Дэвид Балдаччи - Искупление

Сидящей за столом троице он оскалился улыбкой и уселся напротив; кандалы охранники закрепили в проушине на полу.

Затем конвоиры отошли в сторону, но продолжали бдительно наблюдать за происходящим с другого конца комнаты.

Стивенс с прищуром посмотрел на Декера.

– А я тебя помню. Декер?

Декер кивнул.

Затем сиделец обратился к Ланкастер:

– Ба! И тебя тоже. Блин. Твоими фокусами я тут и оказался.

– Нет, Карл. Фокусы были как раз твои. Здесь ты сидишь за убийство того парня.

– Фокусы-херокусы, – кривенько усмехнулся Стивенс и удостоил кислого взгляда Марса: – А тебя не знаю.

– Не знаешь, – подтвердил Марс.

– Тоже коп, что ли?

– Он нам помогает в деле, – пояснил Декер.

Стивенс продолжал глазеть на Марса.

– Ты по виду как будто тоже сидел.

– В Техасе не чалился, в одиночке? – поинтересовался Марс.

– Не-а. А чего?

– Не советую.

Стивенс возвратился взглядом к Декеру:

– Вам что из-под меня надо? Я в качалку шел, а меня завернули. Сказали, что гости видеть хотят.

– Извини, что прервали твои занятия, – сухо сказал Декер. – Мы хотели знать, снабжал ли ты субстанциями Митци Хокинс.

– Это еще кто?

– Дочь Мерила Хокинса.

Стивенс пожал плечами:

– Да мне поровну. Я много кого снабжал. – Он хохотнул. – Паспортов, сук им в дупло, не спрашивал.

Декер описал внешность Митци, чем снова вызвал у него усмешку:

– Ты меня за лоха держишь? Ты же мне сейчас нарисовал портрет любой шлюхи-кайфоманки, которой я давал ширнуться, курнуть или нюхнуть.

– Ну а Фрэнки Ричардс? Его ты помнишь? Ему было всего четырнадцать. Он погиб у себя дома вместе с отцом, сестренкой и человеком по имени Дэвид Кац. Все были убиты.

– Не, чего-то не припоминаю. Еще что-нибудь?

Декер осматривал татуировки на его предплечьях. Слова, символы.

Заметив это, Стивенс убрал руки под столешницу, громыхнув кандалами.

– Карл, ты здесь к каким бандам приписан? – спросил Декер.

Тот лукаво осклабился:

– Я тут как Швейцария. Нейтрален. Здесь щемятся в основном латиносы и цветные всех мастей. – Он кивнул на Марса: – Вот они из банд, а белые нет. Мы тут в меньшинстве.

– Ты здесь не единственный белый, – заметила Ланкастер. – Вовсе нет.

– Да? И все-таки мы в меньшинстве. Надо что-то с этим делать. – Он ухмыльнулся. – Вернуть страну себе.

– Это как? Запереть сюда побольше белых парней? – спросил Марс.

Губы Стивенса снова скривились.

– Да нет. Просто умять и держать вас подальше, отдельной кучей.

– Я здесь родился.

– Ничего, управа найдется, – с очередной ухмылкой сказал Стивенс. – У вас все?

– Карл, – обратилась к нему Ланкастер. – Если ты будешь с нами откровенен, мы ведь можем тебе помочь.

Глаза из-под опущенных бровей глянули на нее с цепкой сосредоточенностью.

– Чем это вы мне поможете?

– Твой срок. Он ведь в определенной степени гибкий.

– От десяти до двадцати, пять я уже отмотал, – вслух прикинул он. – Что с этим можно поделать?

– Зависит от того, что сможешь сделать для нас ты.

Стивенс закатил глаза.

– Да что тут будешь с вами делать! Все одна и та же хрень. Я должен рассказать все, что знаю, если вообще чего-то знаю, а потом меня ставят перед фактом: соглашайся или иди нах. Как так вообще можно делать бизнес?

