Алекс Д - Выжившая

– Говори, – холодно бросает Гвен, проходит к кровати. С усталым вздохом опустившись на покрывало, сбрасывает неудобные красивые туфли. Я присаживаюсь на стул с резными ножками возле туалетного столика, заставленным многочисленной косметикой.

– Давно ты знаешь? – без долгих вступлений напрямик спрашиваю я. Гвен поднимает на меня изучающий, внимательный взгляд. Какое-то время молчит, прочитывая что-то в своей голове. Но сомнения нет, она поняла, о чем именно я спрашиваю.

– Давно, – растирая лодыжки, негромко отзывается мисс Кейн. – Озвученные Оливером сроки совпадают с действительностью, – снова замолкает, рассматривая меня с каким-то новым неуловимым выражением. – Как ты поняла?

– Более бредовой версии я в жизни не слышала, – фальшиво улыбаясь, отвечаю на вопрос. – Он болен, Гвен, ему нужна помощь.

– Оливер помогает себе сам, – поджав губы, оспаривает Гвендолен. – И пока этот способ действует, я не собираюсь ему мешать.

– Ты не боишься?

– А должна? – надменно ухмыляется Гвен. – Он мой брат. Мне нечего бояться. В отличие от тебя.

– Что ты хочешь сказать? – настороженно уточняю я.

– У Оливера была девушка несколько лет назад. Не очередная однодневка, он по-настоящему влюбился, собирался жениться, купил квартиру, думал, что сможет там быть счастливым. Дилана подобный расклад не устроил.

– Дилана не существует, – напоминаю я, прилагая немало усилий, чтобы не реагировать на заносчивую манеру общения мисс Кейн. С самой первой минуты знакомства я почувствовала, что Гвен меня не выносит. Сейчас ее антипатия переросла в ненависть, истоки которой мне, увы, неизвестны.

– Для тебя, – усмехнувшись, кивает Гвен. – А для Оливера Дилан более чем реален.

– Что произошло? С девушкой? – я возвращаюсь к волнующему меня вопросу.

– Она исчезла из его жизни. Испарилась, – разводит руками Гвен без тени тревоги или сожаления.

– Так не бывает, – возражаю я. – Люди не исчезают без следа.

– Поговори об этом с Диланом. Можешь заодно спросить, как умерла наша мать… Боже, да не надо делать такое удивленное лицо, Шерри, – Гвен смеется, заметив мое изумление. – Я же не идиотка. Ты нашла Дилана. Я права?

– Оливер оставил мне ключ, – растерянно бормочу я.

– Думаешь? – скептически уточняет Гвен. – Ключ всегда один и хранится в месте, о котором знаем только я и Оли. Прямо сейчас он находится там. Но иногда… появляется второй, и кто-то обязательно умирает. Или исчезает, – она небрежно пожимает плечами.

– Ты пытаешься напугать меня?

– Нет, хочу, чтобы ты уехала.

– Я могу обратиться в полицию.

– И кто тебе поверит? Напугала, – закатывает глаза мисс Кейн. – Не забывай о подписанном соглашении. Сумма штрафа за распространение конфиденциальной информации в несколько раз превышает стоимость вашего сарая в Балтиморе.

– Скажи, почему ты такая сука, Гвен? – без обиняков спрашиваю я.

– Потому что люблю своего брата и буду защищать его, – с вызывающей искренностью отвечает она. – Ты жертва, Шерил, а ему нужна та, которая заставит Дилана заткнуться и свалить из нашей жизни.

Гвен – высокомерная избалованная братом стерва, но несмотря на то, что ее слова меня сильно задели, я не чувствую обиды, только жалость и сочувствие.

– Гвен, этого не случится, – с горькой улыбкой утверждаю я. – Дилан намного сильнее и опаснее, чем ты думаешь. Скорее он способен заставить свалить Оливера.

– Нет, – неуверенно тряхнула головой Гвендолен. – Этого не произойдет.

– Дилан сделает это, как только убедит Оливера в том, что его мир нереален. Моя мама… она сделала то же самое, чтобы облегчить боль от потери старшей дочери. Она поверила, что все, что ее окружает, ненастоящее, и осталась с ней, с Руби. Мама не видит меня, не помнит моего имени. Я для нее не существую, Гвен. И если ты действительно любишь Оливера, то сделаешь все, чтобы помочь. Ему необходима помощь профессионалов и правильно подобранное лечение.

– Пока ты не появилась, мой брат не нуждался в помощи, – упрямо говорит Гвен. – Он справлялся. Сам.

Я не вижу смысла продолжать дискуссию или бессмысленный спор. Не знаю, как назвать состоявшийся разговор между мной и Гвендолен Кейн. Она не видит очевидных вещей и даже не задумывается об их истоках. Я могла бы… попробовать, попытаться объяснить, но она не готова, не станет слушать. Гвен ошибается, полагая, что находится в безопасности, хотя я не верю в историю с исчезнувшей девушкой. Гвендолен погрязла в фантазиях брата, но она преследует вполне определенную цель, рассказывая мне их общие байки. По большому счету напыщенная стерва права. Мне надо уезжать. Надо… Но я не могу. Я должна разобраться, понять.

– Доброй ночи, Гвен, – прощаюсь я и торопливо выхожу из комнаты. Закрываю за собой дверь и застываю от неожиданности, заметив небрежно привалившегося к противоположной стене Оливера Кейна, сверлящего меня пристальным, изучающим взглядом. Он избавился от пиджака и сейчас стоит передо мной, скрестив руки на груди, слегка лохматый, в рубашке цвета индиго, повторяющей рельеф крепких мышц, и черных брюках, идеально сидящих на длинных мускулистых ногах и… улыбается так, что захватывает дух. Странно, но теперь, когда я знаю о его безумии, он кажется мне еще привлекательнее… Словно его красота является своего рода компенсацией за душевный недуг. Меня не пугает и не отталкивает то, что Оливер – родной сын монстра, исковеркавшего множество жизней. Напротив, я чувствую некую близость, схожесть в нашей общей агонии.

Мне хорошо знакомо чувство вины и беспомощности, когда хочешь, но не можешь ничего изменить. Я бы поменялась местами с Руби, умерла за нее, если бы это сделало маму здоровой, я бы убедила Руби остаться дома, если бы могла отмотать время назад… Я бы проткнула шины, если бы она не согласилась. Я бы много чего могла сделать, но у меня нет второго шанса.

Я знаю, теперь знаю, как появилась темная комната на чердаке и мрачно-загадочный узник. Это наказание. Оливер сам себя приговорил, сам создал тюрьму, сам назначил надзирателя, постепенно наделяя его демоническими чертами.

Я бы помог маленькой девочке выжить, если бы оказался рядом.

Я бы остановил монстра, сжег его логово и вынес ее на руках.

Разумеется, его никогда не было и не могло быть в доме Хадсона. Оливер все это придумал, чтобы справиться с разрушительным чувством вины. Зверства отца давят на его плечи, заставляя испытывать стыд, страх, ярость, гнев… Ответственность. Ему нужна не я, а прощение… освобождение.

Ты вернулась, чтобы выпустить меня, Шерри .

– О чем разговаривали? – с наигранной небрежностью спрашивает Оливер, вырывая меня из почти сформировавшейся мысленной схемы. Белых пятен еще слишком много, чтобы составить целостную картину, я и не уверена, что хочу заполнять их, не вижу в этом смысла. Я не психолог, не спаситель, а как правильно выразилась Гвен Кейн, жертва. Выжившая жертва.