Луиза Кэндлиш - Наш дом [litres]

Фия обводит взглядом стол, и ее вдруг охватывает неудержимое истерическое желание расхохотаться. Это немыслимо, абсурдно! Факт в том, что у них нет никаких фактов. Брама нет, агенты недоступны. Выглядит так, будто они все выдумали. Неудивительно, что полицейские спешат поскорее убраться, посоветовав звонить в понедельник, «когда у нас будет больше информации».

Люси с Мерль провожают их, играя неловкую роль хозяек. Как только закрывается входная дверь, звонит телефон Дэвида.

– Рав, наконец-то! – восклицает он и выходит из кухни.

– Наш риелтор, – комментирует Люси.

– И все-таки я не понимаю, как агенту удалось провести сделку, – говорит Мерль. – Я ни разу не видела, чтобы этот дом появился на сайтах агентств, а я их регулярно просматриваю.

– Сделка проходила частным образом, – поясняет Люси. – Изначально мы обратились к другому агенту, и вдруг нам звонит Рав с сообщением, что на Тринити-авеню появился новый вариант.

А ведь я могла все это остановить, думает Фия. Она идет в ванную, проводит пальцами по гладкому изгибу раковины, блестящим кранам. Туалетная бумага в щеночках – выбор Гарри, а вот мыло и полотенце уже Воэнов. Потом она задерживается в холле, уставленном коробками, дотрагивается до оштукатуренных стен, отполированных перил. Свет выключен везде, кроме кухни; если сейчас пройти мимо дома, то и не узнаешь, что он сменил владельцев, что одну семью заменили другой. В голову вдруг приходит странная мысль: остались ли в ней прежние чувства к дому? Или она уже воспринимает его как спорную территорию? Может, подсознательно Фия всегда понимала, что рано или поздно «птичье гнездо» рухнет и кто-нибудь – если не все они – пострадают под обломками? Что, если падение произошло раньше, чем она того ожидала?

В кухне, месте военных действий, временное затишье – Мерль с Люси ждут новостей от Дэвида, набираясь энергии. Люси достала печенье и нервно его грызет. Косится на одежду Мерль, хочет прокомментировать, однако передумывает. Фия тоже берет печенье, жует, не чувствуя вкуса.

Периодически звонит телефон Мерль (Элисон забрала Робби с Дейзи из школы и отвезла к себе; Эдриан уехал кататься на лыжах со старыми университетскими друзьями). Телефон Фии молчит наглухо. Единственные входящие – эсэмэски от матери (спрашивала про мальчиков) и от Клары с работы (презентацию все-таки нашли, не стоит беспокоиться, «извини, что прервала твой романтический уик-энд!»). Какая еще презентация… Мозг Фии начисто стер всякие воспоминания о работе; с таким же успехом Клара могла написать по-китайски.

Возвращается Дэвид. Впервые за весь день он выглядит по-настоящему взволнованным.

– Ситуация выходит из-под контроля.

– А до этого все было хорошо? – язвительно замечает Мерль, готовая к сражению.

– Что случилось? – спрашивает Люси.

– Рав говорит, звонила миссис Лоусон. Она в панике: деньги до сих пор не пришли, хотя оба агента подтвердили завершение сделки, поэтому он и передал нам ключи утром.

У Фии перехватывает дыхание.

– Она разговаривала с Грэмом Дженсоном – по крайней мере, теперь мы знаем, что он на связи… Дженсон уверяет, что все прошло как надо, и пусть еще раз проверит свой счет. Судя по всему, она не может связаться с мужем…

– Брам ей не муж, – поправляет его Мерль, – давайте уже договоримся! Кто бы ни была та женщина, она не имеет никаких прав на дом.

– Ничего не понимаю, – говорит Люси. – Что это значит в плане денег?

Дэвид вскидывает руки.

– Это значит, либо произошел какой-то технический сбой, и все исправится в любой момент…

– Либо? – торопит его Мерль.

– Либо – что больше похоже на правду, раз подтверждение о переводе было получено несколько часов назад – деньги перевели на другой счет, а это означает дополнительные осложнения.

Фия начинает задыхаться.

– Что с тобой? – волнуется Мерль.

Миссис Лоусон позвонила агенту… Не может связаться со своим мужем… Ей надо проверить счет…

Что бы ни сотворил Брам, он действовал не в одиночку.

Женщина.

Наконец Фия выдыхает.

Ну конечно, женщина…

Хотя международный вокзал в семи километрах от отеля, он решил идти пешком – так можно петлять и сворачивать, чтобы сбить преследователей с толку. Ну и вымотать себя, если получится.

Инстинкт подсказывает воспользоваться навигатором в телефоне, но тут он вспоминает, что отключил спутники, чтобы никто не смог отследить его местоположение. Зато есть старомодная бумажная карта. Он тут вовсе не в роли беззаботного туриста, бесцельно бредущего куда глаза глядят. Одна из причин, по которой он выбрал Женеву в качестве отправного пункта – здесь на вокзалах не проверяют паспорта, поскольку все соседние страны входят в Шенгенский союз.

Например, Франция. Он никогда не был в Лионе, но отметил этот город как достаточно крупный: в нем проще раствориться, легче покупать еду и выпивку в барах, не бросаясь в глаза. Не то чтобы он играл в прятки с полицией, но все же неплохая попытка залечь на дно: если чей-то внимательный глаз в Гатвике узнает его по фото, если его отследят до Женевы, то здесь след оборвется – что даст ему пару недель форы.

«Залечь на дно», «полиция идет по следу» – подобные фразы он использовал, играя с детьми в саду – копы и бандиты, шпионы и двойные агенты, – а сейчас ему не до веселья.

Он почти уверен, что ушел от слежки – если за ним вообще следили.

Вскоре недавно подстриженную голову начинает обдувать холодный ветер с Женевского озера, и то, что он еще способен чувствовать промозглость зимнего вечера, своего рода прогресс.

Неужели никто не подозревал Брама, спрашиваете вы? Нет.

К примеру, моя мать помогала сидеть с детьми и бывала на Тринити-авеню чаще, чем кто-либо, но и она не подозревала. Я вам даже больше скажу: она не только понятия не имела о том, что происходит, она еще и втайне желала нашего воссоединения. Нет, разумеется, ей вовсе не хотелось, чтобы ее дочь унижали; просто мама рассматривала вторую неверность Брама так же, как я – первую: непозволительно, хотя, если подумать, может и простительно…

– Я смотрю, он из кожи вон лезет, чтобы сделать тебе приятное, – заметила она. – Какие красивые цветы!

Да, трудно отрицать. Когда я вернулась из Кента, в прихожей меня ждал огромный букет прекрасных лилий – и даже в моей любимой вазе. Последний раз Брам дарил мне цветы… убейте, не помню; наверняка еще до предательства. После этого он находился в слишком уязвимой позиции – любой подобный шаг выглядел бы фальшиво.

(Вы, наверное, думаете: бедный парень, ничем ей не угодишь! С другой стороны, мы уже знаем, что Брам взял реванш).