Эми Маклеллан - Вспомни меня [litres]

Работая в собственное свободное время, Самира Нур загрузила все точки маршрута Джеймса в Сноудонии, соотнесла с данными по другим участникам соревнований и разыскала тех, кто, по их собственной статистике, должен был встретить его на разных этапах. И выяснила, что есть большой промежуток времени, когда его никто не видел, – именно в период убийства. Остальные относили это на счет феноменальной подготовки Джеймса и досконального знания местности, позволивших ему уйти на мили вперед, пока остальные разбивали лагерь на ночь. А потом одна девушка из Испании, улетевшая в Мадрид сразу после соревнований, сказала Нур, что по ошибке захватила вещи Джеймса именно на том этапе маршрута.

– Я взяла их на пункте девятнадцать. У нас были одинаковые сумки, и мы их, наверное, перепутали. Но он нисколько не рассердился. Я поверить не могла, что пока он был на соревнованиях, погибла его мама.

Вот так легко оказалось заставить другого человека нести твой телефон и отмечаться на маршруте, пока ты, отъехав за шестьдесят миль, совершаешь идеальное убийство.

Обнаружив трещину в алиби, Самира вскоре выяснила, что и образ безупречного сына был только видимостью. Рассказы учителей внушали беспокойство – одиночка, без товарищей, с тягой к насилию. Частые смены места работы, и отовсюду его увольняли из-за дурного поведения, а по меньшей мере в одном случае – из-за нападения на коллегу. Самира разыскала одного из бывших бойфрендов Джоанны, Пола из Бирмингема, который утверждал, что Джеймс изуродовал его машину; не на шутку обеспокоенный, Пол бросил Джоанну под предлогом возвращения к бывшей жене. Одна из соседок обвинила Джеймса в убийстве своей кошки. Наконец в полицию пришел Саймон Кармайкл и заявил, что тот дважды покушался на него самого. Он же поднял тревогу, увидев нас с Джеймсом вместе в такси и поняв, что мне может грозить опасность.

За эти месяцы я пару раз встречалась с Саймоном. Он возобновил контакты с Джоанной, когда узнал, что Джеймс покинул наш дом. Они вместе работали над досье на Алекса Фуллера, и все улики хранились в ноутбуке Саймона. Он сразу же пришел с ними в полицию, уверенный, что убийца – Алекс. А когда выяснилось, что тот как раз был за границей, с ужасом понял – это Джеймс. Саймон давно знал, что мальчишка опасен. В тот первый приезд он, в отместку за унижение на площадке для крикета, поцарапал «бентли», потом вдруг погибли все рыбки в пруду, потом собака… У них с Джоанной возникали постоянные споры из-за «особенностей характера» Джеймса, но она тогда не смогла признать, насколько все серьезно, несмотря на собственные страхи и подозрения. Однако положение все ухудшалось, и в конце концов Саймон стал опасаться за свою жизнь. Он обнаружил, что кто-то испортил ему тормоза, а однажды, вернувшись домой, застал пожар на кухне. В итоге он просто уехал, надеясь, что без него Джеймс успокоится.

– Я так любил Джоанну… Оставил ей записку, где все объяснял. Видимо, парень ее перехватил. Он был очень умен и мог бы многого достичь, если бы…

Со своими подозрениями Саймон отправился в полицию. К его облегчению, Нур копала в том же направлении. Тревожась обо мне, он начал приглядывать за нашим домом.

– Один раз мы столкнулись, но вы меня не узнали. А потом, увидев вас вместе в такси, я сразу все понял.

Саймон тут же позвонил Нур, и полиция принялась нас разыскивать, отслеживая местоположение мобильного телефона.

Я, конечно, охаю и ахаю в нужных местах рассказа, однако меня не оставляет чувство горечи. Если бы Саймон более активно озвучивал свою озабоченность по поводу Джеймса или не удрал бы тогда, то, возможно, Джоанна осталась бы жива. Доктор Лукас – настоящая – говорит, что я должна простить Саймона. Ко всему прочему он принес сестре много радости и счастья в последние месяцы, когда их роман возобновился. Они держали свою связь в секрете из соображений безопасности.

– Не цепляйтесь за все эти «если бы», – посоветовала мне психиатр, навещая в больнице.

Я рада была вновь увидеть доктора Лукас после стольких лет. Она принесла мне букетик душистого горошка, туалетные принадлежности и бутылочку черносливового сока (как она сказала, больничная еда не лучшим образом действует на работу кишечника, и я разрыдалась – эта практичная заботливость так напомнила мне сестру!). Когда я успокоилась, доктор Лукас обработала и накрасила мне ногти – трогательный, интимный жест, который позволил мне прийти в себя. Мы еще долго разговаривали о Джоанне.

– Вы не помните, насколько тяжело с вами приходилось поначалу, – мягко заметила доктор Лукас. – Вы были постоянно взвинчены. Какое-то время у вас наблюдалась антероградная амнезия, то есть неспособность создавать новые воспоминания, а затем полностью блокировалась травмирующая память о нескольких годах перед аварией. Каждый день вы просыпались без малейшего представления о существовании Джеймса. Каждый день вы отрицали, что у вас вообще когда-либо был сын. Вы понятия не имели, о чем идет речь, и, разумеется, злились. Вы так долго были в больнице, что и он забыл вас. Чужая женщина, которую надо звать мамой, при этом она говорит, что не знает его. Несложно понять: однажды Джоанна решила положить конец мучениям и сказала Джеймсу, что она его мама. В конце концов, все вокруг, видя их вместе, именно так и считали. Со временем оба к этому привыкли. У вас же, хотя и восстановилась кратковременная память, прочие воспоминания остались похоронены глубоко внутри, и Джоанна изо всех сил старалась не пробудить их, не дать вам причину усомниться. Возможно, это было неправильно, но она действовала не назло вам, а лишь пыталась как можно лучше выйти из сложившегося кошмарного положения.

Теперь мне понятно, почему Джоанна так поступила и почему нам пришлось оттуда уехать. Когда идешь на большой обман, надо постоянно повышать ставки и подстраивать мир вокруг под свою ложь. Поэтому новый город, новая работа, новые лица. И никакой доктора Лукас. Вот что мне сложнее всего принять – предательство с нанятой вместо нее Занте Хёрд кажется слишком жестоким, слишком просчитанным.

– Могу только предположить, что это был шаг отчаяния, – говорит доктор Лукас. – По-другому справиться с вами не получалось. А для вас разговор с хорошо знакомым человеком стал утешением.

Я все еще внутренне сжимаюсь от мысли о том, что повелась на наглый обман. Доктор Лукас считает, что я слишком строга к себе.

– Восстановление после травмы мозга – вещь очень непростая, Сара. После переезда вы остались предоставлены самой себе. Вам нужна была не кристаллотерапия, а помощь профессионального психиатра. Но ведь теперь вы возобновите сеансы, правда? Обещайте, что найдете хорошего врача. Я думаю, когнитивно-поведенческая терапия очень полезна для вашей тревожности. У вас появился шанс начать новую жизнь – не упустите его, Сара.