Иван Солнцев - Полет курицы

Падаю в домашнее кресло с встроенным массажером. В спину болезненно втыкаются массажные ребра. Раньше я этого не замечал.

– Они не ориентируются, как ты. Они могут стоять за твоей спиной, но не видеть тебя, – объясняет Таначадо, и его голос болезненно рикошетит от стенок моего черепа. – Очень трудно объяснить, как это работает. Связи с илетерр, с другими типами энергии.

Собака понемногу становится полупрозрачной – кусок за куском уродливого тела, – и исчезает.

– А что вообще будет, если они меня достанут? – любопытствую, пытаясь сбить нервную дрожь в коленях.

– Сердечный приступ, если собака загрызет тебя. Никаких внешних повреждений. Еще один перегревшийся на работе и получивший инфаркт менеджер.

– Круто.

– Есть другие варианты – например, в новостях у вас недавно мелькал повесившийся прямо в кабинете руководитель успешной компании в Японии, – Таначадо подходит к окну и задумчиво смотрит в него. – Вот это они. Убирают отдельных бойцов нашего фронта. Чистят поле для продуктивной работы после явления в Пунт.

– Теория заговора… – бормочу, надеясь, что меня никто не услышит.

– Конечно, – Таначадо издевательски громко хлопает в ладоши. – Адаптируй реальность к свои категориям мышления. Работай СМИ для самого себя. Тогда тебя в скором времени грохнут, и вся моя работа на смарку.

– А что? Так это и выглядит.

– Ты все еще пытаешься поставить себя во вчерашние рамки, соотнести желаемое и действительное и получить равенство.

– Да ну! – я вскакиваю из кресла; кресло откатывается назад и врезается в стол, едва не роняя стоящий у края «макбук»; быстро подхожу вплотную к Таначадо. – Хочешь сказать, я горю желанием поставить знак равенства между желаемым безумием и реальным? Я путаю реальность и вымысел, но не понимаю, где именно происходит путаница.

– Ты кусаешь себя за свой же хвост этим, – Таначадо пожимает плечами и не оборачивается ко мне, словно выискивая взглядом новых «собачек» за окном. – Как тупая псина. Но все так, как есть. Именно так, как ты видишь. Пойми – есть вещи, которые стали доступны тебе совершенно неожиданно; вещи, которые казались тебе мистикой, сказкой, бредом, но оказались истиной. И с этим надо уметь справляться.

– Легко сказать.

– Легко сказать, что ты несешь какую-то ахинею про галлюцинации и безумие после того, как своими глазами видел, как охотники гяртуков могут воздействовать на этот мир.

– Когда от меня уже что-то понадобится? – упираясь кулаком в стену и закрыв воспаленные, саднящие глаза, спрашиваю я.

– Сейчас от тебя требуется выжить и дождаться указаний от мастера Эладу и от меня. Кто это – я тебе потом объясню. Я думаю, все будет достаточно скоро, потому что напряжение илетерр гяртуков в разных точках все выше.

– Сурово.

– Знаешь, что действительно важно за всей мишурой твоих жизненных коллизий, за всеми выборами, за всеми ошибками и победами? – выкидывает риторический вопрос Таначадо.

– И что же?

– Если бы общество не потребляло – оно бы самоуничтожилось. Оно бы захлебнулось в собственной агрессии, в неудовлетворенности жизнью, во мраке и злобе. Если бы мы не открыли для человека радость потребления, не открыли ему сублимацию, имитацию тех или иных процессов, не слили его жизнь с этими благами, ненависти, вражды и жестокости было бы только больше.

– Ну, даже не знаю.

– Поверь – на самом деле, все войны, всю борьбу за ресурсы, всю преждевременную смерть в современном мире устраивают только гяртуки. Они инициируют проблемы, вставляя нам палки в колеса, создавая дефициты и вынуждая людей проводить экспансию с целью захвата ресурсов. Вся существующая духовная среда, все успехи и достижения дипломатии, вся стабилизация условий жизни – это наши заслуги. Никакие производственные подвиги и научные открытия не могли бы иметь место быть, если бы не наша организация человеческой экономики. Именно мы придаем цену всему, придаем значение каждой вещи, производимой на ваших заводах и фабриках. Именно мы давали индульгенции душе человека, перенося ответственность за его неудачи с его самого на неправильные, требующие замены вещи этом мире, на машины, на деньги, на наркотики.

– Это-то вы складно придумали, – замечаю вскользь. – А как насчет бирж и фьючерсов?

– Мировой кризис развивается, и теперь наша задача – не дать силам гяртуков поломать все то, за что мы боролись, – игнорирует мой вопрос Таначадо.

– Звучит, – усмехаюсь и встаю. – Пойдем на кухню, пить охота.

– Кстати, труднее всего с илеттер тех, кто работает на два лагеря, – на ходу продолжает свою лекцию Таначадо. – Тех, кто зарабатывает на жизнь в рекламе и развлечениях – литературе, кино и так далее, но постоянно критикует в своих книгах, фильмах, статьях мир торговли и развлечений, потребление и продажу, зарабатывая баллы, вроде как, от обеих команд. Проблема таких творцов в том, что с них очень трудно снять прибыль.

– Подлые твари, да?

– Кусать руку, которая кормит, очень характерно для людей. Правда, мы достаточно хорошо научились это использовать, чтобы жаловаться.

– За вас, – залпом выпиваю залпом стакан минералки, и когда стакан опускается, Таначадо уже нет рядом. Как и трупа «собачки».

Я точно проснулся?

Где-то в час дня мне звонит мать. Снова долдонит что-то про сбор у тетки. Сумбурно и иносказательно объясняет что-то там про девять дней.

Так, значит, это вообще через долбанных полторы недели, но она звонит почти каждый день? Самое время!

Говорю, что обязательно перезвоню и скажу, что да как. Спрашиваю, как у нее дела. Она ничего не отвечает. Кажется, она в ярости. Еще несколько фраз – и разговор заканчивается. Смотрю на экран телефона. Кому я хочу позвонить? Или, может, отобедать? Но есть я не хочу. Совершенно.

Почему-то только сейчас я четко осознаю, что не сплю как следует уже четыре ночи, и что проблема эта достаточно серьезная. Вообще, я даже не уверен, что сплю хоть сколько-то.

В интернете про колеса, которые нам с Михой продал дилер, ни слова. Нонсенс – обычно уж в Сети-то информация обо всех требующихся обывателю веществах всегда в наличии. А сейчас – ни на одном из наркоманских форумов ничего похожего.

Звонок Михе не дает результатов. Я немного переживаю за старого друга, но больше хочу объясниться с ним насчет последствий приема той наркоты. Как бы давно это ни было, я – прагматик и реалист, и меня не покидает мысль о галлюциногенности происходящего. Поняв, что дома ловить нечего, решаю съездить в другую часть города, чтобы хотя бы попытаться уточнить, куда засранец мог переехать.

Проделав приличный путь в Кировский район, я нахожу его старый дом. Кирпичная «точка» на Дачном проспекте. Сборище лачуг и бомжатников в состоянии перманентного ремонта или саморазрушения. Я бы тоже переехал из такой помойки на месте Михи. Хотя, я даже не припоминаю, жил ли когда-то в таком жилом фонде.