Эми Маклеллан - Вспомни меня [litres]

Джеймс, опустившись на колени, щупает пульс на шее у поверженного.

– О господи! – У меня текут слезы, когда я вижу всю эту кровь и слышу жуткие хрипы. – С ним все в порядке?!

Джеймс не отвечает. Лицо у него белее кости, жилы на шее напряжены.

– О чем ты только думал, старик? – бормочет Джеймс, снова трогая пульс и не сводя глаз с Алана. Тоже плачет? Я неуверенно кладу руку сыну на плечо.

– Все нормально. Все хорошо.

От моего прикосновения он будто каменеет. Обернувшись, он смотрит на меня с искаженным от злости лицом.

– Все из-за тебя! – буквально рычит Джеймс.

Я вздрагиваю от неожиданности. Наверное, это просто шок. Джеймс снова поворачивается к Алану, и я тоже перевожу взгляд на лицо, превратившееся в кровавое месиво. Один глаз опух и совсем закрылся. Алан пытается что-то сказать, но разобрать ничего нельзя из-за сломанного носа. Здоровый глаз глядит на меня, и я отворачиваюсь, не желая видеть убийцу Джоанны. Надеюсь, что ему действительно больно – чертовски больно.

Джеймс словно подслушивает мои мысли.

– Думаешь, это он убил маму?

Я указываю на угли.

– Он жег здесь одежду. Я нашла кусок его маски.

Джеймс мрачно кивает.

– Слышишь, Алан? Она все знает.

Тот трясет головой, в единственном глазу плещется дикий страх. Решил, что мы возьмем правосудие в свои руки? Я снова отвожу взгляд, не в силах смотреть на убийцу. Достав телефон, я вижу на экране два деления на шкале приема.

– Что ты делаешь? – резко спрашивает Джеймс.

– Собираюсь вызвать полицию. Теперь дело за ними.

Я вдруг чувствую себя обессиленной, опустошенной. Казалось бы, должно прийти облегчение – правда выяснена, и я не отправлюсь в тюрьму. Но я слишком потрясена тем, что убийца – Алан, который столько лет втирался к нам в доверие. Надеюсь, теперь мы сможем двигаться дальше, оплакав и достойно похоронив Джоанну.

– Не беспокойся, тебе ничего не грозит, – добавляю я, взглянув на Джеймса.

Алан снова придушенно бормочет что-то с земли. Слов не разобрать из-за повреждений и хлещущей крови, в которой он едва не захлебывается. Нужно бы повернуть его на бок, но я не хочу к нему притрагиваться.

– Убери телефон, – говорит Джеймс. – Полицию вызывать еще рано.

– Джеймс, все кончено. Пусть теперь они этим занимаются.

Протянув руку, он выхватывает трубку и швыряет через всю поляну. У меня от изумления отпадает челюсть. Какого черта?!

– Джеймс… – Мой голос звучит слишком высоко, в него вкрадывается нотка страха. Что мальчик намерен делать с Аланом? – Джеймс, – пробую я еще раз, стараясь дышать и говорить спокойно и не сбиваться на писк. – Джеймс, так нельзя.

Тот стоит с усталым видом, словно старик, опираясь на ружье.

– Помоги мне затащить его внутрь.

Я качаю головой. Нам надо просто вызвать полицию и жить дальше своей жизнью. Что бы мы ни сделали с Аланом, Джоанну это не вернет.

Джеймс, нахмурившись, протягивает ружье. Я ставлю его на предохранитель – меня бьет нервная дрожь, и я боюсь случайно прострелить кому-нибудь ногу. Нагнувшись, Джеймс подсовывает руку под Алана и приподнимает его. Тот издает душераздирающий стон и, едва держась на ногах, дотрагивается до лица.

К горлу подступает тошнота, и я отвожу взгляд.

Джеймс забирает у меня дробовик и командует, непонятно к кому из нас обращаясь:

– Ступай внутрь. Нам надо поговорить.

Алан неуклюже шагает вперед, к хижине. Я держусь позади. Мне не нравится это место – с жуткой металлической дверью и сырыми стенами без окон, буквально источающими запах гнили.

– Идем, идем, – говорит Джеймс, кладя руку мне на плечо. – Мне надо решить, что делать.

