Александр Райн - Тюрьма мертвых [litres]

– Я готов, – нехотя буркнул я, глядя на угрюмых стражей.

Один подошел ко мне и протянул вперед наручники.

– Зачем это? – толкнул я рукой кандалы. – Я подписал договор, теперь я свободен, разве не так?

Охранник хотел потянуться за прутком, висевшим у него на поясе, но напарник остановил его.

– Пожалуйста, вытяните руки вперед, таковы правила; как только окажетесь в рабочей зоне, мы снимем их с вас.

«Надо же! Со мной соизволили заговорить! Вот это да!»

Что ж, по такому случаю я согласился пойти на уступки и послушно выставил руки перед собой.

Охранник щелкнул браслетами, и через несколько секунд мы покинули камеру. Я напоследок взглянул внутрь уже бывшей темницы и почувствовал невероятное облегчение, но это еще был не конец, меня по-прежнему держали на привязи.

И вот я снова иду мимо камеры Андрея, но будучи живым и в каком-то смысле свободным. Он посмотрел на меня сквозь решетку своим отсутствующим взглядом, в котором невозможно прочитать эмоции, но я смог прочитать вопрос: «Почему?»

«Почему он остается за решеткой, а меня выпускают? Пусть и после подписания договора, но выпускают, хотя, возможно, я ошибаюсь и все обстоит иначе».

Я был уверен, что меня вернут на прежнее место, туда, где моя работа резко оборвалась после того, как я столкнулся с этим уродом – Максимом.

«Интересно, его поймали или даже не пытались? А что, если он решит найти меня, вдруг он не один?»

Эти вопросы наряду с остальными тревожными мыслями донимали меня по пути.

Въезжая в очередное действующее крыло, вагонетка начала сбавлять скорость и через пару секунд остановилась с характерным повизгиванием тормозов.

На платформе нас встречал пожилой человек в строгом костюме цвета мокрого асфальта. В последнее время я много раз пытался встретиться с ним, молил о том, чтобы он появился, подтвердил мои слова, спас меня из всего того кошмара, что произошел со мной. Но он не появлялся. Ладони невольно сжимались в кулаки, и я хотел разбить ему лицо.

Конвоир снял с меня слабо затянутые наручники и кивнул головой в сторону выхода.

– Здравствуйте, Олег, ну как вы? Даже не представляю, что вам пришлось пережить, но теперь все позади, вы снова можете работать! – Голос его звучал неуважительно заботливо. Он не смел говорить со мной в таком оптимистичном и дружелюбном тоне, не смел улыбаться.

– Вы мне наврали!

– Я? Наврал вам? Вы что-то путаете!

– Вы сказали, что никто не может сбежать! Обещали, что я никогда не столкнусь лицом к лицу с заключенными! Вы утаили от меня правду, правду этого места! Вы похитили меня и сделали своим рабом! – С каждым новым словом я все больше переходил на крик и, раскаленный донельзя, уже хотел броситься на инженера, но, почувствовав на себе сверлящий взгляд охранника, наконец убавил обороты и понизил голос.

Он выслушал мои обвинения с видом полной озабоченности, не перебивая, и, как только я замолчал, с буддистским спокойствием произнес:

– Давайте пройдемся, посмотрим фронт работ.

Кажется, он проигнорировал сказанное мной, отчего я продолжал исходить бессильной злобой, но не показывал этого.

Мы молча двинулись в сторону камер, а вагонетка с охранниками, скрипя колесами, начала свое движение и, постепенно набрав скорость, исчезла в тоннеле. Я почувствовал невероятное облегчение: «Наконец никакой стражи».

Это общее крыло, как и все остальные, словно рекой, было разделено железной дорогой на два участка. На этом берегу, где находились я и инженер, решетки еще пока были в виде прутьев, лежащих на бетонном полу рядом с камерами, тянущимися от пола до потолка в несколько рядов. А та часть, что находилась за рельсами и была плохо освещена, уже могла принимать постояльцев.

– А разве я не должен сначала закончить работу на прежнем участке?

– Мы устроили еще одного сварщика, пока вы отсутствовали, теперь тот объем передан ему.

«Еще один везунчик», – подумал я.

– Нам нужно в срочном порядке запустить это крыло! На днях привезут первую партию заключенных, которых заселят в той части. – Он вытянул руку в сторону готовых камер на противоположной стороне, в которых пока что сидел лишь мрак.

– Вы говорили, что я не буду работать в действующих секторах, что заключенные будут далеко, и я никогда с ними не столкнусь.

– Это было в предыдущем договоре, в том, где вы расписались не своим именем, теперь условия изменились, и я вам ничего не обещал.

– Что? – Я снова начал закипать. – Когда я рассказал вам про Максима, которого якобы послали мне на подмогу, вы сделали вид, будто все нормально, хотя знали, что это сбежавший зэк, а мне говорили, что такого не может быть.

– Это тюрьма, друг мой. Людям, попавшим сюда, свойственно желать совершить побег. Иногда, как бы мы ни старались, им это удается. Когда вы рассказали мне про этого Максима, я сразу отреагировал, сообщив об этом охране, но, к сожалению, он успел скрыться, а вы пропали.

Было понятно, что спорить бесполезно, он так и будет оправдываться и увиливать. Тогда я решил уяснить еще один момент, не менее важный.

– Все эти заключенные, они… – Я чувствовал, как глупо будет звучать мой вопрос, но все-таки, немного помявшись, задал его:

– Они неживые люди, ведь так? Вы держите здесь мертвецов?

Мы остановились возле крайней камеры, на первом уровне, она была ближе всех к тоннелю. Инженер уставился внутрь, затем посмотрел на тоннель, словно отмеряя что-то в голове, перевел взгляд на меня и ответил:

– Все эти люди – преступники; так или иначе они нарушили закон – это все, что вам нужно знать. – Он продолжал смотреть на камеру.

– Почему мы остановились здесь?!

– Это теперь будет ваша комната отдыха.

– Что? Здесь? Но это же камера! – Я не мог поверить глазам, меня снова пихают в клетку, пускай и открытую, но тем не менее клетку.

– Ваш инструмент и личные вещи скоро прибудут; туалет, душевая и кухня находятся в блоке охраны, они будут сопровождать вас на каждый прием пищи, а также будут следить, чтобы вы не покидали рабочее место.

– Но, но… – я хотел было запротестовать, но он перебил меня.

– Теперь вы в безопасности, ни один заключенный вас не тронет, вы ведь этого хотели?

– Что насчет моих выходных?

– Воскресенье – ваш законный выходной, но покидать стены тюрьмы вы, к сожалению, теперь не сможете.

«Чертовы ублюдки, связывают меня по рукам и ногам».

– А звонки? – я взглянул на телефон, висящий на соседней стене, всего в нескольких метрах от камеры.

– Исключено.

– Вы не имеете права меня ограничивать. Я наемный работник, я не один из ваших постояльцев.

– Конечно, нет, но вы же не собираетесь нарушать правила договора, ведь так?

Кажется, я заметил короткую злобную ухмылку в уголке его рта, которая мгновенно исчезла.