Александр Райн - Тюрьма мертвых [litres]

– Без проблем, вообще легко, не переживай, все сделаю. – Вадик так заболтался, что отпустил пруток раньше времени, тот оторвался и через секунду ударился о бетонный пол, громко лязгнув.

Я не видел этого, так как на глазах была маска, но мне показалось, будто я услышал легкое завывание, похожее на то, как воют люди, когда им больно.

– Аккуратнее!

Вдалеке послышались шаги охранника.

Вадик засуетился и в мгновение ока, подняв пруток, засадил его на место, а я сразу начал варить. Через минуту все было сделано. Суровая лысая физиономия холодно смотрела на нас сверху вниз.

– Готово, – отрапортовал я и начал собираться.

Вадик последовал моему примеру. Всю дорогу назад я думал о том, что поступил правильно, рассказав все Вадику, – теперь у меня есть настоящий союзник, которому можно доверять.

В вагонетке мы сели друг напротив друга. Я посмотрел на Вадика и улыбнулся ему в знак нашего тайного соглашения, тот ответил мне взаимностью, и вдруг мне бросилась в глаза его правая щека. На ней появилась небольшая, но глубокая бороздка шрама. Я готов был поспорить, что, когда мы ехали сюда, лицо Вадика было ровным и чистым, без каких-либо болячек.

Он заметил мой взгляд и провел пальцами по лицу. Нащупав шрам, он продолжил смотреть на меня. В этот момент мы оба поняли, что это значит. Внутри меня снова все завязалось в узел, и, кажется, теперь его так просто не развязать.

Всю оставшуюся дорогу я не сводил взгляда с Вадика. Нас ждал серьезный разговор.

Как только вагонетка остановилась и мы оказались на своей рабочей площадке, Вадик обогнал меня и преградил путь.

– Слушай, я все прекрасно понимаю, но тебе тоже придется меня понять! – Голос его ломался, он был взволнован и очень напуган.

– Пошел ты знаешь куда! – скрипя зубами, ответил я и оттолкнул его.

– Да послушай ты! Всего минуту! – не отставал Вадик, перемещавшийся перебежками рядом со мной.

Я направлялся к своей камере, ощущая себя так, словно я совершил прыжок с парашютом, но, оказавшись в воздухе, понял, что оставил снаряжение в самолете и теперь меня может спасти только чудо; но чудеса, как известно, – дело ненадежное, с госпожой удачей мы вообще виделись лишь пару раз, и то издалека.

Я быстро дошел до камеры и, усевшись на кровать, начал судорожно думать, перебирать варианты. Жить мне, судя по всему, оставалось недолго.

Вадик появился в проходе и уставился на меня.

– Ты же был там, за решеткой, сам все видел, прочувствовал, ты хоть немного, но понимаешь меня.

Я молчал, делая вид, что не слушаю.

– Они сказали, чтобы я следил за тобой, собирал информацию, а как только настанет нужный момент, когда в тебе нужды не будет, они посадят тебя к остальным, а если я хорошо справлюсь, то меня отпустят! Понимаешь? Отпустят из тюрьмы, из этой чертовой тюрьмы, я смогу вернуться к жизни! – Он говорил жалостливо и тихо, казалось, голос его вот-вот сорвется.

От прежнего неудержимого, хамоватого, ни о чем не заботившегося Вадика не осталось и следа. Передо мной стоял какой-то несуразный пугливый пацан, который получил двойку в школе и теперь оправдывается перед матерью.

– Прости меня, прости, брат.

– Я тебе не брат! – зарычал я. – Ты спасаешь свою задницу ценой моей! Пошел ты на хрен, понял? Раз я тебя должен понять, то и ты должен понять, что твоим поступкам нет оправдания, ты просто ссыкло, которое не хочет отвечать за свои поступки! Я ни в чем не виноват, но ты теперь сдашь меня, подтвердишь, что я разглашаю информацию, нарушая правила, и о чудо! Меня можно сажать, потому что я – нарушитель, нарушитель каких-то дурацких правил, что ж, они молодцы, ловко! – Наш разговор начал привлекать внимание, и через минуту к нам подошел очередной охранник.

– Почему не работаете? – спросил он без эмоций в голосе.

– А с чего ты взял, что мы не работаем? – Я начал терять контроль над собой.

– Олег, успокойся. – Вадик попытался утихомирить меня.

– Не надо меня успокаивать! Вон этого вертухая лучше успокаивай! – кивнул я в сторону охранника. Но тот будто не обращал внимания на мои эмоциональные всплески, он молча потянулся за прутком, висящим на поясе.

– Ну, давай! Врежь мне своей палкой, вышиби мозги, вы же тут так проблемы решаете! – Внутри меня пылал пожар, я вскочил с кровати и двинулся в сторону охранника. Я не отдавал отчета собственным поступкам, но в тот момент мне казалось, что все и так уже кончено.

– Олег, перестань! Ты ничего этим не добьешься! – Вадик тоже перешел на крик, но с места не двигался.

Охранник молниеносно достал пруток и замахнулся над головой.

Я приготовился принять удар и выставил руки вперед.

– Что здесь происходит? – в камере вдруг появился Зам.

Охранник замер, не успев нанести удар. Все, кто находился в камере, посмотрели в сторону Зама.

– Я спрашиваю, что здесь происходит?

– Внештатная ситуация, рабочий отказывается выполнять свои обязанности, перечит.

– Слово «рабочий» не означает «раб», если ты не в курсе, – это, во‐первых; во‐вторых, – никто не отказывался от работы, – говорил я все еще на повышенных тонах, но уже более сдержанно.

– Свободен, – сказал Зам, глядя на охранника, и проводил его взглядом, пока тот выходил из камеры.

– Вы играете с огнем, охрана всегда действует согласно инструкциям. Если он решит, что вы нарушаете устав тюрьмы, то будет действовать согласно протоколу. За хамство вас, конечно, не привлекут ни к какой ответственности, но по голове пару раз дать могут, а оно вам надо?

– Пускай попробует…

Зам сделал вид, что пропустил мою реплику мимо ушей, и начал свой допрос.

– Вы выяснили, почему заключенный сбежал?

– А что там выяснять, места сварки прогнили от времени, немного усилий, и можно бежать.

– Я так полагаю, вы все исправили?

– Угу, – промычал я.

– Отлично, есть еще что-то, что я должен знать? – Он посмотрел на меня, затем перевел взгляд на Вадика и остановился на нем, словно ожидал увидеть какую-то реакцию, и увидел.

Вадик еле заметно кивнул; это было сделано так профессионально, что, если бы я не знал, в чем дело, не обратил бы внимания. Зам перевел взгляд на меня.

– Хорошо, продолжайте трудиться, в конце недели получите расчет за проделанную работу. – С этими словами он покинул камеру.

Я начал сверлить Вадика взглядом, но тот лишь отвел глаза и вышел прочь.

В голове словно включился таймер, он отсчитывал время, отведенное мне на свободу, и с каждой секундой мне казалось, что стрелка таймера ускорялась в сторону неизбежного финала, – можно было лишь гадать, когда все произойдет: сегодня, завтра, через месяц… Возможно, они попытаются получить от меня как можно больше и только затем предъявят обвинения, а может, сразу после того, как Вадик сделает доклад.