Ellen Fallen - Порочные души

Хоук Карпентер со своими демонами в душе способен уничтожить на своём пути все, устроить пепелище, станцевать на костях и потом сделать вид, что ничего не произошло. Я всеми силами была на его стороне, и даже если сомневалась, старалась не придавать этому значение. Быть постоянной жертвой или ожидать, когда, наконец, он сорвёт своё зло на мне? Я не страдаю суицидальным синдромом, чтобы подставлять своё горло, когда он размахивает острием клинка. Понять его порочную душу и принять все то, что творится у него внутри – подобно смерти.

Машина подъезжает к дому моих родителей, я отклоняю в который раз его звонок, игнорирую угрожающие сообщения. И зная его, отключить телефон будет лучшим решением. Протягиваю деньги, которые как нельзя кстати взяла с собой, таксисту, сминаю в руках салфетку, вымазанную кровью девушки, и выхожу под поток воды, льющейся с неба.

Может дождь сможет обмануть моих родителей, которые только что включили свет на крыльце дома. Они не ждут гостей, тем более их расстроенную дочь.

Холодные струи дождя беспечно портят ткань моего нового платья, я уже не кажусь себе такой уж неотразимой в нем. Все будто во сне, отец выбегает под дождь обхватывает меня за плечи и быстро ведёт к дому, где мама не находит себе места. На пороге я пытаюсь снять туфли, но застёжка никак не поддаётся. С трудом сажусь на пол и начинаю плакать навзрыд. Папа шокировано сжимает моё плечо, садится передо мной на колени, снимает обувь и убирает в сторону.

– Мне стоит отнести её в комнату? – спрашивает у мамы. – Я уже и забыл, когда она в последний раз так плакала.

– Неси в гостиную, – указывает мама. Я обнимаю моего папу за плечи, когда он подхватывает меня на руки.

– Ты чего, моя маленькая, так плачешь? У меня сердце разрывается оттого, что я ничем не могу тебе помочь. Что случилось? – он усаживает меня на кресло, я тут же подгибаю ноги под себя.

– Как думаешь… – вбираю в себя воздух, вздрагивая от холода, пронизывающего моё тело, – Я имею право на ошибку?

– На миллион ошибок, детка. Пока ты не научишься определять правильное направление. И в этом нет ничего страшного. На ошибках учатся, – говорит он.

– Я всегда думала, что ошибка похожа на вакцину. Ты приобретаешь иммунитет на всю жизнь и потом уже точно не заболеешь, но в моем случае ни одна из вакцин не сработала. И стоит ли в итоге прививаться, если все выходит из-под контроля и разрушает меня изнутри? – мама уже несёт домашний халат, чтобы я быстро скинула с себя вещи. Папа тут же отворачивается спиной и ждёт, когда я встану и переоденусь.

– Ты в курсе, что я не верю во все эти прививки. Мне кажется, человеку проще переболеть, чем всю жизнь бояться. Разве не так? – мама расстёгивает замок на моей спине, платье соскальзывает с тела и мокрой тряпкой падает на пушистый ковёр. На плечи тут же ложится махровый халат, пахнущий уютом и домом моих родителей, моим детством. Не успеваю обратно сесть в кресло, как папа накидывает на меня плед, который лежал на диване, тщательно и с любовью укутывает ноги.

– Держи горячее молоко, потом будете вести философские беседы. Тревор, садись, видимо я не справлюсь без тебя, – глаза моего отца округляются, и я сразу вспоминаю, как мама делала то же самое, когда не могла справиться одна с ситуацией.

– Ты уверена, что буду необходим? Знаешь, как я отношусь к её слезам? – он ищет способ улизнуть, я сжимаю его руку и упираюсь головой в его грудь. – Так, ладно, я понял, что это необходимость.

– Он не тот, кем я его себе представляла, – шепчу я через слёзы, снова наворачивающиеся на глаза.

– Да он вроде, как и не скрывал, что тот ещё м*дак. Прости, детка, но ты знаешь, что твой папа всегда говорит правду. Его шуточки ниже пояса, те, что раньше в семье мог позволить себе только я, – он гладит меня по голове.

– Ты вечно говорил мне, что у меня толстые ножки и вообще я похожа на француженку, а не на твою дочь. Пап ты не пример, – он усмехается.

– Ничего не могу с собой поделать. Ты знаешь, насколько я люблю подколоть тебя. Мужчины не сотканы из шёлковых нитей, они не могут стать тонко чувствующей натурой, даже когда влюблены. Сказать или сделать какую-то гадость в их крови. И это природа. Мы как львы, понимаешь, видя самку, начинаем вести себя неадекватно, – мама подаёт знак, и папа замолкает. – Что, я не прав?

– Ты был ещё тем львом милый, не буду напоминать тебе про то, как ты метил все вокруг и как доставал всех. Твоё чувство юмора понять было сродни с тем, что космос решил заговорить с вселенной. Даже не напоминай, – мама присаживается напротив меня, упаковав в тёплый плед и отталкивая папу. – Что он сделал?

– Ударил девушку на моих глазах, – отвечаю я, отец тут же встаёт, упирая руки в бока.

– За что? – допытывает мама. – Без причины бросился на неё?

– Нет, она подсела к нам и начала кидать обвинения о его прошлом. Потом обозвала меня, и он взбесился, – папа довольно хмыкает, и мама оглядывается на него.

– Да я бы размазал сучку, не дай бог сказала бы хоть слово в отношении моей семьи. Поддерживаю, – он берет телефон и начинает печать что-то.

– Тревор, а если бы он ударил Эмерсон? – спрашивает в шоке мама.

– Не ударил бы. Я же тебя не бил, – кажется, он уже отвлёкся и настроен на свою волну.

– Там была другая ситуация, – восклицает мама.

– Эта сука хотела, чтобы ты чувствовала себя ненормальной, и ты знаешь, что я тоже не сдержался. Поэтому прекращай вести себя так, будто впервые слышишь о том, что такое может произойти. Я его поддерживаю. Кроме всего прочего у него неплохое чувство юмора, – папа садится в кресло рядом со мной.

– Он не солгал, я действительно сняла его в клубе, чтобы найти донора для будущего ребёнка, – отвечаю я, наверняка совершенно разочаровывая отца.

– Да я так и понял, что он никак не мог расп*дорасить свои кишки, раз сидел рядом со мной, – усмехается мой отец.

– Роджер, – восклицает мама

– Я не умею лгать, – он пожимает плечами и начинает трогать мои ноги, – Они все такие же рыхлые?

– Я ненавижу, когда он так делает, – стону я и встаю с кресла, – Пап, прекращай вести себя как придурок, я уже не маленькая.

– Вот о чем я и говорил – мы парни. И даже когда нам пятьдесят, ситуация не меняется. Мы защищаем тех, кого любим, и изводим их же. Спроси маму.

Я осматриваю моих родителей, никогда не обращала внимания на то, как они себя ведут. Папа казался мне образцом мужчины, иногда пренебрежительным к определенным проблемам, но остающимся сильным и независимым несмотря ни на что. Мама, как и любая женщина, более восприимчива и в меру истерична, и именно он, как её мужчина, мог изменить настроение, поведение или просто поставить вопрос так, что у неё не оставалось выбора. Несмотря на годы, которые испещрили морщинами их лица, они все ещё молоды в душе. И я примерно представляю, каким был моей отец в молодости, задолго до моего появления. Мне подсказывает чутье, что не одна я люблю плохого парня.