Си Паттисон - Соседка [litres]

– Она боялась, что люди станут смотреть на нее косо, если узнают, что она воспитывалась в приемных семьях, – по крайней мере, такое впечатление сложилось у меня. Она держала все в себе, но, возможно, с ее стороны такая скрытность была ошибкой. Наверняка ей было бы легче заводить друзей, если бы она была более открытой в общении.

Я пододвинула к Элисон молоко и сахар.

– Должно быть, вы были рады, когда она сделала такую успешную карьеру. Мы с Меган считали работу Сэмми невероятно гламурной, и нам очень нравилось слушать ее рассказы обо всех тех знаменитостях, у которых она брала интервью.

Элисон ущипнула себя за кончик носа, словно борясь с подступившими слезами.

– Да, я очень ею гордилась. Она была способная девочка, и я знала, что она хочет добиться в жизни куда большего. – Она замолчала и достала из рукава бумажный платок. – Я беспокоилась за нее, когда она только что переехала в Лондон. Она страдала тревожным расстройством, и мне казалось, что она не справится с тем огромным напряжением, которое сопутствует жизни в мегаполисе. И я боялась, что ей нелегко будет ужиться с теми, кто будет снимать комнаты в тех же жилищах, что и она. Сэмми любила, чтобы в доме всегда был порядок, и я знаю, что за эти годы у нее несколько раз случались конфликты с другими соарендаторами. – Она улыбнулась кривоватой улыбкой. – Но ей очень нравилось жить здесь.

– Почему вы так думаете?

– Потому что она говорила мне об этом сама, и не раз. И с особенной нежностью она говорила о вас, Хлоя. Я знаю, на первый взгляд Сэмми казалась человеком, уверенным в своих силах, но в душе она была интровертом. У нее имелось множество знакомых, но почти не было настоящих друзей. – Элисон подняла взгляд на меня, и мы посмотрели друг другу в глаза. – Но думаю, вас она считала своей подругой.

Я сразу же почувствовала себя так, будто меня заперли в большом темном ящике, из которого мало-помалу выкачивают кислород. Я взяла свою кружку и повернулась к двери.

– Давайте отнесем наш кофе наверх, ладно, и я покажу вам вещи Сэмми?

Как я и опасалась, Элисон долго осматривала комнату Сэмми, хотя там мало что можно было увидеть. Постельное белье с ее кровати было убрано, и вчера вечером мы с Меган упаковали вещи Сэмми в картонные коробки из супермаркета.

– Я помогу вам отнести все это в вашу машину, – предложила я, пытаясь ускорить процесс.

Элисон бросила на меня благодарный взгляд.

– Спасибо вам, Хлоя. Я очень вам признательна за все, что вы делаете. Должно быть, вам тяжело было паковать ее вещи.

– А вы уже решили, что будете со всем этим делать?

– Пока нет – я приму решение, когда вернусь в Нортумберленд. Думаю, большую часть ее вещей я отдам организациям, занимающимся благотворительностью, но несколько вещиц мне бы хотелось оставить себе. – Она провела рукой по мягкому мохеровому шарфу, лежащему на одной из коробок. Затем заметила металлический ящичек для хранения денег, стоящий прямо под ним.

– Что в нем?

Я почувствовала, что краснею.

– Не знаю – ведь он заперт.

– А ключ от него есть?

– Мы с Меган нашли какой-то ключ в банке из-под бальзама для губ, и, судя по его размеру, он может подойти. Я положила его в косметичку Сэмми.

Элисон осторожно, почти благоговейно взяла в руки мохеровый шарф и положила его на кровать. Затем подняла ящичек и слегка его встряхнула. Послышался глухой стук.

– Он довольно тяжелый, да? – сказала я.

Элисон печально улыбнулась.

– Полагаю, я знаю, что там внутри. Где, вы сказали, хранится ключ?

Я пошарила в нескольких коробках, пока не нашла косметичку Сэмми. Расстегнув ее молнию, я отдала маленький серебряный ключик Элисон и продолжала смотреть на нее, пока она вставляла его в замок. Стоило ей слегка повернуть ключ, как крышка ящичка откинулась назад, открыв взору потертый оранжевый альбом для фотографий.

Мое сердце бешено забилось – это был альбом для хранимых Сэмми газетных вырезок, как мы и подозревали. Я хотела попытаться открыть металлический ящичек, как только мы обнаружили ключ, но Меган уговорила меня этого не делать, сказав, что это было бы неуважением к покойнице.

– Мое чутье меня не подвело, – сказала Элисон. – Это памятный самодельный альбом Сэмми – одна из самых ценных для нее вещей. – Она села на кровать и положила альбом себе на колени. – Сэмми однажды рассказала мне, что когда она осиротела и ее отдали под опеку и начали передавать из одной приемной семьи в другую, она почувствовала себя так, словно не существует вообще – а если и существует, то только где-то на обочине жизни других людей. И тогда она решила начать вести этот памятный альбом, чтобы доказывать самой себе, что она действительно живет на белом свете. Она не собиралась его демонстрировать и очень над ним тряслась – думаю, я была одной из тех немногих, очень немногих людей, которым она когда-либо его показывала. Но я хочу, чтобы вы, Хлоя, просмотрели его, потому что знаю – вы много для нее значили. – Она похлопала по матрасу рядом с собой. – Садитесь и давайте полистаем его вместе.

Я стиснула зубы. Да, мне хотелось узнать секреты, хранимые в этом альбоме для газетных вырезок, но не таким образом, не в присутствии той, кто и вправду любил нашу соседку. Но отказаться я не могла и села рядом с Элисон, когда она начала переворачивать страницы.

В следующие полчаса передо мной прошло все тяжелое, полное мытарств детство Сэмми. Я рассматривала содержимое альбома, слушала комментарии Элисон и чувствовала себя как самый худший из всех соглядатаев, когда-либо совавших нос в чужие дела. Тут были фотографии Сэмми с ее многочисленными приемными родителями, важные письма от учреждений системы социального обеспечения, вырезки из газет, в которых упоминались ее скромные достижения – например, она сбрила все волосы на голове в поддержку благотворительного фонда, помогающего больным с лейкемией, заняла второе место на межшкольном турнире по плаванию. Несмотря на весь испытываемый мною при этом дискомфорт, я была тронута. Когда Элисон перевернула последнюю страницу, из глаза у меня выкатилась слеза и капнула на прозрачный кармашек, под пластиком которого Сэмми-подросток широко улыбалась над испеченным к ее дню рождения тортом с зажженными свечами. Элисон одной рукой обняла меня за плечи. Лучше бы она этого не делала – мне пришлось напрячь все силы, чтобы не дать себе расплакаться и признаться во всем.

– Вот, возьмите, – сказала она, вынимая фотографию из кармашка. – Почему бы вам не оставить это фото у себя на память о ней?

Я проглотила слезы.

– Спасибо, – сказала я. – И, Элисон, я так сочувствую вам в вашем горе.

Она посмотрела на меня с обжигающей болью в глазах. Меня пронзила глубокая, щемящая жалость к ней – это было как резкий удар в солнечное сплетение. Какой бы ни была Саманта Чарльзуорт, она была любима, и от этого мне стало еще хуже, чем прежде. Я знала – я отнюдь не плохой человек, но то, что я совершила, было очень плохо. И неважно, что я находилась в полубессознательном состоянии, когда столкнула Сэмми с лестницы. Неважно, что она сделала несколько гадостей Меган и мне. Факт оставался фактом – я убила человека, и мне придется жить с этим до конца моих дней. Одна беда – я не знала, под силу ли мне такое.