Хелене Флод - Терапевт

— Я больше не буду нюхать табак, — говорит Сигурд. — Дурацкая привычка.

— Я больше не буду зудеть, — отвечаю я. — Да, ремонт затянулся, но я же знаю, что ты делаешь всё, что в твоих силах.

— А я не буду приставать к тебе, чтобы ты искала новых пациентов.

— А я не буду тебя пилить, когда у тебя пойдет аврал на работе и придется задерживаться допоздна.

— А я не буду оставаться допоздна часто. Обещаю. С Аткинсонами я завязал.

Мы скрепляем нашу договоренность поцелуем. Отныне все будет по-другому. Но нам уже страшно. Словно упоминание будничной жизни в Осло здесь, в отпуске, когда нам так хорошо, грозит все испортить. Больше мы об этом не заговариваем.

Сначала все идет хорошо. Сигурд не работает так много по вечерам. Я не упоминаю ванную, в которой почти невозможно мыться. Иногда мы вместе выходим куда-нибудь поесть: не в дорогие рестораны, но время от времени идем посидеть в паб, а потом в кино. На мой день рождения он заказывает столик в ресторане среднего класса: мы потягиваем вино и пытаемся возродить настроение как на Тенерифе. Получается не совсем то. Возвращаемся домой в половине первого и перед сном занимаемся сексом.

Когда все изменилось? Когда Сигурд начал задерживаться на работе? Поздно вернувшись домой в феврале, он рассказывает, что снова пришлось ехать к Аткинсонам: ну никак она не уймется, говорит он. Теперь оказалось, что на лестнице темнее, чем она рассчитывала; придется все переделывать. В кармане его куртки я нахожу снюс.

— Опять табак нюхаешь? — спрашиваю я, а он, тяжело вздохнув, отвечает:

— Табак помогает мне сосредоточиться, когда я работаю допоздна. Но это не так, как раньше, это только временно.

Я чищу зубы, не снимая обуви, потому что бетонный пол в ванной ледяной. И думаю: а почему я должна молчать, если он этого не делает?

— Не хочу возвращаться к прошлому, — говорю я, — но в ванной такая холодина, мочи нет… Может, съездим на выходных, выберем плитку и кабели для теплого пола? Ну, просто чтобы уж начать, а?

— А расплачиваться чем будем? — спрашивает Сигурд. — Мне наличка как-то не слишком оттягивает карманы; может, тебе?

Не как раньше, говорим мы. Мы не предъявляем друг другу претензий.

А бытовые проблемы можно и обсудить…

Не знаю, когда и как мы вернулись к старому. Как-то незаметно. Ровно так же, как незаметно мы перестали говорить о том, что теперь у нас все иначе, чем было до Рождества. Вот так незаметно все и перестало быть иначе.

Сигурд задерживается на работе. Шлет эсэмэску: «Буду поздно». Возвращается в девять-десять. Разогревает на кухне остатки ужина, а если я не готовила, намазывает бутерброд. Я все реже готовлю что-то специально на ужин — какой смысл? Он усаживается перед телевизором, ставит на колени компьютер. Я ложусь первая. Сигурд говорит, что скоро придет. Как правило, к тому времени когда он ложится, я уже сплю. Если я еще не заснула, мы все равно слишком устали для чего-либо еще, кроме небрежного поцелуя. Утром он собирается за десть минут и уходит. Я никогда никуда не ухожу, я вечно дома.

Сигурд рассказывает, что собирается поехать с ребятами на дачу, и я с трудом удерживаюсь от желания спросить, как у него находится на это время, когда ванная до сих пор в жутком состоянии. По электронной почте приходит письмо из Аргентины от Роньи, она там преподает английский и учится танцевать танго. Мне на дачу ехать не с кем.

Ранним утром, когда Сигурд ушел, было еще темно. Проснулась я оттого, что он наклонился, поцеловал меня в лоб и прошептал:

— Я пошел. Ты спи, спи.

Его шаги на лестнице я еще слышала, но заснула прежде, чем за ним захлопнулась входная дверь.

Из сна меня вытряхивает звон. Даже не звон — звук куда пронзительнее. Больше похож на раскаты грома или на вой. Подскочив в постели, я на ощупь, почти ничего не видя, полулежа шарю на тумбочке в поисках телефона, чтобы сориентироваться во времени, но бросаю эту затею и тороплюсь прикрыть уши подушкой. Прижимая ее локтем к обоим ушам, другой рукой исхитряюсь нащупать мобильник. Времени половина пятого; на экране большими буквами высветились слова ТРЕВОГА! ТРЕВОГА! ТРЕВОГА! с возбужденными восклицательными знаками. Я встаю и, шлепая по холодному полу босыми ногами и все так же прижимая к голове подушку, бреду к панели управления, установленной Ариллем. Мне нужно сначала приложиться к ней пальцем, чтобы система распознала меня по отпечатку, а потом набрать код, но беспрестанно завывает сирена — зловеще, устрашающе и настолько оглушительно, что ушам становится нестерпимо больно, как только я роняю подушку. Набирая код в первый раз, ошибаюсь, потому что как раз в этот момент падает подушка, и панель издает пронзительный высокочастотный писк, который слышно только в промежутках между завываниями сирены. Со второй попытки набираю код правильно, и какофония унимается.

Наступившая после дикого воя тишина кажется непривычной. Арилль не обманул: сигнализация работает как надо. Не удивлюсь, если она перебудила весь Нурберг. Я валюсь на постель с ощущением, что от громких завываний сирены я оглохла и обычных ночных звуков — поскрипывания досок, шелеста ветра, едущей по улице машины, поезда метро у станции «Холстейн» — не слышу. Внезапно гудит телефон.

— Алло? — говорю я.

В наступившей после сирены тишине мой голос такой слабый…

— Октавия, — слышу в трубке.

— Ризотто, — отвечаю я.

— Это Кристоффер из охранного предприятия Арилля.

— Здравствуйте.

— С вами всё в порядке?

Я еще не успела осознать, всё или не всё.

— Вроде да, — говорю.

— Где вы находитесь?

— У себя в спальне.

— Замок в двери не поврежден?

Я иду проверить. Толстая цепь весит так же, как висела, когда я ложилась. Я дергаю дверь: она плотно сидит в раме.

— Нет, — говорю. — Цел.

— Хорошо. Я сейчас спускаюсь в гараж и через пятнадцать минут буду у вас. Из спальни не выходите, я приеду и осмотрю дом.

— О’кей.

Помощник юн, но не теряется в кризисной ситуации.

— А вы пока можете просмотреть видеозапись, — говорит он.

Когда перед тобой поставлена задача, чувствуешь себя лучше. Как только мы заканчиваем разговор, я открываю приложение. Сидя в своей постели, смотрю, что происходило перед входной дверью за пять минут до того, как включилась сирена. Система Арилля придает уверенности в своих силах. Я уже не беззащитная клуша, зависимая от усилий полиции, не проявляющей особой заботы о моем благополучии; теперь наконец я и сама могу контролировать ситуацию. Тычу в значок «воспроизведение», вижу на экране темное изображение места, где еще ничего не произошло, и чувствую определенное удовлетворение при мысли о том, что шпионю за шпионом.