Хелене Флод - Терапевт

— Ах, так… Оказалось, что нет, и вы решили оставить меня в неизвестности?

Он тяжело вздыхает. Мой гнев тоже понемногу стихает. Что толку-то.

— Мы обнаружили камеры. Фредли позвонила мне. Нужно было принять решение. Кто-то же установил их. Может, вы, чтобы следить за Сигурдом. А может, он, чтобы следить за вами. Мог быть третий человек, следивший за вами обоими или за одним из вас. Или их могли установить из-за нас. Вы могли их установить, чтобы мы их нашли. Чтобы создалось впечатление, что за вами кто-то следит.

— И какой в этом был бы смысл? — устало спрашиваю я.

— Я могу дать целый ряд возможных ответов. Но главное — их обнаружение могло означать массу разных вещей. Фредли тогда спросила: «Что будем с этим делать?» И я рассудил так: если я спрошу вас, вы скажете, что ничего о них не знали. И это нам ничего не даст. А вот если не спрашивать, а просто подождать и посмотреть, что будет, возможно, выяснится, откуда они и для чего.

— И что выяснилось?

— Ну, я пока не уверен на сто процентов… Но некоторые альтернативы исключил. Скажем так.

— И пока вы исключаете альтернативы, какой-то придурок наблюдает за моей личной жизнью?

— Похоже на то. Мне очень жаль, что так вышло, Сара. Правда.

— Да ладно, — устало говорю я. — Мне все равно, сожалеете вы или нет. Но раз уж вы так разоткровенничались, скажите хотя бы, сколько камер вы нашли?

— Две. Одну в прихожей и одну в вашей спальне.

— И в спальне?

— Да. И к ней был подключен микрофон.

В метро по дороге домой я пла́чу. Сначала тихонько. Потом в голос.

Все молчат. Никто не смотрит в мою сторону. Я превратилась в человека, с которым не хотят иметь дела. В странную невоспитанную женщину, которая громко плачет в общественных местах. Думают, наверное, что я пьяная. Наверное, они посочувствовали бы мне, если б знали, что недели не прошло, как умер мой муж. Но что скорее должно бы вызывать беспокойство, это полное мое равнодушие к тому, что они обо мне думают. От «Сместада» до «Майорстюа», потом на перроне станции «Майорстюа» и дальше до самого «Нурберга» я реву в три ручья. Рядом со мной никто не садится.

Арилль нашел камеру в спальне. Демонтировал все три и разложил на кухонном столе, чтобы показать мне. Маленькие такие, как резиновые наконечники карандашей со сменными стержнями; на них еще нужно нажать. Из них торчат хвостики проводков. С другой стороны плоский кружок размером с монетку. Радиопередатчик, поясняет Арилль. Вероятно, он посылает сигналы на компьютер или даже на телефон того, кто установил камеры. В какой-то момент в голосе Арилля звучит восхищение: подумать только, что могут современные технологии. Потом он показывает мне кусочки черного скотча, которым были прикреплены камеры. Та, что в подвале, — сбоку на потолочном светильнике. Кухонная — с внутренней стороны решетки на холодильнике. В спальне — на лампе. Микрофоны тоже крохотные; они были на кухне и в спальне. Если спрятать их хорошенько, то заметить очень трудно. Арилль, правда, считает, что эти были спрятаны не слишком хорошо, так себе; но их легко не заметить, если не знаешь, что именно ты ищешь, и особенно если нет никаких оснований подозревать, что они вообще есть в доме. Арилль тщательно обыскал его весь и не может исключить, что на чердаке ничего не осталось, но за подвал, лестничную клетку, первый и второй этажи ручается. В помещениях, где я провожу время, их теперь точно нет.

Потом Арилль демонстрирует мне систему безопасности. Да, неслабо. С наружной стороны входной двери установлена лампа с датчиком двигательной активности. Лампа включается, как только в зоне действия датчика кто-либо появится. Такая же установлена на двери террасы.

— Не бойтесь, если вдруг сработает, — говорит Арилль. — Обычно это означает, что просто кошка прошла или что-то в таком духе… Но если кто-то захочет влезть в дом и его внезапно осветят прожекторы, то определенный шок ему обеспечен.

К тому же над входом, под коньком крыши, установлена камера. У меня появляется чудесное ощущение удовлетворения: теперь камеры устанавливаю я. Съемка ведется непрерывно, а изображение передается мне и в центральную диспетчерскую в Экерне. Арилль помогает мне загрузить приложение, с помощью которого я смогу просматривать видео на своем телефоне. Мы залогиниваемся и видим крыльцо перед входом: никого.

Далее, на входной двери установлен хитроумнейший из замков: здоровенная такая бандура и к ней несколько ключей, а с внутренней стороны приделана крепкая цепочка. Арилль показывает мне датчики движения, смонтированные в прихожей, на кухне, возле двери на веранду и на лестнице на второй этаж. Они нашли камеры как раз, когда монтировали датчики. Одну видеокамеру Арилль прикрепил к стене перед моей спальней, так что у меня теперь есть глаза на лестнице и возле двери в спальню. Он показывает мне, как работает еще один здоровенный замок — на двери спальни, и у меня теперь всяких ключей как у привратника. На окно моей спальни приделан сверхкрепкий крюк, так что теперь я ночью могу приоткрыть окно, и все равно будет почти невозможно в него влезть. Если включится сигнализация, поднимется жуткий вой на весь дом; его услышат в их диспетчерской с круглосуточным дежурством, откуда всегда следят за происходящим два помощника Арилля, Кристоффер и еще один. Как только сработает сигнализация, дежурный вскочит в машину и с дороги позвонит мне. Арилль показывает, как отключать звук, но советует делать это не сразу: пусть лучше повоет пару минут, чтобы отпугнуть злоумышленника. Кристоффер позвонит и скажет «октавия», на что я должна ответить «ризотто». Кодовые слова выбирает Арилль, на тот случай если забиравшийся ко мне человек знаком с моей манерой думать. Все это так сложно, но мне нравится. Мне всё нравится: связка ключей, приложение с видеонаблюдением, кодовые слова… Я чувствую себя в безопасности.

Уже почти восемь, когда Арилль заканчивает работу и собирается уходить. Наверняка обычно он заканчивает работу гораздо раньше.

— Спасибо вам за помощь, — говорю я.

Он пожимает плечами и внезапно кажется совсем юным.

— У меня самого дочь. Это могла быть она…

Мы прощаемся, и Арилль уезжает. Я возвращаюсь в дом, запираю дверь на ключ и цепочку и поднимаюсь наверх. Осматриваюсь по сторонам в своем доме, укрепленном как настоящий бастион. Я дома.

Теперь все будет по-другому, обещаем мы друг другу. Под новогодние петарды, окрашивающие южное небо в красный, синий и зеленый цвета, чокаемся бокалами с дешевой «шипучкой». Мы возьмем Тенерифе с собой домой — ведь тут мы такие, как на самом деле; мы правда такие, заверяем мы друг друга. Так ведь было. Нам никогда не было скучно вместе. Мы всегда заботились друг о друге. Просто за последний год накопилось проблем — с домом, деньгами, работой… Но теперь все будет по-другому.