Кристина Ульсон - Лотос-блюз

От воды потянуло холодом. Издалека доносился мужской голос, громко говоривший по-немецки.

Я вдумывался в слова Бориса. Пожалуй, они не лишены смысла. Отнюдь.

— А Белла? — спросил я.

— Ты получишь ее назад, когда дашь убийце гарантии, что он может и впредь чувствовать себя в безопасности.

Я принялся нервно расхаживать взад-вперед, как плохо нарисованный персонаж из комикса.

— Но я же почти ничего не знаю, — сказал я. — А то, что знаю, уже рассказал полиции.

— Нет, ты в самом деле просто лапоть. — Борис тяжело вздохнул. — Вот с этим надо покончить прямо сейчас. Никаких контактов с полицией. Слышишь? Никаких.

— Не так это просто, когда тебя подозревают в двух убийствах.

— Да начхать. Если полиция тебя арестует, это одно. Тогда ясно, что не по твоей воле. Но все прочие контакты ты должен прекратить. Иначе не видать тебе Беллы, никогда. Понимаешь?

Я понимал. Но не все.

— Мио, — сказал я.

— Хочешь поговорить о нем? — сухо произнес Борис.

— Нигде нет его фотографий.

— Как это нет?

— Ни в газетах, ни в полиции. Странно, а?

Борис пожал плечами.

— Может, и нет. Может, по нему видно, кто его отец. В таком случае его мама наверняка не хотела, чтобы его фотографировали.

— Но Люцифер уже знал о сыне. Потому и преследовал ее, совершал убийства, а потом заставил ее в них признаться.

Сам я не видел лучшего объяснения, но понимал, что это важная деталь целого.

— Возвращайся в отель, — сказал Борис, положив руку мне на плечо. — Не сиди в полной изоляции, оставь возможность найти тебя. И на сей раз наберись терпения. Ты должен быть совершенно уверен, что в ближайшее время с тобой свяжутся. Даже самые последние сволочи остерегаются убивать четырехлетних малышек.

Я посмотрел на него долгим взглядом.

Достаточно ли, что они остерегутся убить ее? Остерегаться — не то же самое, что отказываться или исключать.

И все же последняя фраза Бориса в итоге дала мне силы оставить его на Шеппсхольмене и вернуться в отель. В конверте, полученном от Бориса, хранились обещания новых следов, которыми можно идти, и меня уже не угнетала тяжкая уверенность, что Белла потеряна навсегда.

Но вся новая энергия иссякла, когда я открыл дверь номера и увидел, что там пусто. Люси ушла. На моей подушке лежала записка:

Мартин, прости, но я сейчас больше не могу.

Я не сбегаю. Просто сегодня вечером мне надо побыть одной.

Завтра позвоню.

Люблю тебя,

Люси

Когда на Стокгольм опустилась летняя ночь, я сидел без сна в номере отеля. У одиночества много измерений. Большей частью они знакомы мне лишь по рассказам других людей. Сам-то я знаком с одиночеством крайне мало. Не люблю я его и стараюсь по возможности избегать.

Но в этот вечер деться было некуда. Люси ушла, и преследовать ее я не хотел. Ничто не должно увеличивать расстояние между нами. И без того все плохо. Если я дам ей возможность немного передохнуть, она завтра объявится снова, как и обещала.

Беллы тоже нет. О ней я даже думать не смел. Паника грозила захлестнуть меня целиком. Я понимал, что Борис, скорее всего, прав. Мертвая Белла не имеет для похитителя никакой ценности. И большинство сволочей не хотят пятнать руки детской кровью. Но это слишком малое утешение, чтобы на него положиться. Белла могла спастись, только если у похитителя есть еще совесть и толика морали.

Я вскрыл полученный от Бориса конверт. И вспомнил, что сказал мнимому Бобби в первый раз, когда он был у меня.

«Оглянись вокруг. Это не киносъемки, это реальность».

Я едва не расхохотался. Громко и нервно. Потому что мучившее меня ощущение нереальности было настолько сокрушительным, что уже ничто не казалось реальным. Руки у меня дрожали. Я ничего не ждал от содержимого конверта. Только надеялся. Смутно. Новых разочарований мне не выдержать.

В конверте лежали два документа и несколько фотографий. Первый документ представлял собой отчет, поступивший в полицию от некоего тайного информатора. Именно там упоминалась Сара Телль. Сведения были не из первых рук, информатор сообщал, что, по слухам, Сара входила в шайку, которая шныряла в центре Стокгольма и избивала народ.

Второй документ — короткий список членов шайки, на которых в конце концов сосредоточилась полиция. Четыре имени — три парня и одна девчонка, ровесница Сары. Сама Сара не упомянута. Единственный, кого я узнал, был Эдвард Свенссон, бывший парень Сары Телль. Именно его фото лежало сверху. Я узнал его по фотографии, которую видел у Сариной матери. Вспомнив встречу с матерью Сары, я вздрогнул всем телом. Как давно это было. Будто в другую эпоху.

Трясущимися пальцами я стал перебирать остальные снимки. На следующем была девчонка. Три кольца в носу, тонна косметики на лице. Ее я никогда раньше не видел.

На третьем снимке — парень, тоже незнакомый. Я долго смотрел на его лицо, ища знакомые черты, но тщетно. Какое разочарование. Я ведь просто хотел сделать еще один шаг, приблизиться к Белле.

В конечном счете так и вышло. Я почувствовал, что замкнул круг и все-таки приблизился к разгадке. Потому что на последнем снимке увидел парня, который приходил ко мне в контору и утверждал, что он Бобби Телль.

Я не мог оторвать взгляд от его лица. И он, и не он. У парня, смотревшего с фотографии, взгляд был острый, как лазер, а черты лица дышали энергией и решимостью. Но когда изображал Бобби, он не производил такого впечатления. Рука у меня слегка дрожала, когда я держал фото перед собой.

Наконец-то, черт побери, прорыв. Куда больший, чем я ожидал.

Наконец-то.

Первое побуждение — позвонить Дидрику. Теперь у меня есть что предъявить. Фото мнимого Бобби. Но как я объясню, где его взял? Дидрик не заставит меня ответить на такой вопрос, но проблема в том, что у меня не было ответа. По зрелом размышлении я решил не привлекать полицию. Попробую сам разыскать парня.

На обороте фотографии я прочел его имя и фамилию. Элиас Кром. Я вытащил список членов шайки, где нашел как адрес, указанный в переписи населения, так и последний известный номер телефона. Элиас жил в районе Сёдермальм, возле парка Тантолунден. Я долго сидел с бумагой в руке. Черт, все было бы куда легче, если б я мог с кем-нибудь поговорить. Я даже взялся за телефон, хотел позвонить Люси. Но в конце концов отложил его в сторону. Она просила не тревожить ее нынче вечером и ночью. Я рисковал потерять больше, чем мог себе представить, если бы не отнесся к ее просьбе с уважением.

Чуть не сотню раз я перебрал свои возможности и только тогда принял решение. Вариантов было не так уж много, зато не счесть факторов, которые на них воздействовали. Сутки расплылись, потеряли свои обычные жесткие контуры. Тьма говорила, что сейчас ночь, но мозг сигнализировал о воле и силе.