Ellen Fallen - Порочные души

Я не вижу смысла дальше скрывать свои чувства, Хоук первым бросил камень мне в спину. Все что он делал – это доказывал то, что я важна для него, делая мои чувства все крепче, позволяя им поселиться в моей душе. Мы квиты, но он все разрушил, раздробил на мелкие части, не позволяя мне собрать воедино все свои мысли и чувства, распустил их по ветру как ворох опавших листьев, подгоняемых обрушившимся штормом. И что теперь должна делать я? Предоставить ему возможность поступать так, как ему заблагорассудится?

– Послушай меня, – папа привлекает моё внимание. – Не надо наделять парня какими-то положительными качествами. Если он тебе понравился, и ты позволила себе влюбиться, то поверь – это отнюдь не в его нежную оболочку, которой ты его обеспечила. У него есть хорошие качества и плохие, и именно в твоей воле принимать его таким, какой есть, или послать его к чёртовой матери, даже если он будет страдать. И поверь, он будет страдать без тебя. Точно так же, как я бы умер без твоей мамы. Ты очень похожа на неё, однажды у нас с мамой был эпизод, когда она начала бороться со мной, а затем и с чувствами, которые она, к сожалению, решила приукрасить, придав мне образ прекрасного рыцаря, который вызволит её из крепости. Но я был далёк от этого, – он передаёт маме кружку. – Ты должна была рассказать ей об эпизоде, когда я подставил тебя, – с укором говорит он. – Мои пагубные привычки чуть не уничтожили нас.

– И тебе до сих пор стыдно за это… – мама гладит его по плечу, он целует её в лоб и выходит из комнаты.

– Он был так плох? – спрашиваю её.

– Ты даже не можешь себе представить насколько, – отвечает моя мама и провожает взглядом отца. – А теперь я ожидаю полного рассказа о том, что произошло, может у меня хватит опыта объяснить тебе, что ты делаешь не так, и помочь.

Не знаю, что бы я делала без моих родителей, которые действительно поддерживают меня. Несмотря на странные пристрастия не к тем людям, которые не должны меня окружать, по сути, наверное, я сама виновата в сложившейся ситуации, позволила ему вести себя подобным образом. Возможно, он действительно защищал меня и именно поэтому, таким образом повёл себя. Но это не говорит о том, что я его простила. Прям сейчас не согласна встретиться с ним и говорить о том, что произошло. Кроме того, снова всплыло имя Даниель, уж не представляю, что он сделал с ней. Надеюсь, она живая… Ведь зная Хоука, можно ожидать чего угодно.

Мои веки очень тяжело открываются, я чувствую упадок сил. Трясущейся рукой пытаюсь приподняться, но ничего не получается. Силы будто покинули меня. Монотонное пиканье тяжёлым ритмом отбивается в моей голове. Я будто слышу работу своего сердца, каждый его стук, пульсацию в крови. В голове происходит поэтапное развитие событий, картинки одна за другой прокручиваются, путая меня в хронологии событий.

Ресторан, я разношу в пух и прах наш столик, цепляюсь в горло с*ки Реджи, она испуганно отскакивает, и дальше я теряю над собой контроль.

Моя неконтролируемая ярость, сила, с которой я ударил по её лицу, то, что пытался удержать в себе, вырвалось наружу. Зверь во мне хотел, чтобы она заткнулась и не трогала мою девушку, а разум твердил, что теперь я точно напугал её до смерти. Если раньше Эмерсон могла предполагать, каким именно я бываю, то теперь она точно знала, кто я есть.

Вытаскиваю трубку из своего горла, делаю глубокий вдох и снова пытаюсь приподняться. Тело наливается свинцом, буквально опрокидывает меня снова на твёрдую поверхность. Глаза, которые неконтролируемо закрываются, силы, которых больше нет… Со стоном я заставляю себя думать, что происходило дальше.

