Лори Флинн - Посмотри на неё

– У тебя классные губы, – сказала она. С чего бы ей такое говорить, да? – Тебе бы их выделить. Вот, возьми.

Она вытащила из сумочки и протянула мне помаду вишневого цвета, которую я бы ни за что не нанесла. Сейчас я ее даже не найду. Может, я выбросила ее, потому что мне было ненавистно принимать подачки от Табби. Название у помады было «Убийца парней», я не шучу.

– Спасибо, – пробормотала я, надеясь, что Табби уйдет.

На ее нейлоновых колготках были дырки, но как бы они были сделаны нарочно, что выглядело весьма трешово. На следующей вечеринке, как бы неловко мне ни было в этом признаваться, я пришла в таких же колготках. Не потому что мне хотелось быть похожей на нее, а потому что мне хотелось, чтобы Бэк смотрел на меня так же, как смотрел на нее.

– Тебе не о чем беспокоиться, – сказала Табби. – Между нами все кончено. И я думаю, что ты ему подходишь. Ему нужно быть с примерной девочкой.

Она спрыгнула с тумбочки и провела рукой по моим волосам, как это делала моя мама, пока не стала крутить шашни с незнакомыми мужиками в барах.

Я позволила ей уйти, ничего не сказав. Что я вообще должна была ей ответить на такое? Позже, когда я пыталась уснуть, я придумала кучу хороших ответов: « Мне не нужно твое одобрение. Я делаю что хочу. Если хочешь войны, то давай начнем». И еще для параллельной вселенной, в которой наши взгляды встретились в зеркале, я сказала: «С чего ты так уверена, что я примерная девочка?»

Такое ощущение, что в тот вечер Табби прокляла меня в ванной, и каждый последующий день я пыталась доказать, что она ошибается и что я вовсе не примерная. Ты меня теперь немного знаешь, да? Я не подарок.

Меня удивляет то, что миру потребовалось так много времени, чтобы узнать о ее аборте. Но я рада, что теперь все знают, потому что это часть всей истории. И давай кое-что проясним. Я не осуждаю ее за то, что она решила сделать аборт. У нас у всех есть право выбирать, что делать с собственным телом. Я осуждаю Табби, потому что сомневаюсь, что она знает, кто был отцом этого ребенка.

ДО СИХ ПОР НЕ МОГУ ПОВЕРИТЬ, что его больше нет. Тренировки без него совсем другие. Он всегда был лидером. Я до сих пор слышу его громкий голос, раздающийся рядом с бассейном, пока я отрабатывал развороты. «Ты можешь лучше, чувак», – говорил он. Наверное, некоторые люди могли бы назвать его навязчивым, но он всего лишь хотел для всех лучшего. Он толкал людей вперед. Ох, блин, слова я подобрал совсем неудачно.

В общем, ты хочешь знать про чемпионат национальной ассоциации студенческого спорта, на котором Марк погорел. Я знаю, что многие были рады видеть его поражение. Парни из Бостонского колледжа едва ли не танцевали от счастья. Для всех нас это было большим потрясением. После того, как он проиграл стометровку вольным стилем, он не захотел быть завершающим в эстафете, поэтому вместо него поплыл Майк Мэтерс. Он Марку в подметки не годится, так что мы проиграли и эста- фету.

После всего произошедшего я видел Марка в раздевалке. Он склонился над раковиной, сжимая в кулаке очки для плавания. Он выглядел очень злым. Вокруг него будто бы образовалась грозовая туча, и мне вовсе не хотелось с ним разговаривать, потому что я понимал: он взорвется, что бы я сейчас ни сказал. Ему нужно было время, чтобы остыть.

В любом случае я не думаю, что он меня заметил, но я слышал, что он сказал, пока я пытался открыть свой шкафчик.

– Она все испортила, – сказал он. – Она понятия не имеет, как усердно я работал, и все это зря.

Я не знал, кем была «она». Марк никогда не говорил, что у него есть девушка. Я видел лишь то, что он много тренируется и много тусит на вечеринках. У него не было времени на отношения. Но, с другой стороны, он был весьма скрытным человеком. В том смысле, что он не был парнем, который ходил и рассказывал направо и налево, с кем спал, или что-то подобное.

Марк-Акула, боже мой. Я до сих пор не могу поверить в то, что его нет. И не могу поверить, что ему пришлось разбираться с такой кучей дерьма. Со всем этим грузом проблем я удивлен, как он не утонул раньше.

МАРК ДОЛЖЕН БЫЛ ПОБЕДИТЬ, потому что он всегда побеждал. Он тренировался все время. Я знала, что он был настроен серьезно, потому что я каждый день следила за ним в «Инстаграме». В последнее время он не выкладывал фотографии с вечеринок. Никаких пивных бутылок в потных руках, никаких смазанных лиц. И никаких фото с Табби. Складывалось такое впечатление, что ее вовсе не существовало.

В общем, Марк должен был победить, но он не завоевал ни медаль, ни прошел в финал. Он стал четвертым в своем заплыве, и на этом все. Все эти его тренировки не дали абсолютно никакого результата.

Вечером после чемпионата Табби пришла к нам вся в слезах. Моя мама впустила ее. Мама привыкла видеть Табби такой заплаканной. Иногда мне казалось, что ей даже нравилось видеть упавшую духом девочку, которую необходимо было утешить. Я никогда не позволяла маме видеть мои слезы. Табби для моей мамы была дочкой, которую она всегда хотела, но которой у нее не было. Она позволяла моей маме обнимать ее, гладить по спине и отпаивать чаем.

Но в тот конкретный день Табби нужна была я.

Она плюхнулась на мою кровать, приземлившись головой между моих подушек.

– Я очень сильно накосячила. Я во всем виновата. Марк меня ненавидит.

– Как он вообще может тебя ненавидеть?

– Я сломала ему жизнь, – ответила она. – Он сам так сказал.

– Он такое сказал?

Внутри у меня все сжалось от чувства вины.

– Он написал мне. Это одно и то же. Хотя нет, так даже хуже. Теперь у меня есть постоянное напоминание об этом.

– Где он тебе написал? Давай я удалю это сообщение.

Но Табби не дала мне свой телефон.

– Это я виновата в том, что он проиграл свой заплыв. У него голова была забита другим. Всеми этими дурацкими слухами. Каким-то образом они дошли до него. Я понятия не имею, кто ему сказал. Он же в колледже. Кому вообще потребовалось беспокоить его этой чушью?

Чертовы слухи. Клиника на Свонсон-роуд. Бейсболка. Собранные в хвост волосы, принстонская толстовка. Рев проезжающих мимо машин. Солнцезащитные очки, которые не полностью закрывают лицо. Солнце горячей ладонью прикасается к ее пояснице, будто толкает ее вперед и играет в догонялки с ее телом.

– Я знаю, кто мог ему растрепать, – сказала я, потому что мне не хотелось об этом больше думать. – Киган. Он здесь в отличие от Марка. Он за тобой следит и все ему рассказывает.

Табби хмыкнула.

– Глупость. У Кигана наверняка есть своя жизнь. Я не думаю, что ему интересно, что происходит между мной и Марком. – Она села и обняла подушку, прижимая ее к груди. – У меня такое предчувствие, что я скоро все потеряю.