Тана Френч - Ведьмин вяз

– В депрессии?

– Вряд ли. Скорее, постоянно раздраженный. Словно злился на нас за то, что мы-то поступили, куда хотели.

– Раздраженный, значит, – задумчиво повторил Рафферти. – И из-за этого возникали проблемы?

– Что вы имеете в виду?

– Может, он драться лез. Или оскорблял кого.

– Да, в общем, нет. Ну, бывало, начинал докапываться по пустякам. Но на него никто не обижался. Все же понимали.

– Удивительная чуткость, – заметил Рафферти, – для подростков.

Я неопределенно пожал плечами. Сказать по правде, тем летом я о Доминике если и вспоминал, то изредка и с жалостью, смешанной с самодовольством. Все мои мысли занимали колледж, свобода, неделя на Миконосе с Шоном и Деком, и взбрыки Дома (в ответ на невинное замечание пихнул Дарра О’Рурка, и тот отлетел к стене, и заорал ему в лицо, а когда мы расхохотались, в бешенстве убежал) меня мало волновали.

– Как вы сейчас думаете, может, ему тогда было хуже, чем казалось на первый взгляд? Подростки ведь не всегда понимают, что другу и правда плохо. Тем более в таком возрасте все психованные, и если кто-то вдруг сорвется, так сразу и не догадаешься, в чем дело.

– Вполне возможно, – помолчав, ответил я. – Он определенно был… – Я не знал, какими словами описать ту разнузданную, непредсказуемую, расщепленную силу, из-за которой я тем летом избегал Доминика. – Он был не в себе.

– Давайте уточним: если кто-то из ваших друзей вдруг сейчас повел бы себя так, как Доминик в то лето, вы бы встревожились?

– Безусловно. Да. Конечно.

– Ясно, – сказал Рафферти. Он сидел, наклонясь вперед, сцепив пальцы между коленями, и внимательно смотрел на меня, словно надеялся, что мои ответы существенно помогут ему в расследовании. – И когда он начал подобным образом себя вести? Хотя бы приблизительно.

– Не помню… – В конце концов, я об этом годами не вспоминал. – То есть не поручусь. (Рафферти понимающе кивнул.) Кажется, перед устными выпускными экзаменами, то есть, получается, где-то в апреле. А в июне, перед письменными, стало еще хуже. Он знал, что не сдаст. Конечно, мы все переживали, как сдадим, ну кроме совсем уж ботаников, которые не сомневались, что получат высший балл, и то успокаивали себя – да ладно, нормально сдадим, куда денемся, – то психовали: а если нет? Но Доминик без конца повторял “я в заднице”. И все. Он весь издергался из-за этого. После того как в августе пришли результаты и стало ясно, что его предчувствия подтвердились, ему и вовсе крышу сорвало.

– А почему он так плохо сдал? Вы же говорили, он был не дурак.

– Не дурак, да. Просто не занимался. Он… трудно объяснить… родители у него богатые. Вот, наверное, и избаловали. Он привык, что у него всегда все есть, навороченные телефоны, каникулы на модных курортах, дизайнерские шмотки, перед последним классом ему даже купили “БМВ”. – Я вдруг вспомнил, как папа рассмеялся мне в лицо: Начинай-ка ты лучше откладывать деньги , и я обиделся на него. – То есть, видимо, ему просто никогда в голову не приходило, что он может чего-то не получить. В том числе и не поступить туда, куда хочет. Вот и не заморачивался насчет учебы. А когда дошло, было уже поздно.

– Он принимал наркотики? – И Рафферти добавил сухо, заметив мое смущение: – Тоби, это было десять лет назад. Даже если бы я хотел вас посадить за косячок или пару таблеток, чего я делать не собираюсь, срок давности давным-давно вышел. И забыл предупредить: все, что вы скажете, останется между нами, мы не используем ваши слова в качестве показаний. Я всего лишь хочу понять, что творилось с Домиником, как он жил.

– Ну да, – помолчав, ответил я. – Баловался иногда.

– Чем?

– Травкой точно, еще пробовал экстази. Ну и кокс. – Доминик обожал кокс. В школе кокаин был в диковинку, если кто и приносил что-то такое, то чаще всего именно он, и никогда не жлобился: хлопнет тебя по плечу где-нибудь на вечеринке, мол, Хенно, выйди на пару слов , мы проберемся в дальний угол сада, хихикая и ругаясь, увязая в грязи, и разложим дорожки на ржавом столике. – Может, и еще что принимал, не знаю. Я перечислил, что у него видел. Но это не значит, что он был конченым торчком. Так… баловался по случаю.

– Понятно, обычные подростковые эксперименты, – кивнул Рафферти. Керр продолжал писать. – Не знаете, у него никогда не возникало из-за этого проблем? Ну, может, дилеру не заплатил или кто-нибудь кинул его самого, в таком вот роде?

– Да вроде нет. А если и да, вряд ли я бы об этом узнал.

– Правда. Вы же не друзья-друзья . – Он сделал паузу, и я немного встревожился. – Доминик бывал в этом доме?

– Бывал, – сказал я. По-хорошему, наверное, признаваться в этом не следовало, но у меня не было выхода. – Мы с двоюродным братом и сестрой гостили тут на каникулах. Устраивали вечеринки. Не какие-то бешеные рейвы, здесь же всегда был Хьюго, но он сидел наверху, мы приглашали друзей, слушали музыку, болтали, может, танцевали…

– И пили, – ухмыльнулся Рафферти. – Ну и так далее. Если уж начистоту.

– Иногда. Никаких оргий, ничего такого, но… нам все-таки было уже не двенадцать, а лет шестнадцать-семнадцать, может, восемнадцать. Так что, конечно, пили пиво, иной раз кто-нибудь приносил бутылку водки… или… или травку, или еще что…

Я понимал, что бормочу и заикаюсь, Керр смотрел на меня понимающе, даже сочувственно, точно вдруг осознал, что я неполноценный. Меня так и подмывало схватить его за воротник и заорать ему в лицо, чтобы он понял своей тупой башкой, что я тут ни при чем, во всем виноваты два мудака-гопника, вот пусть их и жалеет, а меня не надо. Мысли рикошетили в голове.

В какой-то момент, хотя и не знаю, в какой именно, до меня вдруг дошло, что все происходящее правда. Прежде вся эта ситуация меня лишь раздражала – ужас, конечно, кто же спорит, нелепость какая-то, наверняка этот бедолага (какого бы пола он ни был) никак не предполагал, что его череп выудят из дупла, бог знает что за трагедия там разыгралась, но было бы здорово, если бы он, мать его так, выбрал какое-нибудь другое дупло, в целом же вся история нас затрагивала чисто географически, исключительно потому, что дерево росло в нашем саду. Как ни странно, это чувство не покидало меня всю первую половину разговора, даже когда Рафферти сообщил, что скелет вовсе не древний, даже когда показал мне снимок – боже мой, это же Доминик, кто бы мог подумать, как он там оказался? И лишь сейчас я осознал, что мы из зрителей превратились в полноправных участников.

– Доминик бывал на этих вечеринках? – задал вопрос Рафферти.

– Да. Не всегда, но чаще всего да.

– Как часто?

Если б я помнил.

– Скажем, тем летом мы устраивали три или четыре, так вот он был на двух или трех. И за год, и за два до того. Но наверняка не скажу.