Альбина Нури - Узел смерти

Погода взбесилась и вела себя, как истеричная женщина: то заливалась слезами, выказывала буйный нрав и разражалась воплями – и тогда Быстрорецк заливало ливнями, а громы и молнии рвали небо в лоскуты; то хмурилась, то вдруг озаряла все кругом улыбкой, заключая город в жаркие объятия.

Метеозависимые, наверное, переживали худшие времена, страдая от перепадов температуры и давления. Мише надоели эти погодные выверты, настроение и без того было ни к черту.

Документы на Мыльникова он подготовил и сдал, Ласточкин его похвалил, но Мише все время казалось, что он не сделал чего-то важного. Хотя, скорее всего, причиной дурного настроения был вовсе не бедолага Мыльников, а размолвка с Ильей.

Они отдалялись друг от друга, и это нарастало, ширилось. Миша и подумать не мог, что наступит время, когда они будут общаться, как едва знакомые люди.

После неудавшейся вечеринки Миша пытался звонить другу, но тот, если и брал трубку, всячески давал понять, что занят и не настроен говорить. Отделывался общими фразами, и в итоге разговор скатывался до пустых обещаний созвониться позже.

Миша чувствовал себя идиотом. Илья, очевидно, обижался на то, что он тогда пожирал Настю глазами. Надо было как-то оправдаться, но Миша не мог объяснить, что с ним тогда приключилось, откуда взялось внезапно возникшее и тут же погасшее влечение.

Той ночью, после поездки за город, Миша отвратительно спал. С вечера вроде бы заснул, едва коснувшись головой подушки, но проснулся около двух часов ночи от головной боли. Затылок жгло огнем, перед глазами все плыло. Кое-как добравшись до аптечки, Миша выпил сразу две таблетки от головной боли, но это не помогло.

Видимо, поднялась температура, потому что снова начало трясти так, что зубы стучали; вернулись и покалывания, и противный зуд – все, как тогда, в поместье, после ухода Ильи и Насти.

К утру его стало потихоньку отпускать, но целое воскресенье Миша провалялся в постели: сил подняться не было. Он так и не понял, что с ним случилось, что за хворь напала. Глупо было связывать недомогание с Настей – как она могла бы вызвать его?

Но все равно ее имя постоянно приходило на ум, и ему, вопреки логике, казалось, что она невероятным образом причастна к этому. Возможно, девушка обладала способностью гипнотизировать людей, потому и Илья настолько сильно запал на нее, невзирая на внешнюю неказистость.

Эх, Илья… С ним творилось неладное, но он никого не желал подпускать, выстроил вокруг себя крепостную стену. На работу по-прежнему не ходил: Миша позвонил Роману, и тот сказал, что Илья взял отпуск за свой счет. Главный редактор уже начал выказывать недовольство, выстроенная с таким трудом карьера грозила покатиться под откос, но Илью это, похоже, не волновало.

Был четверг. Вчера Миша с Лелей ходили в кино, на премьеру модного фильма, а потом в кафе, но даже там расслабиться и перестать думать об Илье не получилось.

К тому же фильм был пошлый и пустой, герои все время куда-то бежали, натужно шутили и делали раздражающие глупости. Миша был напряжен и чувствовал, что все сильнее злится, хотя и пытался это скрыть. В конце концов Леля заметила его состояние и спросила, в чем дело.

– Я его не узнаю. Он выглядит, как Илья, но это будто кто-то другой, – сказал Миша, закончив свой невеселый рассказ.

Леля задумчиво болтала соломинкой в стакане с коктейлем.

– Это ведь она, верно? Ты тоже так думаешь? Она что-то с ним сделала.

– И что, по-твоему? – Миша тоже так считал, но его собственные предположения, высказанные Лелей, вызвали досаду.

Девушка поправила непослушную прядь. Сегодня на ней был сине-голубой брючный костюм, оттенявший цвет глаз, и Миша невольно любовался ею.

– Может, приворот. Или гипноз, – проговорила Леля. – Кто знает. Ты не веришь в такие вещи?

Миша и сам уже не знал, во что верит.

Сейчас, сидя в кабинете напротив уткнувшегося в бумаги Ласточкина, он подумал, что ему стоит пойти к Илье и поговорить начистоту: хватит уже прятаться друг от друга.

После обеда начнется прием посетителей, а пока никакой срочной работы не было. Чтобы как-то себя занять, Миша решил навести порядок в письменном столе. Разобрал и разложил документы по папкам, выбросил в мусорную корзину обломки карандашей, сломанные скрепки, бумажки с телефонными номерами и прочую чепуху.

А потом наткнулся на папку Белкина.

Тот так и не явился забрать ее, а Мише было недосуг как следует изучить содержимое. Он заглянул туда после самоубийства Мыльникова, увидел бесконечные списки фамилий и адресов, нашел нужный и убрал папку, а теперь решил внимательнее посмотреть, что еще там есть.

За ворохом бумаг обнаружилась прозрачная папка с кнопкой посередине. Миша открыл ее – внутри лежала пачка листов, каждый из которых был озаглавлен и заполнен информацией по одному и тому же принципу: сверху значились имя, фамилия и отчество, после следовали дата и время смерти, а дальше перечислялись обстоятельства, при которых это случилось.

Некоторые листы были исписаны сверху донизу, на других сведений было совсем мало. Похоже, это зависело от того, что смог раскопать Белкин.

Миша читал о том, какую смерть нашли эти люди, и от перечисления тошнотворных подробностей, деловито описанных Белкиным, его замутило. Вывернутые из суставов конечности, сломанные руки и ноги, распоротые животы, залитые кровью комнаты – было невозможно поверить, что все эти жестокие вещи несчастные сотворили с собой сами. Дойдя до описания того, как один из пострадавших пытался содрать с себя кожу, Миша не выдержал и чертыхнулся.

– Ты что там читаешь? – спросил Ласточкин, оторвавшись от своих бумаг, и Миша промычал в ответ что-то неопределенное.

Капитан вытянул шею и, увидев серую папку, неодобрительно хмыкнул.

– Опять ты за свое.

– Но это все и вправду необычно. Хорошо, пусть то, что во всех случаях фигурирует некая женщина, можно назвать совпадением, все же самоубийства чаще связаны с неудачами в любви. Но тут такие зверства.

– Да, – согласился Ласточкин, – может, и необычно. Но никакой другой связи между пострадавшими нет. Они друг друга не знали.

– Но убийца мог знать их всех! – вставил Миша.

– Вот мы и до убийцы договорились, – поморщился Ласточкин. – Если хочешь знать, я поначалу тоже проникся и проверил. – Он вздохнул и поглядел в окно. – Молодой был, вот как ты. Думал, проморгали серийного убийцу-маньяка, а я выйду на него, раскрою серию! – Ласточкин грустно усмехнулся. – Но это только в книжках бывает, ясно? Во всех случаях установлено самоубийство. Без вариантов. – Глядя на Мишино недоверчивое лицо, он добавил: – И потом, пойми: все происходило на протяжении нескольких десятков лет! Если бы и орудовал какой-то псих, то хоть раз выдал бы себя! Ну невозможно ни разу не ошибиться, ни в чем, ни малейшего следа не оставить! В общем, не ищи ответа там, где тебя никто ни о чем не спрашивал. У нас прием через десять минут, мне в Управление надо, так что ты на баррикадах.