Я начал искать Эмерсон, как только почувствовал её панический страх, но куда бы я ни посмотрел, её не было здесь. Мои метания по ресторану остановила охрана, которая вывела меня на улицу. Они скрутили мои руки, как только я вмазал одному из них. До приезда полицейских сидел на бордюре, низко опустив голову. Но не помню, чтобы меня избивали или пичкали чем-то.

С огромным трудом я напрягаю извилины, заставляя себя думать о ней, думать о том, что было. Но чёртово пиканье выводит меня из себя. Пустыня во рту, жадно приоткрываю его и провожу сухим языком по потрескавшимся губам.

– Вы можете немного попить, мистер Карпентер, – голос пожилой женщины, явно не похожий ни на кого из тех, что я знаю. – Я помогу вам приподняться.

Боль во всем теле разливается с новой силой, старательно цепляюсь за сознание, но как только в мой желудок попадают первые капли жидкости, я проваливаюсь в яму.

– Он уже приходит в себя, токсин мы вывели, но ваш сын все ещё слаб, – слышу мужской голос сквозь дрёму.

– Полиция уже приходила, но он не мог произнести ни слова. Бредил, называя имя девушки и своего ребёнка. Думаю, они вернутся для дачи показаний, – отвечает ещё один голос. Я чувствую, как шевелю пальцами на руках, сжимаю трубку, которая больно впилась в меня.

– Сейчас как он себя чувствует? – спрашивает мой отец, и я начинаю стонать, жую губы, обгрызаю до крови сухие корки.

– В данный момент стабильно, но он все ещё очень слаб. Огромное количество ботулотоксина оставалось осадком в банке. Он получил огромную порцию яда. То, что было у вас, лёгкая степень, и это, скорее всего, несчастный случай. Но ваш сын вполне мог умереть. И мы очень переживали, когда он приходил в себя и снова погружался во тьму, – слышу шаги, когда ботинки соприкасаются с полом, и начинаю стонать. – Дайте ему обезболивающее, он проснулся. Хоук?

В ответ я мычу, чувствую, как подо мной двигается металлическая кушетка, приподнимая меня в сидячее положение. В глаза светит яркий свет, я корчусь и, наконец, могу контролировать своё тело, рукой слабо отмахиваюсь от фонарика.

– Прекращайте, – мой голос напоминает треск лопнувшего стекла, кашель разрывает горло. – Какого хрена я здесь?

– Вы не помните? – задаёт вопрос высокий худой мужчина в медицинском халате.

– Сумбурно, – перевожу взгляд на моего бледного отца, он сидит рядом, сцепив свои пальцы перед собой. – Где Эмерсон?

– Без понятия, её телефон недоступен. Я приехал с Трентоном, он сейчас в детском отделении в комнате с врачом. Ты помнишь, как я вытаскивал тебя из участка? – я отмахиваюсь от врача, когда он пережимает одну из трубок, при этом мои вены начинают разрываться от ноющей боли.

– Смутно, я хочу воды, и мне надо поехать к Эмерсон, – поворачиваюсь к пожилой медсестре, вытягиваю руку вперёд, она жутко трясётся, разминаю пальцы, сжимая и разжимая их. – Поделишься подробностями?

– Ты позвонил мне со словами, что нужна помощь адвоката, так как ты устроил драку с какой-то дрянью в ресторане. Я понял, что нет необходимости придавать это огласке, и решил проблему самостоятельно, через свои связи. Ты вернулся домой и орал во все горло, пока искал Эмерсон. Когда ничего не вышло, ты порезался о какую-то банку с консервированными фруктами. Мы думали у тебя аллергия, к приезду врачей у тебя случился припадок больше похожий на эпилептический, который мгновенно тебя парализовал. Не представляю, каким образом тебя вытащили врачи, но ты выглядел ужасающе, – отец не знает как себя вести, садится рядом со мной и хлопает по ноге. – И ты не можешь покинуть больницу. Я не могу потерять тебя.