– Что делать? Джеймс, мы не должны ничего делать. Давай просто позвоним в полицию. Пожалуйста. – В моем голосе звучит умоляющая нотка. Я не хочу участвовать в этом. Так нельзя. – Джоанну уже не вернешь.

– Только дошло? – Если это была шутка, то неудачная.

Алан уже на ступеньке, ведущей в хижину. Он пытается сказать что-то – в вертикальном положении дышать ему легче, и я разбираю слова «не ее». Джеймс, отпустив меня, подталкивает его внутрь.

Я смотрю на это с нарастающей паникой. По шее бегут мурашки. Я не хочу входить – там темно и запах ужасный.

– Нет, нет, я лучше посижу на ступеньке. Мне немного тревожно.

Джеймс ободряюще сжимает мое плечо.

– Нам нужно вместе разобраться. Мы здесь в одной лодке.

Он отступает, пропуская меня вперед, однако ноги меня не слушаются. Я знаю, чувствую, что внутри случится что-то очень плохое.

– Джеймс, не надо туда идти. Здесь куда больше места.

Он только стоит и качает головой. Глаза смотрят холодно и решительно. Так же он тренируется со своим благотворительным марафонам – ставит себе цель и потом не отступается от нее. С угрюмой настойчивостью, чего бы это ему ни стоило.

Я открываю рот, желая отговорить его от задуманного, однако Джеймс меня перебивает:

– Тетя Сара, пожалуйста, давай не будем еще больше все усложнять.

Я шагаю внутрь – и как в стену врезаюсь в пелену жуткого, тошнотворного запаха. Да, сейчас случится что-то очень плохое.

Металлическая дверь захлопывается. Господи, мне нужно выбраться наружу – запах, этот запах! – но Джеймс уже запирает засов изнутри. Вонь ползет в рот, в слезящиеся глаза; меня сотрясает сухой рвотный позыв. Я натягиваю ворот футболки на нос и смотрю на сына – почему его-то это не берет?! Пытаюсь пробиться мимо него к двери, однако он обеими руками хватает меня за плечи и подталкивает к сырой заплесневевшей раскладушке возле левой стены. Я оказываюсь на ней бок о бок с Аланом. Тот сидит ссутулившись, прижимая к лицу грязную тряпку, чтобы остановить кровь, и не смотрит на меня.

В помещении довольно просторно, свет дает пара голых лампочек, присоединенных к чему-то вроде автомобильного аккумулятора, только побольше. Хижина выстроена возле входа в пещеру, и задняя стена из неровных камней оканчивается низким и узким туннелем, похожим на старый ствол шахты; туннель уходит куда-то в глубину холма. На вбитом в стену колышке висят грязная куртка и брезентовая сумка с патронами. Возле двери у стены большая лопата, топор и дробовик. Вдоль правой стороны хижины положенная на козлы столешница, на которой чего только нет. Кое-что распознать нетрудно – чайник в коричневых потеках, дешевая походная плитка и газовые баллоны к ней, коробка с чайными пакетиками…

Однако из нормального это все. Еще по столу разбросаны части тел животных – птичье крыло, пара обезглавленных кроликов, чьи-то кишки, кишащие личинками. Хуже всего большая полосатая кошка с выколотыми глазами, прибитая к деревянным брускам в какой-то чудовищной пародии на распятие. Я зажимаю рот рукой, стараясь не закричать. Перевожу взгляд вниз, на прогнивший грязный пол и замечаю у изножья кровати стопку замусоленных порножурналов. Причем это не обычная печатная продукция «для взрослых», а сплошное садомазо, вероятно, нелегальное. Неужели Алан хотел меня сюда притащить? Отвратительно! На что он рассчитывал? Соблазнить меня на этой вонючей раскладушке? Заставить участвовать в инсценировке какой-нибудь мерзости из его поганых журналов? Я вдруг с содроганием вспоминаю его слова о том, что мне повезло выжить, и понимаю, как близко я была к смерти. Здесь он все заранее спланировал, а на замученных животных, видимо, тренировался колоть ножом и калечить с максимальным эффектом. Ворон и крыс для того же убивал? А когда развешивал их по забору, думал о Джоанне? Может, и не стоит уговаривать Джеймса не трогать этого извращенца… Словно читая мои мысли, Алан мрачно и устало косится на меня. Я отодвигаюсь подальше, накатывает дурнота.