось. Когда горящий на экране дом рухнул и погрёб под собой Лэмба, Атли отшвырнул пульт и наконец заглянул девушке в лицо. Он искал под прямой челкой, над набрякшими при беременности грудями – но не видел девушки, которую знал. Вместо нее было бледное, чуть морщинистое лицо и тонкие безжизненные губы какой-то клячи, вселившейся в ее тело. Ката улыбнулась и дала ему увидеть себя. На миг его до предела напряженное лицо расслабилось, и челюсть отвисла.

– За мою дочь! – произнесла Ката, отрепетированным движением поднесла руку к боку живота, вынула из дыры банку, отвернула и уронила на пол крышку. Потом сделала шаг вперед и выплеснула из банки жидкость. Атли все еще стоял с открытым ртом, и на лбу у него проглянула морщина: злость, которая в очередной раз собралась взять над ним власть и вызволить его из очередной передряги – например, дать ему дотянуться до тесака, биты или пистолета, – но сейчас на это не было времени, подумала Ката. Жидкость, поблескивая, завертелась в воздухе между ними – и Ката поняла, что последнее движение было удачным, ощутила, как по всем нервам расходится это ощущение: то движение было верным . Затем она увидела, как жидкость покрыла его лицо: щеки, нос, лоб, глаза, – а еще попала в рот.

Ката отступила в коридор, выпустила банку и посмотрела на дело своих рук. И хотя человеку не дано знать , что творится в чужой душе, ей показалось, что у Атли злость уступила место боли: он начал ловить воздух ртом, со стоном повалился на диван, царапая руками лицо; однако вскоре прекратил это, потому что оно опухло и покраснело от капилляров, которые начали отдавать свое содержимое; издал тихий звук – напоминающий потрескивание рации из той компьютерной игры, – когда кислота стала разъедать ему кожу. От лица пошел пар.

Атли вскочил и стал звать на помощь, но речь изменила ему – изо рта у него вылетало долгое хрипение, которое переросло в кашель или басовитый лай, скорее жалкий, чем злобный. Сделав несколько растерянных шагов, он упал на пол, вставая, опрокинул стол и начал, шатаясь, бродить по комнате, совершая руками причудливые движения. Ката разглядела, что на его висках виднелись полосатые мышцы, сужающиеся к концу там, где к черепу крепились серые сухожилия, словно водоросли к скале. Атли то рвал на себе волосы, то размахивал руками, словно пытаясь стряхнуть что-то, что приклеилось к ним.