Иван Солнцев - Полет курицы

– Рад за тебя. Я вот по какому делу…

– Ой, погоди минутку.

У Ани розовеют щеки, она уводит взгляд в стол, тихонько вздыхает, и ее одолевает мелкая дрожь.

– У меня тут просто анальная пробка, иногда забываю вытянуть, когда ухожу из дома. Сидеть не очень удобно, – объясняет мне девочка без комплексов Аня. – Все, готова. Ух-х, – протирает быстро вспотевшее лицо ладонью. – Давай дальше, что там у тебя?

– Веселые у тебя забавы, – улыбаюсь с предельной добротой, которую можно симулировать. – А у меня дело к твоему бате. Очень срочное.

– Хм, – Аня задумчиво кусает длинный нарощенный ноготок. – А что за дело?

– По его специфике. Но тут лучше лишнего не знать. Ну, ты понимаешь.

– Ну, тебя я хорошо знаю, Эдик. Так что не парься. Скажу. Но с тебя каппучино, и побыстрее.

– Не вопрос.

Кафе, надо заметить, представляет из себя убогую тошниловку, в которой официант есть только номинально, и для ускорения процесса я решаю сходить и принести кофе этой малолетней отщепенке сам. Когда я возвращаюсь, она, кажется, снова подходит к оргазму, но на этот ее тоненькая ручка уж больно заметно дергается под столом.

– Не отвлекайся, – усмехаюсь я и ставлю кофе перед ней.

– Короче, он сейчас обитает в Кронштадте, – Аня вытаскивает руку из-под стола, обнюхивает, берет кофе и отпивает немного. – Адрес напишу, но там подвал у него – короче, еще надо будет найти. Справишься?

– Вполне, – достаю листок бумаги и ручку, заранее припасенные из машины. – Рисуй.

Когда Аня заканчивает писать – а делает она это медленно, вырисовывая детским почерком кривые крупные буковки и поглощая маленькими хлюпающими глотками горячий кофе, – я внимательно читаю название улицы и даже понимаю, почему именно этот адрес выбрал дядя Вася, чтобы залечь на дно. Там его точно искать не будут. Но у меня есть еще один вопрос к Анечке.

– Что у тебя ассоциируется со словами «полет курицы»?

– Куриный суп. А что?

– Нет, ничего. Просто так.

– Слушай, Эдик, ты же имеешь дело с юристами там, с судами, с серьезными разборками, короче. Так вот – ты не знаешь – если у кого-то хранятся файлы другого человека на компе – ну, если они денег стоят, – их можно как-то заставить отдать?

– Эм. Трудно сказать. А в чем суть?

– Ну, у меня тут девочка-фотограф – она все материалы хранила на ноуте, а ноут был ее парня, – оживлено жестикулируя, рассказывает Аня. – В итоге, этот комп забрал ее парень, как и подаренные им драгоценности. И свалил.

– С чего бы вдруг?

– Ну, там была ссора, в ходе которой она вешал ему на уши всякое говно. Так бывает. Мы же девочки.

– Понятное дело.

– Так ты знаешь?

– Нет. Извини.

Примерно на середине пути в Кронштадт я принимаю гневный звонок от Алины.

– Ты где? Я тебя потеряла.

– У меня важный отъезд. В область.

– Какой, к черту отъезд, Эдик?

– Дела…

– Ты по ночам скачешь, как бешеный, меня довел до того, что я пью успокоительное. Что ты творишь?

– Я сильно занят. Очень важное, – проклинаю внезапно напавшее на меня косноязычие; я звучу, как заевшая старая пластинка. – Боже мой, ты можешь мне просто поверить?

– Я похожа на твою прихожанку? На твою верующую? Эдик, ты взрослый мужик! Ты не должен так срываться. Я этого не потерплю.

– Рад за тебя. Ничем не могу помочь.

Откладываю телефон в сторону, но трубку не кладу. Мне кажется, что сейчас последует целая кавалькада вспышек ненависти и примерно половина списка самых грязных ругательств, известных девочкам из приличных семей, но ничего такого не проявляется. Алина просто бормочет нечто несвязное и кладет трубку. Я хватаю телефон и прикладываю к уху, но там лишь тишина.

Зная своеобразные привычки дядя Васи, отыскать нужный подвал оказалось нетрудно. В здании, где на первом этаже встроен продуктовый магазин, в котором можно договориться о покупке водки после комендантского часа, аренда жилой площади на цоколе для одинокого отшельника всегда будет предложением ультимативно выгодным.

– Эдик, а я уж думал ты сдох, – доброжелательно обнимает и похлопывает меня по спине суровый дядя Вася.

– Да не, все не до того, – махаю рукой, стараясь не выражать ни капли напряжения. – Пойдем, сядем? Переговорим.

– А как иначе-то?

Мы проходим в подвал, обустроенный для простейшей холостяцкой жизни. Из благ цивилизации – диван, старый приземистый холодильник и телевизор с электронно-лучевой трубкой. Из прочих опций – кран только с холодной водой, занавешенная какой-то простыней имитация унитаза в виде ведра и вонь пополам с сыростью в воздухе. В коротких, емких и обильно приправленных матом выражениях дядя Вася рассказывает мне о том, как его вынудили закрыться здесь после истории с его сожительницей. Однозначно признать, что он ее убрал, он оказывается не готов, но и отрицать этот факт особо не стремится. Формулировка «Бог им судья», с другой стороны, лично для меня все ставит на свои места. Дядя Вася грохнул голубков и залег на дно в Кронштадте, просто чтобы не провести остаток дней на казенной квартире. Но лично для меня эта тема исчерпывает себя быстро. Стараясь выражаться максимально коротко и выдерживать ту же манеру, что и собеседник, я рассказываю о своих успехах и бытовых заботах. Все заботы кажутся просто бытовыми по сравнению с теми, которые привели меня сюда.

– Дядь Вась, надо «ствол», – резюмирую я последнюю часть своего рассказа

– Проблемы?

– Есть такое.

– Ну, пошли – есть у меня для тебя один вариант.

Вот именно за это я люблю и уважаю дядю Васю, каким бы отморозком по жизни он ни был. Никакой излишней болтовни, никаких расспросов, никаких сомнений. Он или делает, или нет. Или доверяет тебе или нет. И это следует ценить. В мире, полным лживых тварей и служителей гяртуков, это точно стоит ценить очень высоко.

– «Пять-семь», Бельгия, двадцать патронов – обойма, – рассказывает дядя Вася, выдавая мне на руки увесистый, как мне кажется, пистолет с пупырчатой рукояткой. – Охота большая будет?

– Да, не то, чтобы охота. Но проблем немало.

– Ты смотри – поосторожнее, – вручает мне следом маленькую коробочку с позвякивающим содержимым. – А то засядешь тут со мной напару. Тут жизнь – не шоколадка.

– Я знаю, дядь Вась. Я твой должник.

– Дернем?

Ну как я могу отказать такому человеку? Особенно с учетом того, как часто к нему кто-либо приезжает в гости. Мы выпиваем по паре стопок водки с простой закуской из хлеба и сала, и дядя Вася, едва не роняя скупую слезу, рассказывает о том, как он скучает по былой жизни.

– А Анька-то сюда не ездит, – вздыхает он.

– Вообще?

– Ну, да. Кроме нее-то никто не знает, где я обосновался.

– Может, боится?

– Меня?

– Спалить хату.

– Вряд ли. Просто от меня толку никакого.