Лори Флинн - Посмотри на неё

– Я же говорила тебе, чтобы ты не… Ну, ты знаешь, – сказала я. – Я сказала, что справлюсь. Тогда ты бы не была во всем этом замешана.

Я ненавидела то, что все это было идеей Табби и что она с такой готовностью приняла на себя роль мученицы. В последнее время мне это вставало поперек горла, но я все равно шла у Табби на поводу.

– Я должна была это сделать, – сказала она.

Я хотела с ней поспорить: «Нет, не должна была. Ты сама так решила». Однако внезапно у меня не осталось сил на то, чтобы спорить с Табби. Особенно по этому поводу.

– Уверена, что Марк просто злится на себя из-за того, что проиграл в заплыве, и ему просто нужно время, чтобы остыть. Он, наверное, завтра уже извинится.

– Он никогда не извиняется. – Табби утерла глаза, и я поняла, что со слезами было покончено. Они уступили место чему-то более жесткому. – У него тот еще характер, Элли.

– Ты о чем? – спросила я.

Но Табби не успела ответить, потому что моя мама выбрала этот момент для того, чтобы постучать в дверь и принести нам горячий шоколад с ирландским кремом, ведь она же такая «классная» мама.

Я жалею о том, что не задала тот вопрос еще раз.

Я люблю тебя, по-настоящему, поэтому мне так тяжело быть далеко от тебя. Все наладится, когда у нас будет все лето безо всяких отвлекающих факторов. Нам это необходимо, иначе, я боюсь, случится что-то плохое.

НУ ДА, Я СЛЫШАЛ про аборт от Марка. Он спрашивал меня, знал ли я что-нибудь об этом. Мне правда нечего сказать, разве что Табби следовало все ему рассказать. Он бы ее поддержал, ведь он любил ее. Он бы с уважением отнесся к любому ее решению и принял бы тот факт, что это ее тело и ее выбор.

В общем, мне больше нечего сказать по этому поводу.

ТАББИ ЗВОНИТ МНЕ из центра предварительного заключения. У них есть такая привилегия. Я представляю, как она стоит в очереди к таксофону, как в сценах из сериала «Оранжевый – хит сезона» [18] Оранжевый – хит сезона ( англ . Orange is the New Black) – американский сериал о жизни в женской тюрьме. . Должно быть, она сходит с ума без своего iPhone. Я знаю, что я бы на стенку лезла без своего. Моя мама любит меня распекать за то, что у меня зависимость от телефона, но сама она не лучше, потому что постоянно сидит в блогах мамочек и играет в Candy Crush.

– Скажи мне, что обо мне говорят, – просит Табби. – У меня тут нет Интернета, ясное дело. Так что расскажи.

– Ничего нового, – отвечаю я. Табби молчит на несколько секунд дольше, чем нужно, и я подозреваю, что она знает, что я вру. – Как у тебя дела?

– Я хожу в душ, где нас моется сразу сорок человек. Просто расскажи мне, что обо мне говорят. Мне нужно знать.

– Парни из команды по плаванию начали кампанию, чтобы собрать деньги на стипендию, названную по имени Марка. Краудфандинг, в общем. И еще в «Инстаграме» появился хэштег #ПомнитеМарка, в который люди добавляют к фотографиям и сторис, чтобы рассказать про добрые дела, которые он якобы совершил.

Я не упоминаю пост про аборт и те комментарии, которые были под ним.

Мои слова вызывают у Табби смех.

– Конечно же. Что еще, Элли?

– Не все так плохо, – говорю я. – То сообщество в «Фейсбуке», которое встало на твою защиту, – «Котики Табби» – проводит всякие митинги и прочее.

– Как мило.

Я слышу улыбку в ее голосе. И облегчение. Не все возносят Марка на пьедестал. Не все позволяют смерти сделать его безгрешным.

– Не хочешь поговорить о чем-нибудь другом?

