Дэвид Балдаччи - Искупление

– Значит, в тюрьме они могли пересекаться, – сказала Ланкастер. – Ты как думаешь? – поглядела она на Декера.

– Если они действительно общались, Стивенс мог сказать ему нечто такое, что подвигло Хокинса явиться сюда и попросить нас доказать его невиновность. Я тут прикидывал временные рамки. И подумал, может, Хокинс действительно узнал что-то, заставившее его уверовать в нашу способность его оправдать? Он хотел встретиться со мной. Может, как раз тогда и собирался выложить все, что он знает.

– Должно быть, он узнал это только недавно, иначе почему ему было не поднять шум, все еще сидя в тюрьме?

– А что мог ему сказать Стивенс? – спросил Нэтти.

– Во-первых, что он был дилером Митци, – ответил Декер.

– И что с того?

– А то, что это могло означать связь между Фрэнки Ричардсом и Митци.

– Какую связь? – наседал Нэтти. – Говоришь какими-то загадками.

– Ты не можешь добыть нам пропуск на свидание со Стивенсом? – игнорируя вопрос, спросил Декер. – Прямо сегодня?

– Могу попробовать. Но что он может такого сказать?

– Этого я не узнаю, пока сам не расспрошу. – Декер помолчал. – А ты… э-э… со мной съездить не желаешь?

Нэтти ответил не сразу. Подумав, он нерешительно поглядел на Ланкастер и сказал:

– Вообще-то у нас сегодня с женой договорено вместе пообедать.

Секунду-другую Декер пристально на него смотрел.

– Вот и правильно, гораздо больше пользы. Я тебе все сообщу по возвращении. – Он кивком указал на телефон на столе Нэтти: – Позвони им и скажи, что нас будет двое.

– Лучше трое, – подала голос Ланкастер.

– Мэри, у тебя ж самоотвод…

– Да хрен на него. С убийством Хокинса, где требовалось алиби от Эрла, это не связано.

Декер посмотрел на Нэтти.

– Да без проблем, – пожал тот плечами.

– Тогда погнали, – сказала Мэри и первой вышла из комнаты.

– Глянь-ка, – весело подмигнул Марс, – вы друг друга просто копируете.

Поездка длилась два часа, и Марс дремал на заднем сиденье. Декер познакомил их с Ланкастер на пути к машине.

Осторожно проверив в зеркальце заднее сиденье, Мэри повернулась к Декеру.

– Помнишь вчера, на футбольном поле? – тихо спросила она.

Декер не сводил глаз с дороги:

– Да, а что?

– В том, что ты сказал, было много смысла.

Декер продолжал смотреть на приближающуюся грозу.

– Сегодня утром у нас был разговор с Эрлом.

Теперь уже Декер поглядел на нее, мимикой давая понять, что весь внимание.

– Мы, наверное… попробуем еще раз.

– А та его знакомая? – спросил Декер.

– Что тут говорить, это ведь я подтолкнула его к тем отношениям. Не пойми меня превратно. Нэнси очень милая, и Эрлу она нравится. Черт, она и мне симпатична.

– Но это не то, чего хочет Эрл?

– Да. Он ясно дал это понять сегодня утром. Он хочет…

– …чтобы с ним была ты.

Ланкастер коснулась своего морщинистого лица и провела рукой по жестким волосам.

– Не могу понять почему. Выгляжу как чучело. А Нэнси – просто красотка.

– Кто сейчас мелет ерунду?

Ланкастер смутилась и опустила руки на колени.

– Я удивилась, насколько ты обдумал мое положение. Настолько, что сказал именно то, в чем я нуждалась.

– Означает ли это, что я зрю в корень?

– Означает мое понимание, насколько такие ситуации трудны для тебя, с твоим особым складом ума…

– Может, я из него уже вырастаю, – перебил Декер.

– А каково оно, – Ланкастер рассеянно притронулась к виску, – когда твой мозг меняется? Какое было ощущение?

Декер покосился и увидел, что она смотрит на него так глубоко и пристально, что он ощутил в себе безотчетное волнение. Чувствовалось, что Мэри мучительно рассчитывает на то, что его слова если не утешает ее, то хотя бы смягчат ожидаемый ее ужас.

– На переход мне времени отведено не было. В больнице я очнулся уже другим человеком. Мой ум делал то, чего раньше не делал никогда.

– Наверное, испугался?

От него не укрылось, что теперь она напряженно смотрит на свои руки.

– Мэри, лгать тебе не стану. Было неуютно . Но я получал профессиональную помощь и смог адаптироваться. Не скажу, что жизнь стала легче. Но я более-менее освоился, научился ею управлять. Чтобы жить по-своему.

– Думаю, для меня все будет несколько иначе.

– От наших с тобой бзиков никакого лекарства нет, хотя они совсем разные. Но каждый день наука движется вперед. Глядишь, лет через пяток создадут такое, что над нашими болячками впору будет посмеяться.

Мэри кивнула, но тревога с ее лица не сошла.

– Если я до этого доживу.

Декер протянул руку и ухватил ее за плечо.

Мэри от неожиданности вздрогнула. Амос Декер так никогда не поступал. И сам терпеть не мог, когда к нему прикасаются другие.

– У тебя есть Эрл, есть Сэнди. И я, чтобы помогать тебе со всем этим справляться.

– Ты ведь здесь больше не живешь.

– Кто сказал? Вот он я, здесь и сейчас. И все так же буду бывать наездами, ты ведь знаешь.

– У тебя здесь семья.

– А теперь будешь еще и ты.

Это заявление застало Ланкастер врасплох. Тихий всхлип сорвался с ее губ, а обе ладони, сухие и жаркие, стиснули ему предплечье; слезы безудержно катились по щекам.

– Амос, какой ты замечательный друг. А я, бывает, об этом и не вспоминаю.

– Ты столько лет меня терпишь, Мэри. Дольше тебя только Кэсси. Тебе за это впору вручить медаль. А я могу предложить единственно свою дружбу.

– Для меня она важнее любой медали.

Остаток пути они ехали молча.

Исправительный центр Трэвиса вырастал из земли Огайо, всем своим видом однозначно свидетельствуя – это тюрьма строгого режима: бетонные стены, колючая проволока, сторожевые собаки, снайперы на башнях.

Оставив машину на парковке, тройка визитеров прошла через зону секьюрити, но тут хляби небесные разверзлись таким дождем, что все трое сиганули под козырек административного здания. Нэтти договорился насчет допроса Карла Стивенса, и гостей проводили в комнату для посетителей.

Все трое – Декер, Ланкастер и Марс – были хорошо знакомы с тюрьмами по совершенно разным причинам. Свистки, окрики, густой телесный дух двух с лишним тысяч человек, скученных в помещениях, рассчитанных на половину этого числа, мешались с пестрыми ароматами всевозможной контрабанды, пронесенной из-за стен.

Они сидели за столом и ждали появления Карла Стивенса. Его привели неожиданно быстро, через несколько минут. Декеру он помнился высоким и тощим, с собранными в пучок сальными патлами и неряшливой бородой. Этот, которого привели, был в оранжевой тюремной робе и кандалах, одутловат и с мускулами как гантели. Голова выбрита, растительность на лице исчезла. Узловатые предплечья покрыты татуировками, которые продолжались на шее и затылке до самой лысины.