Александр Райн - Тюрьма мертвых [litres]

И тут вдруг этот лысый урод подлетел ко мне, точно к замешкавшемуся таракану, в воздухе блеснул пруток, все случилось в один миг. До чертиков пронзающая боль змеями расползлась от пальцев рук по всему телу.

– А-а-а-а, с**а такая! – Я завопил, не в силах сдерживаться.

На пол закапала кровь из разорванной кожи. Я тряс рукой, дул на место ушиба, но это не помогало. Кажется, у меня было сломано несколько пальцев.

Пока я был занят травмой, к моей камере подтянулись еще несколько охранников, один из них открыл калитку. Вооружившись, все они зашли внутрь. Я сидел на кровати, держась за руку и корчась от боли. Они негромко разговаривали между собой.

– Он держался за решетку.

– Руками?!

– Да.

– Давайте сюда того, – охранник показал на стену, за которой находился мой сосед, недавно беседовавший со мной.

– Нет, не-е-ет, за что вы ме-е-еня! Я же ни-и-и-че-го не сделал, – это был тихий, переполненный ужасом крик.

Я слышал, как он сопротивлялся, как дергался, затем была пара глухих ударов, и больше он голоса не подавал. Через несколько секунд мой сосед показался по ту сторону камеры.

Молодой высокий парень, лет девятнадцати-двадцати, худой как спичка, с совершенно отсутствующим взглядом, витающим непонятно где; мне даже показалось, что он слепой, но он явно видел.

«Кажется, он меня обманул, говоря, что сидит здесь лет тридцать, или, может, дело в том, что он явно не в себе».

Двое охранников держали его за запястья, тип все еще сопротивлялся, но это было очень неуверенное сопротивление.

«Что же они делают?» Действия охраны совершенно не укладывались в голове; кажется, они хотели, чтобы он схватился за прутья моей камеры.

Парень вертел головой, иногда тихо молил о пощаде, извивался как уж, а я смотрел и не понимал, что происходит.

Тут его руки наконец коснулись моей решетки, и тогда началось что-то невероятное. Руки его зашипели и запарили, как лицо Максима, когда я ударил его прутком. Парень очень старался, но сдался и завопил во всю глотку.

«Что за?»

Я машинально забился в дальний угол кровати и поджал ноги к груди. Зрелище было не из приятнейших – кошмар наяву. Парень кричал, мотал головой, словно его сжигали заживо, а охрана продолжала держать его руки на прутьях. Кажется, к решеткам был подведен ток или что-то в этом роде.

– Что вы, мать вашу, делаете, отпустите его! – кричал я в панике, но голос мой заглушал крик пытаемого.

Наконец парня оторвали от решетки, и он тотчас рухнул на колени, голова его повисла, кисти рук были похожи на обугленные куски мяса, от них шёл пар, а через мгновение он завалился на бок. Охранники оттащили его в камеру, я слышал, как защелкнулся замок. Затем они подошли ко мне и протянули свои руки.

– Отвалите! Пошли на хрен! – Я кричал, брыкался, пытался нанести удары, в воздухе замелькали злосчастные прутки, которые начали быстро опускаться, причиняя мне дикую боль.

Они все-таки смогли заломить мне руки и потащили к решетке. Сам не знаю, чего я так боялся, пять минут назад я спокойно трогал эту решетку, и ничего не было. Но парень-то явно не шутил, возможно, они подали ток только что. Я до последнего вырывался и упирался ногами в пол, пока мне не саданули по икрам. Сопротивляться было бесполезно, но я не мог остановиться, инстинкт самосохранения вытеснил из меня все остальные чувства.

– Уроды! Сукины дети! Твари, я вас всех урою, богом клянусь, каждого из вас – говнюков лысых! – Мои руки наконец достигли металла, и я обхватил его. – А-а-а-а-а! – я заорал как ошпаренный.

Но металл был холоднее льда и совершенно безобиден. Все, что я чувствовал, – это боль недавно отбитых пальцев и остальных конечностей. Через несколько секунд меня отпустили и втолкнули внутрь камеры. Пот тек с меня ручьем, хотелось разреветься.

– Встать! – скомандовал самый низкорослый с бульдожьим лицом охранник.

– Пошел ты на хрен! – истерично заорал я и плюнул к его ногам.

Тот кивнул остальным, и они подняли меня за плечи.

«Бульдог» подошел ко мне и, схватив за руки, начал их разглядывать. Затем он указал остальным на кровь, сочившуюся из ран. Те осмотрели меня с каменными лицами и, никак не реагируя, отвели взгляды. Затем меня наконец отпустили, я присел на кровать и начал ждать дальнейшего развития событий. Но охранники вышли из камеры и, закрыв за собой калитку, двинулись туда, откуда пришли. Я ждал, пока их шаги стихнут вдалеке, и только после этого встал с кровати.

Тело изнывало от ударов, в голове теперь была только одна мысль, она автоматически стала главной целью всей моей жизни, – выбраться из этого места.

Я подошел к решетке и, тяжело дыша, начал звать соседа, но на этот раз уже не так громко и смело, как раньше:

– Слышь, ау, ты там как, живой?! – Ответа не поступало.

Я подождал немного и снова позвал:

– Парень, ты как? Слушай, что здесь за беспредел творится? Тебе же к врачу надо, они не оставят тебя так? Ты слышишь, что я говорю?

Немного погодя послышались странные звуки.

Сначала я подумал, что мне кажется, но, прислушавшись, понял, что это мой сосед давится смехом. Его неестественное хихиканье звучало негромко и противно. Я уже слышал подобные чавкающие, хрюкающие звуки тогда в бойлерной.

– Ты чего ржешь-то?!

– Вра-а-ач? Ты что-о-о, серь-е-е-зно? Мне вра-ач ну-ужен? Их-их-их, откуда ты тако-о-ой сюда свали-и-и-лся?! – Голос его злобно булькал.

– Какой такой?!

– Почему-у твои ру-у-ки не горя-ят?! Ты де-е-емон?

– А почему они должны гореть? К решетке подведен ток?!

– Да ты доста-ал мен-я-я-я! – взорвался он ни с того ни с сего, позабыв про свои собственные предупреждения о тишине, но через секунду снова сбавил обороты. – Ты пра-а-авда здесь рабо-отаешь сварщиком?

– Да, я уже устал повторять всем.

– Их-их-их, тогда я тебе вдойне-е не зави-и-и-дую.

– Это почему же?!

– Потом-у-у-у, потому что это зна-ачит, дру-у-уг мой, что ты не должен быть здесь.

– А я о чем говорю!

«Наконец этот идиот начал понимать».

– Не-е-ет, ты не понял, ты здесь не до-о-лжен находиться не потому-у, что никого не убил, ты просто не должен быть зде-есь.

– В смысле? О чем ты говоришь? Я ничего не могу понять из твоего бреда! – Не знаю почему, но после его слов в груди поселилось гнетущее чувство, оно разрасталось снежным комом, а мой сосед только добавлял ему веса.

– Ты что, правда тако-ой тупо-о-ой?! Все мы-ы-ы, все, кто сидит в этих камерах! Мы попали сюда после того самого суда, понимаешь?! А ты оказался здесь просто та-а-ак, в этой камере уби-ийц, просто потом-у-у-у, что тебе-е-е, их-их-их, не повезло-о-о.

– Что, что ты такое говоришь?! Ты больной на всю голову? – Я отскочил от решетки.

В голове все перемешалось. От волнения я начал наматывать круги, пытаясь собраться с мыслями, но их словно выдуло сквозняком, между тем человек за стеной продолжал: