Эми Маклеллан - Вспомни меня [litres]

Я пересекаю мост в обратном направлении и шагаю вверх по склону в сторону частных школ. Приятно, что я все еще в неплохой форме, хотя почти не выхожу из дома. Я вспоминаю, как мы с Аланом наматывали мили по холмам, пробираясь узкими тропами среди лилового вереска. Странно: чем больше времени я проводила с соседом, тем более нормальным он мне казался. Возможно, с Джоанной было то же, и в какой-то момент у них начались отношения? Почему он ни разу не прислал валентинку мне? Вроде бы он был ко мне неравнодушен одно время, заговаривал даже о двадцатипятимильном переходе и ночевке в хижине. Вот бы сейчас прогуляться в подобное место! Мне нужно хорошенько все обдумать где-нибудь на просторе, переварить – не только смерть Джоанны, но и то, что я узнала о моем романе с Робом, об аварии, о ребенке, о матери, о докторе Лукас… Надо понять, где заканчивается правда и начинается ложь. Может быть, там, в холмах, где не будет никого, кроме меня, неба и ветра, мне удастся распутать ее паутину и прийти к тому, что я собой представляю на самом деле и какие беды причинила своим родным.

Двадцать четыре года назад

Все пошло не так, как ожидалось. Я, собственно, ни на что особо и не рассчитывала, но ведь есть еще надежда. Мне важно, чтобы все поняли: ничего подобного в планах у меня не было. Нельзя запланировать любовь. Или что там между нами. Было…

Конечно, я сразу обратила на него внимание. С первого же раза, когда Джоанна привела Роба домой, я знала, что он ей не пара. Они с самого начала не подходили друг другу. Он тянул на восьмерку, даже на девятку, а она – будем реалистами – максимум на шестерку. Не хочу быть жестокой, но надо смотреть фактам в глаза. Дальнейшее говорит само за себя. Дело даже не в том, как он выглядел – хотя он смотрелся настоящим красавцем, особенно в форме, – а в той особой искорке в глазах. Знаете, такой, от которой слегка веет опасностью. Взгляд уверенного в себе человека, который не пасует перед жизнью и берет от нее все. Даже странно, как Джоанна его подцепила – она всегда была осторожна. Пай-девочка. Даже матери он понравился, что свидетельствует о совсем уж незаурядном накале его очарования. Правда, она начала сомневаться почти сразу. На их помолвке в гастропабе с китайскими фонариками и меню на грифельной доске мать перегнулась над тарелкой с тортом и мрачно прошептала мне на ухо: «Такого надо держать на коротком поводке», хотя вряд ли могла предвидеть, что именно произойдет. Тем более что я тогда наслаждалась жизнью в Лондоне, а они планировали обосноваться в уютном маленьком домике возле Ньюбери.

Первый звоночек прозвенел, однако, уже на свадьбе. Надо признать, я была сама не своя от зависти, переживая из-за собственных обид и разочарований. Я потеряла работу и не могла больше оплачивать квартиру в Лондоне. Пришлось вернуться домой, искать пути встать на ноги. А тут приготовления к свадьбе сестры… Почему-то не я, а она оказалась на вершине жизни. Собственное жилье, машина, муж, хорошая работа. Роб, когда не был в рейсе, буквально не отходил от Джоанны – то невзначай приобнимет за плечи, то пощекочет руку, то положит ладонь на талию, собирая тарелки со стола. Я просто глаз не могла от них отвести. Почему я не смогла найти себе такого? Зависть копилась во мне все лето, и к свадьбе я вся пропиталась ее отравой. Другая радовалась бы за сестру, а меня грызло ощущение собственной неполноценности, пока мы сидели у визажиста, отпуская нелестные комментарии о погоде. И все же, когда Джоанна закружилась в пышном платье с развевающейся сзади фатой, улыбаясь всеми своими ямочками, я не могла не сказать ей, как чудесно она выглядит. Мы обнялись со слезами на глазах… а потом мать, не признававшая никакого макияжа, заявила, что нам надо взять себя в руки, или вся эта модная дрянь, которой мы раскрасились, потечет.

К банкету я совсем разошлась. Локоны развились, свисая, как листья папоротника, неудобные атласные туфли я сбросила и танцевала босиком, качая бедрами, с поднятыми руками. Я чувствовала, что на меня все смотрят, и еще больше пьянела от ветреного удовольствия. Чья-то рука обвилась вокруг моей талии, на обнаженное плечо дохнуло ароматом виски.

– Потанцуем, свояченица? – шепнул голос мне на ухо.

Я ощущала на себе взгляд Роба с той секунды, как вышла сюда, – хищный, пожирающий. Он прижал меня чуть крепче, чуть ближе к себе, чем прилично для невинного танца. Вместе мы составляли чудесную пару, и уже тогда я почувствовала, что может случиться, если только я позволю. Я пыталась бороться, но Роберт, как я узнала, в конце концов всегда получал желаемое.

Так все и началось. Первый раз был в его машине, припаркованной на обочине одной из тех проселочных дорог, которые никуда не ведут, а просто в какой-то момент теряются в зарослях. Стоило спросить тогда, откуда он знает это местечко, будто созданное для тайных любовных утех, но мне даже в голову не пришло, что я не первая, с кем он развлекается за спиной у Джоанны. Мне казалось, что между нами нечто особенное, а то, что он женился на ней, – всего лишь проделки судьбы, сбой в грандиозных вселенских планах. Если бы Роберт встретил первой меня, то к алтарю пошла бы я, а сестра стала бы подружкой невесты. В глубине души я, наверное, даже считала, что это оправдывает наш роман.

На самом деле о Джоанне я почти и не думала, целиком погрузившись в любовные безумства. Наши свидания проходили в машине Роберта, в домах, которые я должна была показывать потенциальным съемщикам, в гараже, где Роб держал старый автомобиль, который якобы ремонтировал. После неизбежных долгих отлучек я устраивала допросы с пристрастием: чем он там занимался, в дальних рейсах во Флориду и Гонконг? В ответ Роб только посмеивался:

– Да ты прямо мегера! Обожаю твою ревность. Так я вижу, что ты и вправду меня любишь.

Однако всего несколько секунд спустя он мог заговорить о Джоанне, жалуясь уже на ее ревнивость, перепады настроения и истерики. Они решились на ЭКО, и гормональная терапия буквально сводила ее с ума. По словам Роба, они практически перестали заниматься сексом.

– Мое семя она заполучила, я теперь ей не нужен. Живем, как брат с сестрой.

Джоанна рассказывала мне свою версию: Роб совсем к ней охладел, стал безразличным, на ее скачущие эмоции ему наплевать, а еще она набрала шесть килограммов. Я отвечала приличествующими случаю фразами, в глубине души торжествующе-злобно улыбаясь – не знает, ничего не знает!

Роман с Робом привязал меня к ним. Я стремилась в Ньюбери, словно мотылек на пламя, яркие огни Лондона совсем потускнели. Сняла убогую квартирку, умудрилась не только задержаться на, казалось бы, временной работе, но и получить небольшую прибавку. Я снова попала в темный круг притяжения матери, во мне внезапно проснулась долго дремавшая жажда заслужить ее внимание и одобрение. И это несмотря на протест, который порождают во мне ее ядовитые замечания и мрачное карканье: «Нельзя вмешиваться в промысел Божий! ЭКО – мерзость перед Господом. Врачей еще постигнет кара. Джоанне нужно быть хорошей женой, и Бог все устроит».