Алекс Д - Выжившая

– Зачем тебе это нужно? – нервно спрашивает Шерри, когда я в очередной раз прихожу к выводу, что данное ей имя идеально отражает все, что она пытается скрыть. Я отпускаю шелковистые волосы, и они рассыпаются по плечам в искрящемся беспорядке. Девушка облегченно вздыхает, распрямляя плечи, готовясь морально к следующему раунду придуманной игры. Придуманной не мной.

– Это нужно тебе. Читай, Шерри, – мои ладони опускаются на столешницу, заключая девушку в капкан рук, хладнокровно и бескомпромиссно уничтожая личные границы. Я не жесток. То же самое она сделала с моими. Шерри сжимается, издав отчаянно-злой гортанный звук. Я чувствую, что она больше не будет спорить.

Сопротивление – самый быстрый способ распрощаться с жизнью, если находишься наедине с монстром. Однажды Шерри выжила, ее подсознание должно помнить правильную стратегию поведения. Устремив взгляд на лежащую перед ней страницу, ищет слова, на которых остановилась.

– Я могу это сделать в любой момент, – наклонившись, подсказываю я, задевая носом пряди белокурых волос на виске. Пульс бьется слишком интенсивно, усиливая искусственный аромат цитрусов. Как справляется ее сердце с подобными нагрузками?

– Я могу это сделать в любой момент, – подавленно и тихо повторяет Шерри. Покорность с привкусом злого бессилия. Горький шоколад и корица. Ее аромат меняется в зависимости от настроения. Одно остается неизменным: она – десерт. Я ненавидел сладкое, пока не появилась Шерри. Она заставила меня понять, что мимолетный эффект счастья может превратиться в одну из самых чудовищных зависимостей. Мои большие пальцы задевают ее мизинцы. Случайное прикосновение, побелевшие костяшки, дрожащий голос.

– Почему героиню зовут как меня? – я оставляю вопрос не отвеченным, накрывая полностью ледяные мизинцы.

– Дальше, Шерри, – требую уравновешенным сдержанным тоном, но она продолжает вздрагивать и заикаться, снова глотая буквы и окончания. Волнение нарастает и достигает финального аккорда на фразе: «Почитай мне, Дилан». После нее Шерил замолкает, не замечая, что мои ладони практически полностью накрыли ее тонкие пальцы. Тишина не звенит. В нашем случае она издает симфонию, сочетая в себе бьющийся пульс, гулкий стук сердца, взволнованное дыхание. Я не слышу себя, только Шерри.

– Твоего героя зовут Дилан? – решается она задать вопрос, застрявший в обескураженном сознании, как зудящая заноза.

– Нет, Шерри. Дилан зовут меня.

Позволяю себе закрыть глаза буквально на пару секунд. Мне необходима передышка, чтобы собраться и заставить функционировать мозг в исправном режиме, но он отказывается подчиняться, не распознавая последнюю фразу: Дилан зовут меня …

Вряд ли Оливер имел в виду второе имя. Слова подразумевают конкретный смысл. Без всякого подтекста. И на мгновение… я верю. Да, верю. Все кажется логичным, объяснимым. Лишенное эмоций лицо, холодные бездушные интонации, плавность и сдержанность движений, уверенность в каждом жесте, стеклянный хладнокровный взгляд, совершенно другой стиль в одежде, подавляющая энергетика, стальные решетки, навесные замки, железные двери, пленница Шерри на страницах рукописи, умоляющая о помощи своего демонического тюремщика, или кем он там ей является.

«Может быть, вы найдете друга там, где меньше всего ожидаете встретить его» .

Повторяющиеся неоднократно строки выписаны из романа Дефо не просто так. С их помощью он пытается донести нечто важное, но что?

« Ты поможешь мне вернуться домой, Дилан?»

Меня охватывает суеверный подсознательный ужас, проникает под кожу, растекается по венам, ядовитым жалом впивается в сердце. Я сопротивляюсь из последних сил, но на физическом уровне у меня нет шансов. Мужчины заведомо сильнее женщин. Оливер упирается подбородком в мою макушку, зажимает плечи стальными мышцами рук, удерживает мои пальцы распластанными на поверхности стола под горячими ладонями.

Ты вернешься, когда я позову. Да или нет?

Да или нет?

Боль пульсирует в висках с бешеной силой, я дергаюсь, как одержимая, но каждое мое движение блокируется без особых усилий. Капкан сильных рук неумолимо сжимается. Разряды тока прожигают кожу насквозь, удушающая боль лишает воли, а мучительное удовлетворение от собственного бессилия вызывает дикий ужас.

– Пожалуйста, – из горла вырывается хрип, и я вряд ли осознаю, о чем умоляю.

– Ты вернешься, когда я позову. Ты обещала. Время пришло.

Боже, он говорит это вслух. Тягучим низким голосом, от которого мурашки бегут по коже, подгибаются пальцы на ногах, леденеют ладони, останавливается сердце и наливается тяжелым напряжением низ живота. Мне кажется, я обезумела, сплю наяву или умерла и брежу. Максимально отклонившись вперед, опускаю голову, чтобы вцепиться зубами в удерживающие каменные мышцы и… меня отпускает.

Волна всеобъемлющего облегчения разливается по телу.

Я не сошла с ума. Не свихнулась.

На крупной мужской кисти намотан белый платок. Вчера в библиотеке я всадила карандаш в ладонь именно этому мужчине. И его имя Оливер Кейн.

Оливер Кейн.

Сукин сын. Гениальная актерская игра или безумие. Я еще не определилась, но чуть было не повелась.

– Когда боль невыносима, у нас есть только два способа справиться с ней , – от его шепота прямо в ухо моя кожа разогревается до температуры извергающейся магмы. – Бороться и выжить или сдаться и умереть. Помнишь, какой выбрала ты, Шерри?

Он внезапно отступает назад, освобождая мое сознание и тело от своего разрушающего воздействия. Жар сменяется ледяным ознобом, в голове вновь хаос разрозненных мыслей, но инстинкты срабатывают быстрее затуманенного мозга. Схватив один из заточенных карандашей, я зажимаю его в кулаке и, вскочив на ноги, быстро оборачиваюсь.

– Ты чокнутый, Кейн, абсолютно больной, – угрожающе замахиваюсь, давая понять, что настроена более чем серьезно. Не так давно я раздумывала, что ключ отлично бы смотрелся в синем красивом глазу Оливера. Правом или левом. Не имеет значения. А теперь я считаю, что будет справедливо заменить ключ любимым инструментом Кейна. Жирная кровавая клякса. Идеальный финал для его рукописи. Мировая известность и успех гарантированы.

Прислонившись спиной к стене, Оливер рассматривает меня с холодным любопытством. Ни один мускул не дергается на его лице. Невозмутимый, словно глыба арктического льда. Грудная клетка равномерно поднимается, линия губ расслаблена, пронизывающий взгляд темнеет из-под длинных ресниц, руки в карманах джинсов.

– Бороться и выжить, – вздернув подбородок, твердо озвучиваю я. – Это мой выбор. Тогда и сейчас.