Эми Маклеллан - Вспомни меня [litres]

Нур кивает, не отрываясь от бумаг. Возвращается Роулинсон, неся чай, и обменивается с ней многозначительным взглядом. Наверняка везде сунул свой нос. Не знаю, правда, что они рассчитывали найти. Мне скрывать нечего.

– Можно ли употреблять алкоголь в период приема ваших лекарств?

– Это не одобряется, но я выпиваю совсем немного. Джоанна не позволила бы мне…

– Вы спорили с ней из-за этого?

Спорили? Скорее, дело сводилось к тяжелым вздохам, закатыванию глаз и ядовитым замечаниям. Я в ответ молча злилась, но своего не упускала. На самом деле так можно описать все наши взаимоотношения.

Нур тем временем продолжает:

– Нам также нужно обсудить вашу активность в социальных сетях, Сара. Мы изучили ваш профиль на «Фейсбуке»…

Я фыркаю от смеха.

– Зачем мне профиль, если я и анфас никого не узнаю?

– Там не только лица, – поясняет мне Роулинсон как идиотке. – Люди обмениваются сообщениями. Читать и писать вы ведь можете?

Его тон не нравится ни мне, ни Нур, которая кидает в его сторону сердитый взгляд. Здоровяк закатывает глаза и отходит к окну, качая головой. Его определенно так и разбирает сорваться на ком-нибудь из нас или даже на обеих сразу.

– Вот распечатки некоторых из ваших постов на «Фейсбуке», – поясняет Нур, вытаскивая из папки еще несколько страниц.

Я с изумлением смотрю на них. Да, здесь мое имя, название города и фото какой-то женщины с двойным подбородком и светлыми волосами, зачесанными назад и кое-как собранными в хвост.

– Это я?

Нур кивает.

– Да, хотя снимок, очевидно, старый.

Ясно. Это когда я принимала те жуткие таблетки.

Я с интересом просматриваю распечатки. Судя по ним, я создала страничку два года назад, а писать что-то начала только последние пару месяцев, оставив несколько непристойных комментариев о том садомазо фильме, по которому все мамашки сходили с ума. И еще лайкнула совершенно отвратительный праворадикальный пост…

Вспыхнув, я поднимаю голову.

– Честное слово, я здесь ни при чем! Я не стала бы такое писать. И я не расистка! Первый раз все это вижу, клянусь вам!

Нур протягивает мне еще один лист. Десятого декабря я поставила статус «расстроена» с соответствующим эмодзи и написала: «Когда тебя пытаются контролировать, зная, что тебе это не нравится… Кто не был на моем месте – не судите».

Обновление от 29 декабря. Статус: «злюсь». «Родных не выбирают. Кровь не водица – чушь какая!»

Я пожимаю плечами. Ничего не понимаю.

– Я не писала этого. Меня вообще никогда не было на «Фейсбуке».

Нур с непроницаемым видом передает мне еще листок. Статус: «злюсь», рядом картинка мультяшного персонажа с паром, идущим из ушей, и ниже: «Сестры – кто их только придумал?! Сил моих больше нет! Гр-р-р!»

Под записью стоит один лайк. Какая-то женщина с ярко-розовыми волосами, о которой я первый раз слышу, но мы с ней «друзья». Мойра Браун. На ее вопрос «Что случилось солнц?» я отвечаю: «Джоанна меня бесит! Не дает денег и только выносит мне мозг чтобы я искала работу. Ноет и ноет. Понятно почему она не замужем. Убить ее готова хоть она мне и сестра!!!» Мойра откликается: «Узбагойся солнышко!», добавив россыпь сердечек.

У меня буквально челюсть отвисает.

– Я никогда раньше этого не видела! Вы должны мне поверить! Я не писала такого!

– Вы говорили, что у вас бывают перемены настроения и вспышки гнева. В прошлом вы страдали от провалов в памяти. Вы употребляете алкоголь, несмотря на прием сильнодействующих препаратов. Ранее сюда уже вызывали полицию в связи со случаем домашнего насилия. А эти сообщения ясно показывают неприязненные отношения с сестрой и месяцами растущее напряжение, что создало весьма взрывоопасную обстановку в доме.

Я сглатываю.

– Понимаю, как все выглядит, но, честное слово, я не регистрировалась на «Фейсбуке», у меня нет ни аккаунта, ни пароля! – кричу я в отчаянии.

– Но вообще в соцсетях вы есть, ведь так? – негромко спрашивает Нур.

Я понимаю, что притворяться нет смысла. Она знает ответ.

– Да, я общаюсь на форуме для перенесших травмы мозга.

По спине пробегает холодок. У них старый компьютер Джеймса, значит, они могут увидеть мои посты. Этот форум – моя единственная связь с внешним миром. Там я могу быть сама собой и не всегда выгляжу белой и пушистой. Иногда я ною, жалуясь на Джоанну; впрочем, и другим опекуны порой встают поперек горла. Мы так сильно зависим от них, настолько находимся под их контролем, что время от времени ощущаем унижение и обиду. Можно же анонимно излить душу в Сети, спустить пар, чтобы в реальной жизни оставаться милыми и благодарными за все, что они для нас делают?

Я вдруг краснею, вспомнив, что на форуме есть еще и разделы «легкого содержания», где моя интернет-личность тоже оставила кое-какой след, коротая длинные пустые дни, в полной уверенности, что никто никогда не свяжет ее со мной настоящей. Просто немного онлайн-флирта и ролевых игр, ничего такого, особенно между взрослыми людьми, которые никогда не встретятся в реальности – ведь даже я, со своим довольно легким по сравнению с другими расстройством, практически не выхожу из дома. И все же сейчас меня охватывает стыд при мысли, что Нур и Роулинсон прочтут те сообщения.

– Вы, наверное, думаете, что все про меня поняли, – говорю я, защищаясь. – Но этот форум – моя группа поддержки. Мы помогаем друг другу морально. И все мы порой жалуемся на тех, кто о нас заботится. На самом деле, не только мы – супружеская жизнь тоже не поцелуйчики-обнимашки круглые сутки, семь дней в неделю. У вас нет права осуждать меня – вы не были в моей шкуре.

Нур кивает:

– Вы ведь понимаете, что мы не могли обойти это своим вниманием, Сара. Мы должны исследовать все обстоятельства.

– Пока вы, похоже, занимаетесь только мной, а я никогда бы не причинила вреда Джоанне. Тем временем маньяк рыщет на свободе. Вы уже говорили с этим Алексом с ее работы? Сестра всегда его недолюбливала. И она рассказывала, как что-то узнала о ком-то.

Нур терпеливо улыбается.

– Мы исследуем все обстоятельства, – успокаивающе повторяет она.

Роулинсон, в отличие от нее, словно на иголках.

– Давайте к делу, нам нужно провести следственный эксперимент, – напоминает он.

Они хотят еще раз подробно, шаг за шагом, восстановить все события того вечера. Адвокат сказал мне, что исследование пятен крови подтвердило мои показания – я всю ночь пролежала без сознания в коридоре, а тело Джоанны было сброшено со стула, который преступник потом убрал. Также на ее запястьях и у рта обнаружили неглубокие следы – возможно, от веревок, хотя ни их, ни кляпа найти не удалось. Это плюс травмы пока единственное, что препятствует моему аресту, создает обоснованное сомнение, как сказал Снелл. Однако добавил, что полиция может выдвинуть альтернативную версию, которая также объясняла бы все нестыковки. И похоже, сейчас они рассчитывают, что я им с ней помогу.