Иван Солнцев - Полет курицы

Кто-то недавно сказал мне, что в моем возрасте надо уже строить семью, делать детей, прекратить рисковать напрасно. Скажите то же самое вот этим парням, формирующим клубы по увлечениям и занимающимся ребячеством за сотни тысяч в той или иной валюте. Молодые и успешные, успевшие прийти к пику карьеры до тридцати, ставшие топ-менеджерами и просто успешными сотрудниками крупных компаний – они плевать хотели на все эти принципы. Мы с ними стоим на планке сорокалетних увальней, которые, с их связями родом из девяностых и знакомыми везде подряд, в подметки нам не годятся. К сорока мы будем править миром, а не принимать пост коммерческого директора средней планки производителя куриных объедков. Мы – это и есть ваше, господа обыватели, будущее правительство, и мы не будем менять сложившийся порядок, потому что сами его построили. Мы готовы к откатам и закону джунглей в смертельной игре под присмотром ФАС и налоговой. Мы плевали на моральные принципы, кроме тех, что могут сплотить нас тогда, когда это необходимо. Мы выбрасываем на помойку жизни тех, кто не принесет нам нужных нам доходов. Ведь в этой очереди на отсос всегда будут новые и новые «молодые и талантливые» неудачники, которых мы будем выжимать до последней капли, брезгливо сплевывая в вялую шкурку урезанным выходным пособием и увольнением по статье, чтобы потом эту шкурку выбросить в гниющую яму нищеты. Нам плевать на вас и ваши взгляды, желания, духовность. Это наши привилегии. А вы – уж постарайтесь перевыполнять растущие планы. А то – инфляция, растущая безработица, да и очередной кризис с сокращением кадров вот-вот начнется, ага?

Удивительно долгий и слегка размытый коридор.

Барыга постоянно жует, и меня это слегка нервирует.

– Как, говоришь, его зовут? – тыкаю в бок Миху.

– Аслан. А тебе-то что?

– Просто хочу знать.

– Бесполезное знание.

Заходим в туалет клуба. Аслан первым делом прикрывает жвачкой скрытую камеру, едва заметную в щелке между стыками керамических или пластиковых – черт их знает, – блоков на стене.

– А охрана не взвоет? – ухмыляюсь.

– Не переживай, – таинственно улыбается барыга.

Эта долбанная неделя меня здорово измучила, и я, определенно, заслужил отдых. Но не тот отдых, который одобрила бы моя нынешняя пассия.

Две капсулы вылезают на ладонь Аслана, как только михин сверток купюр исчезает в его кармане. Половина каждой капсулы синяя, другая – прозрачная.

– И как это добро называется? – с саркастической усмешкой спрашиваю.

– На случай отравления? – приглушенно смеется Миха.

– На случай отравления пей активированный уголь, – самоуверенно шутит Аслан. – А это – « плант ».

– О-па, – беру в руку «колесо» и внимательно изучаю гранулы внутри. – И что сие значит? Спиды? Синтетика?

– Молодежь еще называет «спейс-стафф», – подняв указательный палец вверх, добавляет Аслан.

– Но мы – старики, сечешь? – толкает меня в бок Миха, после чего залихватски закидывает капсулу в рот и запивает ее половиной стакана виски-колы.

– Поэтому и название поумнее, – вздыхает Аслан.

– Что значит? – не унимаюсь.

– В бильярде есть такое. Когда одним игровым шаром другой забивают.

– Так это синтетика? – смотрю прямо в глаза барыги; глаза, излучающие презрение и безразличие к покупателю.

Миха что-то хочет сказать, но передумывает. Видимо, он уже знает, что в «колесе».

Но я-то не знаю!

Аслан несколько напряженно расправляет плечи и продолжает смотреть мне в глаза.

– Я бы говна не посоветовал. Я же вижу, что передо мной не малолетний гопник, а солидный человек, – он показывает почему-то на Миху, а не на меня; намек? – Или считаешь, я не способен видеть разницу? Считаешь, мне насрать, кому толкать?

