Александр Райн - Тюрьма мертвых [litres]

Я отправился на завтрак сам и обнаружил, что столовая совершенно пуста, лишь голос диктора сообщал прогноз погоды. Я взял поднос и упал на насиженное мной место.

Диктор закончил свои поэтичные разглагольствования про освежающие дожди в столице и уже менее образно пошел по остальным регионам: тут и там облачно, легкие осадки, ветер со скоростью бла-бла-бла, давление ртутного столба и т. д.

– Вот такая погода выдалась на середину ноября, – закончил он прогноз.

Я не сразу обратил внимание на эти слова, продолжая жевать недоваренную перловку, но тут вдруг слова достигли нужной части мозга, и я почувствовал, как где-то в области груди перехватило дыхание.

– Как это – середина ноября? – произнес я вслух и вскочил с места, сам не зная зачем, словно собрался бежать.

По моим подсчетам, сейчас был август, самое его начало, но никак не ноябрь и уж точно не его середина.

«Может, я что-то не так услышал, может, речь шла не о сегодня?»

Я начал вслушиваться в радиоэфир, но там уже играло что-то из танцевального репертуара молодости моей мамы.

Одномоментно наплевав на запрет звонков, а заодно и на поднос с недоеденной перловкой, я помчался в сторону таксофона, висящего у входа в столовую. Пальцы судорожно вдавливали квадратные клавиши, составляющие код для связи с городом, а затем и номер Алины. Но когда оставалось всего несколько цифр, я положил трубку.

«Они только этого и ждут».

Тогда я набрал внутренний номер инженера. Спустя несколько гудков за помехами раздался знакомый голос:

– Слушаю.

– Это Олег, сварщик, мне нужно с вами срочно поговорить!

– Олег? Вам же запретили пользоваться телефоном.

– Я звоню вам, а не в город! – ответил я, задыхаясь от собственной злобы. – Если мне нужно с вами связаться, как еще я должен это сделать?!

– Хорошо, хорошо, вы правы. – Голос его приобрел слегка извиняющуюся интонацию. – Так что вы хотели?

– Я хотел спросить, сколько здесь нахожусь с момента подписания нового договора?

– Секунду, – ответил инженер, и в трубке зашуршали бумажки.

– Так-с-с… С момента подписания прошло четырнадцать дней.

– Тогда почему по радио говорят, что сейчас середина ноября?

– Радио? Какое еще радио? – Он делал вид, что искренне удивлен. – Ах, радио. В столовой. Так это же записи с прошлых лет. Не стоит обращать внимания. Если хотите новостей, то я с радостью попрошу принести вам свежих газет, подойдет?

– Газет?

«Ты что, издеваешься?»

Я не знал, что сказать, они находили объяснение всему.

«Что мне толку с этих газет, они могут быть старыми, как я это проверю? Как я вообще могу что-то проверить? Я же в чертовой тюрьме, без телевидения, интернета, телефона, с этим нужно что-то делать, срочно, иначе восемь месяцев не кончатся никогда».

Я снова вспомнил историю про повесившуюся жену, про разбитые судьбы людей. Внутренности завязало в узел.

– Нет, спасибо, газет не нужно.

– У вас есть еще какие-то вопросы?

– Нет, вопросов больше нет.

В динамике послышались гудки. Я глубоко вздохнул, а затем повесил трубку.

«Как мне связаться с Алиной, чтобы они об этом не узнали?»

В голове уже давно жила мысль о том, что, если дома от меня не будет никаких вестей, случится что-то плохое.

День тянулся невыносимо долго, от выходных не было никакого удовольствия, а ближе к обеду накатила такая тоска зеленая, что хотелось заплакать.

Последний раз слезы я пускал лет в пятнадцать. Тогда сделать это было проще, сейчас, как ни старайся, душа – камень, ни за что не поддастся. Сначала я думал, что причина такого настроения – тоска по дому, но потом понял, что это от одиночества. Я уже привык к тому, что рядом постоянно трется Вадик, болтает без умолку, шумит инструментом… Кажется, я скучал по этому засранцу.

«Хорошо ему на свободе, делай что хочешь, говори о чем хочешь, иди куда хочешь».

Тут-то меня и осенило:

«Точно! Иди куда хочешь, говори с кем хочешь».

Вадик может добраться до Алины и передать ей от меня весточку, сказать, что все в порядке, объяснить ситуацию; уверен, плевать он хотел на местные правила. Это может сработать, главное, чтобы он не сдал меня. Но это же абсурд, зачем ему это делать, мы ведь друзья, кажется.

От этих мыслей узел внутри потихоньку ослаб, и настроение пошло в гору, я начал планировать наш разговор и продумывать детали.

Почти весь день прошел в полудремотном состоянии, поэтому спать я лег сразу после ужина. А наутро, когда вдали послышался звук вагонетки, сон моментально улетучился. А как только я увидел Вадика, волнение переполнило меня и повалило через край.

«Мы поговорим скоро».

– Олег, здорóво, ну как отдохнул? – не успев сойти на землю, замахал рукой Вадик.

«Нет, это тип меня не сдаст, он нормальный парень».

– Отоспался! – не менее резво ответил я, глядя в сторону охранника, сидевшего в вагонетке.

– Молодцом, а я тебе сигарет купил, целый блок! – Вадик кинул мне коробку самых дешевых сигарет, но я был ужасно рад и этому.

Закурив по одной, мы уселись на кровать в ближайшей камере.

– А ты что, все воскресенье тут проторчал?

– Угу.

– И не надоели тебе эти стены?

Я пожал плечами. Нас могли услышать, пока что нужно быть начеку. Лучше всего начать разговор, будучи уверенным, что рядом никого; надеюсь, такая возможность скоро представится.

День начался как обычно. Мы уже перешли на второй уровень. Еще пару недель, и весь участок будет зарешечен, а значит, нас отправят на следующий.

Прежде чем начать разговор с Вадиком, мне нужно было окончательно убедиться в его честности и открытости. Тогда я ненавязчиво начал интересоваться его жизнью, планами, его мыслями по поводу этого места, стараясь услышать в словах хотя бы что-то, что могло бы вызвать сомнения.

– Вадик, а ты на сколько подписал договор? – обратился я к нему в середине дня, когда охранник ушел из зоны видимости.

– На полгода, а ты?

– Восемь месяцев. Ну и что скажешь – протянешь?

– Ох, не знаю, Олежка. Я – птица вольная, сегодня тут, завтра там. Если честно, между нами, – он перешел на полушепот, – я больше двух месяцев нигде не задерживаюсь. Не могу, вот понимаешь, не могу, и все. То начальство меня бесить начинает, то работа, то зарплата. Я поначалу начинаю халяву гнать, потом уходить с работы раньше, опаздывать, а бывает, и мордобоем заканчивается, во как.

Я посмотрел на него с изумлением.

– Да не бо-ииись ты, – заулыбался он, завидев мою реакцию, – ты хороший парень, мы с тобой вот такая команда. – Он поднял вверх большой палец.

Я улыбнулся в ответ уголком рта и продолжил:

– А что насчет здешних правил?

– А что насчет них?

– Ну то, что вся информация строго конфиденциальна, – говоря это, я покривлялся, изображая констебля из детективного кино.