Джон Вердон - Волчье озеро

– Не думаю, что мистер Хоран был ограничен в средствах.

– Почему вы так решили?

– Я читал про него в газете, уже после, что-то про его квартиру за миллион во Флориде.

– А двое других?

– Материальное положение наших гостей – не мое дело. Бывает, по человеку и не скажешь, что он богат. Я про такое не спрашиваю.

– А что, если они не могут заплатить?

– Когда гости приезжают, мы замораживаем нужную сумму на их кредитной карте. Либо они платят наличными вперед.

– А как платили Хоран, Бальзак и Пардоза, наличными или кредиткой?

– Таких подробностей я не помню.

– Ну это же легко проверить.

– Прямо сейчас?

– Было бы здорово.

Стекл, казалось, задумался, насколько он готов помогать расследованию. Потом развернулся на стуле лицом к компьютеру, который стоял на другом столе, у стены. Через пару минут он развернулся к Гурни и с неприязнью сказал:

– Хоран платил картой “Амекс”. Бальзак дебетовой картой. Пардоза – наличными.

– Насколько это необычно, когда кто-то платит наличкой?

– Необычно, но это не проблема. Некоторые не любят пластик.

И след, который он оставляет, подумал Гурни.

– Сколько времени они здесь провели?

С видимым нетерпением Стекл снова проверил компьютер.

– Хоран – две ночи. Бальзак – одну ночь. Пардоза – одну ночь.

– Методика Хэммонда по отказу от курения требует лишь одной сессии?

– Именно так, одна интенсивная трехчасовая сессия. – Он отвернул манжет своей аккуратно выглаженной фланелевой рубашки и, нахмурившись, посмотрел на свой “ролекс”. – Мы закончили?

– Да, если, конечно, вы не знаете чего-то, что могло привести к гибели четырех человек.

Стекл неспешно покачал головой и показал пустые ладони:

– Увы, я больше ничем не могу помочь.

Он замолчал, продолжая качать головой.

– На самом деле вы мне очень помогли. – Гурни встал. – Последнее. Немного странный вопрос. Кто-нибудь из них негативно отзывался о гомосексуалах, гей-браках или о чем-то подобном?

Стекл явно был раздражен и озадачен:

– Какого черта вы имеете в виду?

– Да так, одна безумная версия. Скорее всего, это вообще не важно. Спасибо, что уделили мне время. Я очень признателен вам за помощь.

Гурни отправился наверх в номер, надеясь найти записку от Мадлен с информацией о том, какие достопримечательности она уехала осматривать и когда ее ждать обратно.

Записки не было.

Хоть он и подозревал, что она находится вне зоны действия сети, он все же попробовал ей позвонить.

Спустя несколько секунд он с удивлением услышал, как ее телефон звонит. Гурни огляделся и увидел, что он лежит на маленьком столике возле дивана.

Это было непохоже на Мадлен – уехать, не взяв с собой телефон. Может быть, она очень спешила и была так поглощена мыслями, что просто забыла его? Но такое ее состояние не очень вязалось с планом по осмотру достопримечательностей.

Гурни пытался выстроить гипотезу, которая объяснила бы все эти факты, а заодно и ее таинственное поведение в последние два дня, но оказалось, он не способен был логически проанализировать поведение Мадлен так, как делал это с незнакомыми людьми.

Он поймал себя на том, что ходит по комнате из угла в угол – это частенько помогало ему собраться с мыслями. Вдруг ему в голову пришло проверить ее телефон: может быть, перед отъездом ей кто-то звонил или присылал сообщения. И тут раздался стук в дверь.

Эта манера стучать громче, чем необходимо, была хорошо знакома Гурни. Он открыл дверь и увидел того плосколицего грузного мужчину, похожего на Джимми Хоффу, которого узнал по записи с пресс-конференции. К его плохо сидящей спортивной куртке был приколот значок в виде американского флага. В руке он держал полицейский жетон.

– Старший следователь Фентон, БКР. Вы Дэвид Гурни?

– Да. – Его пронзила ужасная мысль. – Что-то случилось с моей женой?

– Про вашу жену я ничего не знаю. Позвольте войти?

Гурни кивнул, а его тревога сменилась на любопытство.

Фентон вошел в комнату, с бдительностью полицейского озираясь по сторонам, чтобы все разглядеть, и пытаясь встать так, чтобы видно было и спальню, и ванную. На несколько мгновений его взгляд задержался на портрете Уоррена Хардинга.

– Мило, – произнес он суровым тоном, подразумевавшим обратное. – Президентский номер.

– Чем я могу вам помочь?

– Вам нравится на пенсии?

– Откуда вы знаете, что я на пенсии?

Фентон недружелюбно улыбнулся:

– Когда кто-то так настойчиво интересуется вашим особо важным делом, является на вашу территорию, проводит время с главным подозреваемым, вы наверняка про него все разузнаете, правда?

Гурни ответил вопросом на вопрос:

– Ну, чтобы иметь главного подозреваемого, у вас должно быть поддающееся определению преступление, правда?

– Поддающееся определению. Интересный термин. А также мотив, средства и возможность. Прямо как в учебнике. – Он отошел к балкону и, стоя к Гурни спиной, сказал: – Именно поэтому я здесь. Каким-то образом вас втянули в это дело. Из уважения мы хотим вам кое-что разъяснить, ведь вы явно не понимаете, во что ввязались.

– Что ж, очень любезно с вашей стороны.

– С тем, чтобы говорить на одном языке, хорошо бы быть в курсе всех обстоятельств.

– Согласен. Но с каких пор главные следователи БКР из уважения вводят в курс дела посторонних людей?

Фентон повернулся к Гурни и оценивающе на него посмотрел.

– Но вы же не просто посторонний. У вас репутация. Блестящая репутация. Потрясающий послужной список. Столько раскрытых дел. Мы подумали, вы заслуживаете того, чтобы быть полностью проинформированным. Хотим сэкономить вам силы и время.

Он одарил Гурни холодной улыбкой.

– От каких же проблем вы хотите меня оградить?

– От тех, что появятся у вас, если останетесь по ту сторону баррикад.

– Откуда вам знать, на какой я стороне?

– Обоснованное предположение.

– Обоснованное чем?

Уголок тонкого рта Фентона слегка дернулся.

– Сведениями, которые мы получили из различных источников. Поверьте, дело нешуточное. Им занимаются серьезные, очень влиятельные люди. – Он сделал паузу. – Послушайте, я же пытаюсь сделать вам одолжение. Скажем так, выложить перед вами все карты. Вы что-то имеете против?

– Нет, мне очень любопытно.

Фентон недоумевающе склонил голову набок, словно прокручивая в голове сложную концепцию.

– Любопытство может стать проблемой лишь в том случае, если тебе не следует знать того, чего ты не знаешь. – Задумавшись, он заиграл желваками. – Если бы вы знали хотя бы половину всей истории, вас бы тут не было. Вы бы не стали впутываться в то, что вам не по зубам. Вы бы не сидели за обеденным столом напротив Ричарда Хэммонда. И от Волчьего озера держались бы подальше.