Александр Райн - Тюрьма мертвых [litres]

– Зачем это? – кивнул я в сторону наручников. Ответа не поступило.

– Лицом к стене, руки за спину! – скомандовал старший.

Очень хотелось проломить ему череп, но мне приходилось подчиняться, что я и сделал.

Запястья заметно потяжелели от холодных ржавых браслетов.

– На выход! – гавкнул «бульдог», указывая прутком в сторону коридора.

Проходя мимо камеры соседа, я заглянул внутрь. Он лежал трупом, не шевелясь, лицом к стене. Пока мы шли, я заглядывал во все остальные камеры, и все как один заключенные лежали в той же позе, лицом к стене, не подавая признаков жизни.

Крыло было разделено железной дорогой на две части. Решетки смотрели друг на друга и тянулись от земли и до самого потолка. Я попытался прикинуть, сколько камер на одной стороне, но не смог. Навскидку около сотни, может, больше. На пустой кирпичной стене красовалась огромная надпись, та же, что и на моей робе, я уже проезжал это крыло.

Мы спустились по лестнице и подошли к ожидающей нас вагонетке. Через пару мгновений она уже несла нас по тоннелям, разрезая воздух, в сторону моей свободы, как мне казалось.

Спустя всего несколько минут пути мы остановились.

«Мы же не приехали?»

Я огляделся; это явно было не то крыло, в котором я работал, хоть и похожее на него. Здесь было чуть больше света, и воздух немного свежее, чем в общем секторе, откуда я только что приехал, но тем не менее это было действующее тюремное крыло.

– Почему мы остановились? – Мой голос предательски дрожал, но я ничего не мог поделать с этим.

– Встать!

Я сидел, не двигаясь.

– Встать, я сказал! – Сидевший сзади охранник больно ткнул мне в спину прутком.

Я нехотя поднялся и пошел за своим конвоем в сторону камер.

– Почему мы здесь, где Сергей Иванович?! – Было очевидно, что мы идем в сторону не выхода, а очередной камеры.

– Молчать!

– Сам заткнись, я с места не сдвинусь, пока не объясните, что происходит.

Тогда меня схватили под руки и поволокли. Я попытался сопротивляться, но как только увидел пруток, сразу бросил эту затею.

Меня дотащили до одной из камер, располагавшейся вдоль коридора, сняли кандалы и, открыв калитку, силой затолкали внутрь.

– Сукины дети! Какого хрена вы меня сюда притащили! Меня должны были выпустить! – Я орал, надрывая отдохнувшее горло, будто это могло как-то помочь. – Вы что творите, уроды, я написал объяснительную, я все уже рассказал, что вам еще нужно?

Охранники закрыли дверь и начали удаляться. Я кричал, вспоминая всевозможные проклятья, обещал расправиться с каждым поодиночке, но им было по барабану, никто даже не собирался меня успокаивать.

– Можешь так не надрываться, им наплевать, – раздался откуда-то глухой голос.

– Ты еще кто?! – огрызнулся я.

– Андрей, приятно познакомиться, а ты расслабься и получай удовольствие, теперь это твой дом.

– Хрена с два! Я здесь не останусь, они в курсе, что я здесь по ошибке, должен прийти этот хмырь в костюме, который забрал у меня объяснительную!

– Хмырь в сером костюме? Ты, наверное, про Зама говоришь.

– Понятия не имею, кто он там, но он сказал, что меня выпустят.

– Хм, ну раз он так сказал…

«Ублюдки, сраные ублюдки, какого хрена я опять в камере!»

Я по-прежнему надеялся, что это все часть бюрократической схемы, что меня просто перевели сюда в рамках процедуры освобождения, но внутри прекрасно понимал, что все складывается гораздо хуже.

На стене напротив решетки я заметил телефон.

«Вот бы добраться до него, но как? Если только вломить этим козлам».

Я оглядел камеру в надежде найти предмет, способный хоть как-то заменить оружие, но здесь все было точно так же, как и во всех остальных камерах, разве что кровать стояла на полу, а не висела на цепях.

«Может, оторвать ножку от кровати? Неплохой вариант, только как это сделать бесшумно?»

– Ты сам-то не представишься? – Мой сосед был разговорчивее предыдущих, но теперь меня это мало волновало.

– Олег, – бросил я и принялся заниматься кроватью.

– Олег, а что ты там такое делаешь?!

– Не твое дело!

– Так-то оно так, просто если ты решил сломать ножку от кровати, то хочу тебя заверить – идея тупая, тебе это никак не поможет.

– Мне советчики не нужны!

«Черт, идея и правда тупая».

– Эй, ты, как тебя там, почему ты так спокойно разговариваешь со мной? Разве здесь не нужно молчать в тряпочку?

– Нужно, но на нас здесь обращают внимания меньше, чем на остальных.

– На кого это – на нас?

– На тех, кто здесь не за грешки, а по собственной глупости.

– Что ты несешь? Как можно попасть за решетку по глупости?! – Я подошел вплотную к решетке и попытался заглянуть вбок, чтобы понять, с кем беседую, человек сделал так же.

– Очень просто; я, например, устроился сюда сантехником. Надоело питаться по талонам, ну ты сам понимаешь, о чем я, время нынче сложное. – Я не понимал. – Особо не разгуляешься, – продолжал он, – но, проработав здесь год, я понял, что попал, и попал конкретно.

Я хотел было спросить, о каких талонах шла речь, но он продолжил:

– Год. Целый год без выходных я тут пахал как папа Карло. Стоило один раз получить зарплату рублями, а не маслом и спичками, купить жене сапоги, и все. Не надо уже ни больничных, ни отпусков. Поработать до ночи? Да не вопрос! Начинает казаться, что, если пропустить хотя бы день работы, потеряешь в зарплате. Иногда у тебя появляются мысли бросить все, закончить, денег уже хватает с головой. А на следующий день тебе повышают зарплату, машут перед тобой перспективами, смотришь на это все и продолжаешь работать. И вот тебе уже ни до чего: ни до жены, ни до детей, денег становится столько, что можно больше вообще не работать, но тебе плевать. Хех, у меня ведь было все. – Он ненадолго замолчал.

Я уже не хотел перебивать, было интересно, чем все закончилось, ведь, возможно, этот рассказ спасет меня от его ошибок.

– Я завяз здесь, завяз по самые…

Он снова замолчал, словно потерял мысль.

– И что дальше?

– Дальше не помню. Помню, решил позвонить жене, сказать, что задержусь еще на неделю. Трубку взяла дочь, сказала… Сказала, что мать умерла, умерла полтора года назад. Представляешь? Полтора года назад! Я не знал, что сказать. Что в таких случаях можно сказать ребенку? – Вопрос был риторическим, я не стал на него отвечать, и голос продолжил: – У меня сердце разрывалось на части от горя. Оказывается, меня объявили пропавшим, искали, искали долго, жена постоянно нервничала и в итоге, не сумев смириться с тем, что я пропал, повесилась. Обмотала шею бельевой веревкой, привязала к балконной раме и… Я, конечно, бросил работу посередине дня и начал звонить, просил, чтобы меня скорее вывезли в город, но мне ткнули в лицо договором, последний раз я продлил его еще на полгода без выходных! Я даже не помню, как подписывал это. Разумеется, я их послал, звонил в ментовку, попытался выбраться сам, ну и в итоге оказался здесь, после суда, где мне указали на все нарушенные мной пункты. Вот так вот, – подытожил он.