Алекс Д - Выжившая

– Смеешься? – идиотский вопрос, но, если буду молчать – свихнусь.

– Нет. Я хочу услышать твою версию.

– Ты сам оставил мне ключ и вагон подсказок.

– Неправильно, – бесстрастно возражает Кейн. – Ты нашла ключ и увидела подсказки. Это разные вещи, Шерри.

Я затрудняюсь с ответом. Точнее, не нахожу достойного. Меня сбивают с толку холодное спокойствие и плавные интонации, с которыми он произносит каждое слово. Странное, тревожное ощущение. Я точно знаю, чей это голос, но не уверена, кому он принадлежит. Подобный раздрай происходит со мной впервые.

– Оглянись. Смелее , – приглушенно, почти шепотом. Вот черт… Сукин сын. Представление выше всяких похвал. Спецэффекты на уровне. Я впечатлена, нет, вру. Я в шоке или в заднице. Да, так точнее. Я в полной заднице. И освещение соответствующее.

– Не бойся. – Кейн с упоением или скорее по*уизмом продолжает цитировать сам себя.

Ну хорошо, сам напросился. Покрывшись с ног до головы гусиной кожей и нервно сглотнув ком в горле, резко поворачиваю голову на звук его голоса. Мышцы шеи протестующе ноют от напряжения, а я цепенею от леденящего ужаса, наблюдая, как от стены отделяется высокая тень и делает несколько бесшумных ленивых шагов в мою сторону.

Я бы матюгнулась, но от страха душа падает в пятки, язык прилипает к небу, а ноги к полу. Выпучив глаза, обреченно смотрю на прорезающиеся сквозь тьму очертания мужской фигуры. Это Оливер. Он. Нет никаких сомнений! Его тело я успела неплохо изучить за прошедшую ночь, да и утром налюбовалась, пока он собирал свои шмотки по спальне. Задница – зачет, плечи – супер, пресс на троечку, размер рабочего инструмента на твердую пятерку, исполнение – четверка, но это больше из вредности. А вообще у него глаза красивые. Синие, как океан. Не то что у меня. Кофе с молоком. Вот что бы вы выбрали: выпить кружку кофе с молоком или поплавать в океане? То-то же.

Черт, о чем я думаю, вообще?

– Я рад тебя видеть, Шерри, – вибрации чуть ниже, брутальнее. Я пораженно пялюсь на него, потеряв дар речи. И есть отчего. Тягучая плавность голоса, удивительно гармонирующая с пластикой движений, завораживает. Завораживает и одновременно пугает до дрожи. В мозгу красным маячком горит табличка SOS, но я храбро закрашиваю ее черным и принимаю вызов. Он ничего мне не сделает, как мантру повторяю про себя, и самовнушение удивительным образом срабатывает.

– Не хочешь посмотреть на меня при свете? Может увидишь что-то новое? – не уверена, что мне нужен свет. Особенно теперь, когда хаос в мыслях и первый испуг отошли на задний план.

– Я хорошо тебя вижу, и ты меня тоже, – он не спрашивает, а констатирует и утверждает, словно знает наверняка. Читает меня, как открытую книгу. Это сравнение почему-то странным образом тревожит. Может, потому что Оливер не ошибается. Я различаю даже буквы модного бренда вдоль выреза на его графитово-серой футболке, цвет нашивки на кармане темно-синих джинсов и форму пряжки на ремне. Возвращаясь к глазам, замечаю, что цвет радужки кажется глубже и насыщеннее в темноте. Неестественно широкие зрачки наводят на настораживающую мысль о возможном допинге, что объяснило бы неестественные интонации и общую безэмоциональность. Или… Или все-таки имеет место третий вариант, который не бункер и не склеп.

– Здесь ты в безопасности, Шерри, – звучит, конечно, красиво и голос до мурашек, но вот доверия не вызывает.

– Ага, все маньяки так говорят, – я нервно ухмыляюсь. – Прежде чем достать нож или веревку.

– Чтобы убить достаточно рук, – равнодушно отзывается Кейн, словно речь о рецепте омлета на завтрак, а не человеческой жизни.

– Успокоил, – прячу в карманы вспотевшие ладони. «Если бы ты знала, что я могу с тобой сделать одной только вешалкой». Словно в насмешку в памяти всплывают слова психопата из известного триллера (речь о фильме «Американский психопат»). – Пробовал когда-то? Или мысли вслух?

– Ты всегда была жутко болтливой, Шерри.

«Ты не любишь разговаривать?»

«Нет».

Черт, снова. Откуда это? Словно еще один кадр, но из другого, давно забытого фильма. Я и раньше слышала голоса в голове. Начиная с раннего детства спорить с собой мысленно, а иногда и вслух было моей любимой забавой. В этом нет ничего странного. Внутренние диалоги естественны, но сейчас один из голосов звучит чужеродно, приобретая интонации стоящего напротив мужчины. В затылке разрастается зудящая боль, и я отворачиваюсь от ее предполагаемого источника.

Ноги сами несут меня к столу, установленному вплотную к центральной стене. По пути огибаю стопку книг, почему-то выставленных в центре комнаты, потом еще одну. Озадаченно пробегаюсь взглядом по многочисленным полкам на стенах и стеллажам. Они полностью забиты толстыми томами. Все-таки Оливер не лгал относительно хранения книг на чердаке, и условия более, чем подходящие. Несмотря на отсутствие окон, система вентилирования и кондиционирования воздуха идеально сбалансирована.

«Ты читаешь в темноте?»

«Иногда я включаю свет».

Хватит! Я резко, с грохотом дергаю стул на себя.

– Значит, здесь ты творишь?

Я оглушен запахами, звуками, вибрациями чужих шагов. В височные доли впивается раскаленная игла, проходя насквозь, и начинает вращение, разгоняясь до скорости света. Отпечатки рук, ног, пальцев повсюду: на полу, стенах, мебели, частицы кожи кружат в воздухе, превращаясь в пыль… Ее много, ее всегда слишком много.

Шерри передвигается быстро, уверенно, с бесстрашной легкостью, присутствовавшей в ней всегда. Темнота для нее не преграда, не препятствие. Темнота – ее броня, источник силы и зона безопасности. Темнота позволяет видеть то, что недоступно другим.

– Значит, здесь ты творишь? – вопрос сопровождается скрежетом колесиков по полу. Гостья резко отодвигает кресло от стола и, не спросив разрешения, опускается на сиденье, шелестит страницами.

– Вот и новая порция головоломки, – заключает Шерри, иронично фыркнув. Она нечаянно задевает карандаш, и тот, перекатываясь по столешнице, грохочет к краю и… падает в ее ладонь.

– Ух ты, – похоже, она сама в шоке от собственной реакции. Это только начало. Ты в кроличьей норе, Шерри, и впереди тебя ждет много необычного и странного.

– Прости, он сломался, – отломав грифель, метким движением бросает его в урну, не задумываясь, откуда она может знать ее расположение. Шерри не жаль в действительности. Девушка испытывает острую потребность продемонстрировать свой гнев и несогласие, внутренний протест, сопротивление, отчаянную смелость на грани истерии. Ее работающий на полную катушку разум говорит, что она сглупила, выбрав неправильную таблетку и ступив на порог Kanehousgarden, но Шерри будет до последнего спорить, искать оправдания, никогда не признает своих ошибок, потому что уверена в их отсутствии. Шерри не безумнее придурковатого шляпочника, а я для нее не менее реален, чем зависшая в воздухе улыбка кота для Алисы.