– Остынь, Аслан, – Миха кладет руку на плечо дилеру. – Погоди, – поворачивается ко мне. – Эдик, без обид – да или нет, вот и все. Не усложняй, я тебя прошу.

– Не надо меня как ребенка успокаивать, – я искренне возмущаюсь. – Погнали по одной, че уж там.

Швыряю капсулу в рот. Михин стакан в моей руке. Запиваю оставшейся половиной содержимого.

– Да, немного химии и много натуралки в одном флаконе. Двухэтапный кайф. Но описывать не буду. Слишком сложно. Вы сами поймете, – уже более дружелюбно добавляет Аслан. – Большей одной и не надо – вот это точно.

– Не типа «спайса», надеюсь? – смеется Миха, жестами давая понять дилеру, что шутит.

– Под «спайсом» малолетки ловят глюки, несут бред, впадают в панику, – расписывает Аслан, прикуривая светло-коричневую сигариллу.

– Бросаются с крыш, – добавляет Миха, переминающийся с ноги на ногу и то закладывающий руки в замок за голову, то хлопающий себя ими по бедрам.

– Это тоже, – Аслан небрежно тыкает пальцем в сторону Михи. – Они рвутся куда-то. Видят такое, что готовы из кожи вылезть. А еще мозги душит. Не хватает кислорода. Но хуже всего – распад и расход по крови. Тяжелые металлы и прочее говно.

– Синтетика, че скажешь, – понимающе киваю я.

– Приятного вечера, – Аслан швыряет только начатую сигарету в унитаз и выходит из туалета.

Мы с Михой какое-то время молча смотрим друг на друга.

Снаружи гудит протяжный бас.

Я закрываю глаза, и земля уплывает из-под ног, и я в страхе открываю глаза снова.

– К ребятам-то пойдем еще? – неуверенно интересуюсь я у Михи, когда мы выходим из туалета.

– А ты хочешь? Они тебе еще не остоебали? – неожиданно жестко спрашивает Миха.

– Ты хочешь, чтоб я сказал правду? Не уверен, что она тебе будет по душе.

– Она и мне не по душе. Но у нас с тобой одна правда, Эдик, – кричит почти мне в ухо Миха. – и правда эта в том, что мы – не люди этого мирка мажоров с понтами. Мы – работяги, которые поставили раком немало таких мажоров. Мы строим мир, на котором они жируют. Мы с ними друзья до тех пор, пока у нас тачки хоть немного дешевле.

– Ты уверен? – я смотрю прямо в глаза Михе; его зрачки расширены, а губы неестественно блестят в свете лазеров и световых пушек.

– Кирилл обо всех позаботится. Я сказал, что мы давно не виделись, и мне надо погудеть на пару с братаном, – Миха тяжело закидывает одну руку мне на плечо, а другой хлопает по щеке. – Эдик, пошли они все…

– …на хер! – громко продолжаю за Миху, в ответ тормошу его стильную прическу, и мы смеемся и уходим куда-то вглубь танцпола, стараясь особо не расходиться.

В какой-то момент я понимаю, что уже не иду сам, а плыву, ведомый фантомной силой. И сила эта утягивает меня черт знает, куда, и не уверен, что мне это нравится, но я поддаюсь, чтобы узнать, что будет дальше. Иногда меня тормозят какие-то рывки, словно в моей трансмиссии заканчивается сцепление, и обороты уже не идут на колеса, и я буксую и едва не сбиваю с ног какую-то девицу, и приношу извинения, но она смеется и почему-то целует меня в щечку и называет Лешей, и я не упускаю шанса ухватить ее за задницу, проскользнуть ладонью по нежной, вельветовой поверхности ее тонкого платья и ощутить напряженную линию ее трусиков-стринг, но получаю пощечину и отваливаю куда-то еще. У меня море дел, но я пока не знаю, с чего начать.