– Речь не о бизнесе, – перебил Декер. – А о сбавлении твоего срока на несколько лет, хотя в принципе можешь и отказаться.

– Я могу солгать и рассказать вам все, чего вы захотите, – сказал Стивенс. – А вы мне выгодную сделку. Годится?

– Нет. Ложь не прокатит. Нам нужна правда, подтвержденная фактами.

– Это случилось давным-давно. Как я могу что-то помнить? – едва вымолвив это, Стивенс заметно напрягся.

– А что случилось давным-давно? – спросил Декер и, не дождавшись ответа, добавил: – Я думал, ты ничего не помнишь ни о Фрэнки, ни о Хокинсе.

– Да это я так, для поддержания базара, – неловко буркнул Стивенс; от развязности уже не было и следа.

– Карл, так ты хочешь сделку или нет? – надавила Ланкастер. – Мы можем уехать прямо сейчас, но обязательно зафиксируем в протоколе, что ты проявил несговорчивость. И будешь тогда тянуть по максимуму, всю двадцатку.

Стивенс рванулся и, возможно, перемахнул бы через стол, если бы не путы. Злобно ощерясь, с вызверенными глазами он проревел:

– Будешь мне яйца крутить – пожалеешь, сука, поняла? Я тебя сюда припираться не просил!

– А вот пальцы гнуть не обязательно, – невозмутимо сказала Ланкастер. – Ты лучше скажи, у тебя на воле есть друзья?

– У меня друзья везде!

– Ну так где же они были, когда твоя задница загремела сюда? Что смолк? – Она сделала паузу. – Друзья у него. Почему ты считаешь себя им обязанным?

– Кто вообще сказал, что кто-то кому-то чем-то обязан? – запальчиво рявкнул он.

Охранники насторожились, готовясь принять меры, но Декер унял их упредительным взмахом ладони.

– Таких долбоящеров, как ты, вагон и маленькая тележка, Карл. Мы с Мэри встречали все это сотни раз. Ты сглупил, лоханулся, и тебя поймали, а твои друзья дали деру на всех парах. И вот он, результат: ты здесь, а они нет.

– Да ты понятия не имеешь, на кого дергаешься.

– Ну так расскажи, – предложил Декер. – Я всегда хотел знать, кто входит в команду противника.

Стивенс отмахнулся, звякнув кандалами.

– Что-то я рассвистелся, приятель. Несу всякую херь.

– Возвращаясь к Ричардсу и Хокинсу: бьюсь об заклад, ты снабжал их обоих. Может, от одного из них ты слышал что-нибудь, так или иначе связанное с тем делом?

– Или, может, вы здесь виделись с Хокинсом, толковали о всякой всячине? – добавила Ланкастер. – А потом его отпустили.

– Да ну, хрень все это. Я, между прочим, тоже болею. Печенка.

– Значит, ты знал , что его отпустили из-за неизлечимой стадии рака? – спросил Декер.

Когда сиделец снова огорчился своему ляпу, Декер сказал:

– Карл, посмотри. В одном только этом разговоре ты прокололся уже дважды. Думаю, лучше тебе выложить все подчистую, и мы заключим с тобой сделку. Выйдешь отсюда раньше, чем если будешь юлить.

– Думаешь, это легко?

– Я не знаю. Наверное, проще попробовать?

– Подумать надо.

– А чего тут думать? – вмешалась Ланкастер. – Ты поможешь нам, мы тебе.

Стивенс повел головой из стороны в сторону.

– Скажи нам вот что: вы с Хокинсом общались? – спросил Декер.

– Ну, может, и виделись, стены-то одни.

– Тогда, может, обсуждали с ним и те убийства?

– А вы бы взяли да самого его порасспросили.

– Мы б так и сделали, – сказала Ланкастер, – да только его кто-то убил.

Лицо Стивенса подернулось восковой бледностью, словно на него вдруг накатила тошнота.

– Все, мне пора. – Он махнул охранникам: – Э, уводите! У меня тут все.