Потому что мне хочется. Мне нужно обсудить кое-что, и для этого мне нужна моя лучшая подруга.

– Что-то случилось?

Вот она – Табби, которую я знаю. Она рьяно будет защищать меня, даже если во всем буду виновата я. А я виновата.

– Он знает, что это была я, а не ты, – говорю я. – Он пытается поговорить со мной. Это было… Я чувствую себя чудовищем.

– Ты вовсе не чудовище, – обрывает меня Табби. – Ты слишишь меня? Как же меня достало, что люди заставляют нас так думать. Как будто наши решения определяют, хорошие мы или плохие. Представь, что все сложилось бы по-другому. Каким бы ни был расклад, осуждения в любом случае не избежать.

Мне кажется, она уже говорит не обо мне. Теперь мы говорим о ней. Сделала она это или не сделала (что бы мы ни подразумевали под «этим»), люди все равно будут ее ненавидеть. Они уже ее ненавидят.

– Я слышала, что они нашли отпечаток обуви Бэка, – говорит Табби.

Звук его имени похож на удар ножом, короткий и быстрый.

– Так и есть. Лу в «Фейсбуке» написала какой-то завуалированный пост о том, что все тайное станет явным.

– Можешь для меня кое-что сделать? Поговори с ним, ладно? Скажи ему, что все скоро наладится.

– Я…

Я не хочу разговаривать с Бэком. У меня есть веские причины на то, чтобы держаться от него подальше.

– Просто передай ему мои слова, Элли. Это все моя вина. Он всего лишь пытается меня защитить.

Я задерживаю дыхание. Это из-за меня кулак Бэка встретился с лицом Марка. Из-за моих слов. Он нехороший человек, и я видела, как он ее толкнул.

Да, я видела, как Марк ее толкнул – это правда. Я была пьяна, но глаза меня не обманывали. Но я сказала так вовсе не потому, что хотела защитить Табби. Я хотела проверить Бэка. Мне нужно было знать, как сильно его это встревожит и продолжает ли он любить ее.

Ответ на свой вопрос я получила.

– Я поговорю с ним, – обещаю я.

– Мне нужно идти, – говорит Табби. – Люблю тебя, ясно? Что бы ни случилось, помни об этом.

Она кладет трубку до того, как я успеваю сказать ей, что тоже ее люблю.

Я НЕ ПОНИМАЮ, почему детективы вообще заостряют внимание на карте. Складывается такое ощущение, что если девушка умеет ориентироваться на местности, то это самая опасная вещь на свете. Да, это я нарисовала карту. Нет, это не было частью какого-то грандиозного плана, целью которого было заманить Марка подальше в лес. Табби вообще познакомилась со всеми лесными тропами из-за меня, потому что именно я просила ее ходить со мной на пробежки.

Поначалу она смеялась, сидя за кухонным столом и сжимая в руках кружку с кофе, который она теперь пила без добавок.

– Я смогу ускориться, только если буду от кого-то убегать.

– Ну, ты можешь притвориться, что убегаешь от меня, – сказала я. – Пойдем. Просто попробуешь. Говорят, что от бега получаешь эндорфины и становишься счастливее.

– Почему ты думаешь, что я и так не счастлива? – спросила она. – К тому же для этого существуют еще таблетки. С ними меньше мороки.

Я знала, что мне нужно бить по больному. С тех пор, как родителей вызвали в школу, чтобы обсудить надпись на шкафчике Табби, они заставляли ее ходить к психотерапевту. Раз в неделю она ходила к какой-то женщине, офис которой располагался в центре города. Там Табби должна была изливать душу. Я задавалась вопросом, врет ли она про Марка и упоминает ли его вообще. Я понятия не имела, о чем Табби рассказывала на этих приемах, и был ли ей поставлен какой-нибудь диагноз. У меня для Табби были свои диагнозы. Депрессия. Отрешенность. Токсичные отношения.