Рэйчел Кейн - Горький водопад [litres]

Голова у меня болит, я чувствую себя неуклюжим, но почти сразу преодолеваю это, потому что надо сражаться. Я, наверное, должен испытывать страх и желание убежать – но чувствую, как по моему телу, словно прохладная волна, распространяется странное спокойствие. Бежать некуда. Я не боюсь. Я не сошел с ума. Я просто беру шокер и стреляю из него в первого же мужчину, которого вижу. Я не забываю нажать на кнопку и смотрю, как этот человек кричит и падает, дергаясь. Не знаю, можно ли воспользоваться этим шокером еще раз, но мне все равно. Я замахиваюсь болторезом на следующего мужчину, который лезет в фургон, и бью его в живот. Он опрокидывается на спину. У следующего есть пистолет, и он врывается в салон и целится в кого-то, кто дерется рядом со мной. В одну из старших женщин. Я хватаю его за запястье и выкручиваю, и выстрел уходит в потолок. Я не могу использовать болторез, – здесь слишком тесно, чтобы размахнуться, – поэтому бью его кулаком. Боль простреливает до самого плеча, словно я переломал себе все кости, но я не обращаю на это внимания, просто не могу. Я должен остановить его, все равно как.

Однако он крупнее и сильнее меня, и когда ударяет меня в ответ, я падаю. Это не так уж больно, просто на секунду все становится белым, а когда я смаргиваю эту белую пелену, вижу, что он стоит надо мной, направив на меня пистолет, и понимаю, что сейчас умру. Теперь мне страшно, все мое тело холодеет, но я скалю зубы и кричу, и жалею, что не пошел за Сэмом. Я жалею, что его здесь нет, я хочу увидеть маму, но уже слишком поздно…

И тут появляется сестра Гармония. Она вся в крови, ранена и хромает, но этот человек не замечает ее. Она с криком вонзает нож ему в шею, под самый затылок, потом проворачивает, и я вижу, как в глазах мужчины гаснет свет. Он падает вперед, на меня, и я отталкиваю его – так, словно его тело охвачено огнем. Дрожу и хватаю ртом воздух, и снова чувствую себя неуклюжим, и в груди у меня что-то сжимается, но я уже смотрю мимо мертвеца на дверь фургона, откуда к нам лезет следующий.

Гармония выдергивает нож и командует:

– Возьми пистолет, мальчик! – и я думаю о той цитате, начертанной на стене ее темницы. О цитате, которую она видела много лет подряд.

«Жена да учится в безмолвии, со всякою покорностью».

Она научилась лучше, чем мог ожидать патер Том.

В салон залезает еще один мужчина. Он молодой и тощий, лет двадцати или около того. Я хватаю пистолет, он слишком большой и тяжелый для меня, но я наставляю его на этого человека, и тот застывает. Сестра Гармония качает головой, отводит мою руку, потом забирает у меня пистолет и протягивает его этому парню.

– Нет, он с нами, – говорит она. – Реми, карауль дверь!

«Реми!»

– Моя мама искала тебя, – говорю я ему. Парень смотрит на меня. Он испуган сильнее, чем я, но пистолет не дрожит в его руке. – Ты – Реми Лэндри.

– Когда-то был, – отвечает он. – И если мы это переживем, может быть, еще буду. Гармония, нам нужно уходить!

– Без сестер я не уйду! – Она выскакивает из автофургона с окровавленным ножом в руке. Реми следует за ней, Ви тоже.

Я иду за ними. Но прежде поднимаю с пола болторез. Он массивный и тяжелый, но я говорю себе, что могу найти Сэма, вполне могу, и тогда Сэм поможет нам выбраться отсюда. Мы все можем выбраться, все до единого.

Но когда мы выходим из «автодома», все оказывается хуже, чем я думал.

Сестра Роза, две другие женщины и несколько детишек прижаты к ограде. У трех женщин в руках ножи, но все они ранены. Левая рука Розы бессильно свисает, с нее капает кровь. Лицо у Розы бледное как мел, но она продолжает стоять на ногах. Дети сгрудились за их спинами, а прямо на них смотрят двое мужчин с пистолетами-пулеметами.

– Отдайте нам детей, – говорит один из них. – Мы не причиним им вреда.

– Лжец! – кричит Роза и кидается на него. Я понимаю, что он сейчас ее убьет, и никак не могу остановить это. У меня есть только выкидной нож и болторез, а этого недостаточно. Я не настолько быстр и стою слишком далеко.

Но Гармония оказывается достаточно быстрой. Она убивает его так же, как того, в фургоне, – быстро и сразу насмерть, – и кидается на второго, который уже наводит на нее ствол. Роза прыгает на него и сбивает с ног. Она хватает его пистолет и направляет на него, тяжело дыша, с дикими глазами. Он смеется, и она стреляет в него, промахивается, стреляет снова, и он перестает смеяться. Я знаю, что сейчас должен был бы свернуться в клубок и лежать, как это было в школе. Выстрелы. Крики. Запах крови, висящий в воздухе.

Но тогда это было поддельным. А сейчас – настоящее. И мне страшно, но я сосредоточен на двух вещах: остаться в живых и найти папу. «Я смогу выручить его. Я это сделаю».

Но мы зажаты между оградой и фургоном. Вокруг нас по меньшей мере двадцать мужчин с огнестрельным оружием, но большинство не обращают на нас внимания – они стреляют через дыры в ограждении в фэбээровцев, атакующих ворота. А те теперь стреляют в ответ. Я вижу, как через стену перелетает что-то похожее на гранаты и падает на землю с нашей стороны, и на секунду мне кажется, что сейчас нас всех сметет взрывом, как в кино, но гранаты толчками испускают белый дым, и я не могу дышать. Мне жжет глаза, я давлюсь, кашляю и задыхаюсь, и такое впечатление, что в горло мне сунули горящую бумагу. Я вижу Ви, которая тоже кашляет, согнувшись пополам; хватаю ее за руку и тащу прочь.

– К боковым воротам! – хрипит она. Из ее глаз, сделавшихся совсем красными, текут слезы. У меня, наверное, тоже, потому что смотреть больно, перед глазами все расплывается, и я сбит с толку и не понимаю, куда идти. Выстрелы не смолкают.

– Туда! – Ви подталкивает меня, и мы смещаемся вдоль ограды. Я сую нож в карман и вслепую хватаю какого-то малыша, заходящегося кашлем. Ви подхватывает другого. Гармония опирается на плечо Реми. Роза шатается и едва не падает.

Мы не сможем унести всех. Но мы должны открыть ворота.

Доходим до боковых ворот и видим возле них мужчину, бессильно опирающегося на изгородь. Когда Гармония толкает его, он падает. Мертв.

Ворота закрыты на два металлических сдвижных засова; оба закреплены висячими замками с цифровым кодом, как тот, который был на моем школьном шкафчике.

Как тот, который я собирался срезать с будки, где держат моего папу.

Это какая-то бессмыслица, но у меня возникает чувство, словно я должен сделать выбор. Как будто если я срежу эти замки, то не смогу срезать тот, на будке. Как будто я должен выбирать между папой и этими людьми, беспомощно стоящими перед воротами.

И я знаю, какой выбор он одобрил бы.

Нажимая на рукояти болтореза изо всех сил, срезаю сначала один замок, потом другой, Реми выдергивает засовы из проушин и делает шаг к открытым воротам.